Страница 4 из 9
Глава 5
Передвигаясь на попутных поездах, мы следовали за основным потоком эвакуированных. Вся эта масса людей напоминала гигантский кочующий табор. В переполненных вагонах люди сидели друг у друга на головах. Иногда часами приходилось стоять в тамбуре, иногда, кто то, потеснившись предлагал присесть на своём мешке с пожитками. Пассажирских поездов явно не хватало и всё чаще подавали для перевозки людей товарняки. На одной из станций, напившись воды из колонки, потратили последние копейки, купив себе по пирожку с мясом. Это был незабываемый последний пир. Невзирая на превратности в пути, мы добрались до Кавказких гор.
Я первый раз видел горы, грузинов в национальной одежде, в бурках и папахах. От красоты захватывало дух.
Среди безмолвья горных кряжей
Величье древнего Кавказа
Вдруг взгляду предстаёт...
И видишь ты гряду большую
Цветистым крытую ковром.
Мчит всадник весело гарцуя,
Сливаясь с воронным конём.
Иль вдруг за первым поворотом
Ущелье открывает глубь.
Вот Терек, бурным мча потоком,
Себе прокладывает путь.
Вершины снежными главами
Суровый гор хранят покой
И ледяными рукавами ,
Спускаясь дол поят водой.
Среди безмолвья горных кряжей
Величье древнего Кавказа
Вдруг взгляду предстаёт.
И пик Казбека в растояньи,
Весь в ослепительном сияньи
Вас покорять себя зовёт.
Красота – красотой, но горькая проза жизни была сильней. Шла война и её злобная тень застилала даже красоту Кавказа.
Мужчины призывного возраста ушли воевать. Остались старики, женщины и дети. Работать было некому, так мы с Мишкой стали солдатами трудового фронта, понимая, что в окружающем нас хаосе для двух подростков одиночек, это единственная возможность выжить.
Нас распределили на работу по разным бригадам. Здесь наши пути разошлись. Мы крепко обнялись, сказав друг другу :» До встречи.» Судьба распорядилась по другому, больше нам встретиться не довелось.
Оставив Кавказкие горы позади, наша трудовая бригада помощи переезжала с места на место. Люди в бригаде собрались разные, от совсем пожилого старика Иваныча, до такой малолетки , как я. Были и приветливые и угрюмые, были и весёлые и откровенно злые с застывшим страхом в глазах. Война объединила всех с одной целью выстоять перед врагом, кроме того все хотели есть и следуя девизу : « Кто не работает, тот не ест «, мы работали и работали не покладая рук, на погрузке и разгрузке железнодорожных составов, на различных ремонтных работах.
По размытой после недавних сильных дождей дороге не возможно было проехать. Целый участок её основательно просел и нас перебросили на подсобные работы к дорожным рабочим. Провозившись с ремонтом до сумерек, уставшие, грязные и потные мы пошли в местную баню. Уж не знаю, когда и где, несколько мужиков успели отовариться спиртным и хорошо к нему приложиться. Особенно один хитроватый такой мужичок, кажется его звали Лукьяныч, был уже хорошо на веселе.
Маленький коридор разделял здание бани на две половины : мужскую и женскую. Из него вели две двери, каждая в соотвествующий предбаник. Мы зашли на свою половину и стали мыться. Вдруг страшный визг всполошил всех. Визжали на женской половине. Прикрыв грешные места, кто тазом, кто руками представители мужского пола повысовывали головы в коридорную дверь, спеша узнать, что там происходит. Дверь напротив резко распахнулась, позволив паре женских рук дружно вытолкать совершенно голого Лукьяныча в коридор и с грохотом закрылась. Незадачливый Дон Жуан вращал головой в разные стороны и ошалело таращил глаза, совершенно не понимая, где он и что с ним происходит. Дверь напротив вновь открылась и в коридор полетели штаны, рубаха, видавшие виды грязные кирзовые сапоги и вонючие портянки и всё это в словесном сопровождении гневного женского голоса : « Срамник старый, мать твою так... Война на дворе, а ему своё подавай...»
Оказалось, что Лукьяныч, то ли по озорству, то ли спяну, завернул не на ту половину. В бане от пара и тепла его совсем развезло. Не вызвав из – за того же пара внимания женщин, Лукьяныч улёгся нагий на скамью лицом к стене и мирно уснул. На жёсткой скамье спать совсем не удобно и он развернулся на другой бок. А не надо было! Возмущённые бабы отхлестали его вениками так, что мало не покажется. Громогласный хохот ещё долго не умолкал на обеих половинах бани.
Нашу бригаду распределили на работу в колхоз, где я, местечковый мальчик, никогда прежде не работавший в поле, выполнял все возможные поручения. Я научился пахать землю, косить траву на лугу и укладывать её в стог, заготавливая корм для скота на зиму, пас овец, копал картошку и грузил её на грузовики. Весь собраный урожай отдавали фронту.
Сами же мы еле сводили концы с концами, живя в постоянном голоде. Кушать я хотел всегда.
Вещи мои обтрепались, оборвались. Я про себя смеялся, что мог бы работать пугалом на поле. Денег у меня тоже не было, что бы купить себе одежду. Так, без изменений проходили дни за днями, недели за неделями. Всем было не сладко, плакаться было не кому.
Наконец, наступил день и нам выдали зарплату. Я получил пятнадцать рублей, был этому крайне рад и строил планы, как ими распорядиться.
Ко мне подошёл Прохор, один из рабочих нашей бригады, и сказал мне :
« Семён, бригадир дал мне разрешение на поездку в город, посмотри на кого ты похож, брюки твои совсем расползлись, в дырах. Если хочешь, дай мне свои деньги,
я куплю и привезу тебе новые брюки.»
Он конечно же был прав и я был так благодарен ему за услугу, что не раздумывая дал свои деньги. Собравшись Прохор уехал с моими деньгами и должен был вернуться к вечеру. Когда же к вечеру он не вернулся, мы заволновались не случилось ли с ним чего то плохого. Наш начальник несколько раз звонил в город, в милицию. Позже выяснилось, что Прохор грабил ожидающих поезда на вокзале и при попытке милиционера задержать его, сбежал. Больше его никто не видел.
Каким же надо быть подонком, что бы обокрасть наивного ребёнка, а таким я и был. Я верил людям. Суровая школа жизни меня научила, что люди бывают разные. Те которые наживаются на человеческом горе, люди без совести и стыда, всякого рода мерзавцы, не зависимо от цвета кожи и вероисповедания, и порядочные люди, которые не смотря на обстоятельства тебя не предадут, а протянут руку помощи.
Было холодно, ветер гулял в дырах моих брюк. Я вымерз, был голоден и в полном отчаяньи. Одна местная сердобольная женщина с которой я работал, услышав, что меня обокрали, перешила старые брюки своего сына, ушедшего на фронт и подарила мне. А ещё она принесла кусочек овечьего сыра и мне показалось, что это моя мама меня обняла.
Глава 6
Стояла середина октября. Работы в колхозе поубавилось. Нашу бригаду рабочих решено было перевезти на помощь в город Самару. Нас погрузили на корабль, на котором мы должны были плыть по реке Волге до пункта назначения.
Широкая река Волга, мощная. Сами по себе вспомнились стихи Некрасова:
« Эх, Волга, колыбель моя,
Любил ли кто тебя, как я.
Один, по утренним зарям,
Когда ешё всё в мире спит
И алый блеск едва скользит
По тёмно – голубым волнам.
Я убегал к родной реке.»
Нас же Волга встречала неприветливо, осенним пронизы- вающим холодным ветром. Сидеть на корме парохода было зябко, продувало насквозь. Мы спасались от ветра под не-большим брезентовым прикрытием. Кто то тихонько наиг- рывал на гармошке, кто то дремал, кто то, закурив самокру- тку, вспоминал о семье. Седовласый, тучный мужчина в дождивике рассказывал соседу, что до войны работал мастером на хлебном заводе в Винице, летом отправил свою семью: жену, да двух невесток с детьми, погостить в деревню к младшему брату, а тут где не возмись война проклятущая грянула. Он сумел эвакуироваться, а семья не успела, так под немцем и остались, живы ли...