Картотека живых

Дейбель широко открыл глаза.

- Великий боже, неужто кто-нибудь пронюхал?

Копиц брезгливо отпустил его рукав.

- Кто может пронюхать, осел? Но если ты был таким кретином, что велел зарыть их с зубами, надо срочно что-то придумывать. Вставай!

Дейбель вскочил с койки, завязал штрипки у кальсон и сунул ноги в брюки.

- Приехал курьер из Дахау, - шептал ему Копиц. - Я тоже забыл, что теперь он будет каждый день ездить к нам за зубами. Но это пустяки. В мертвецкой у нас лежат как раз шесть трупов, дантист их осмотрит, курьер подождет. А вот что нам делать с теми шестью зарытыми?

Дейбель застегивался, вид у него был довольно унылый.

- Сразу выкапывать нельзя. Великий боже, что бы придумать... Ага, знаю! - он быстро повернулся к Копицу. - Карльхен пристукнет шесть других, а зубы...

- Осел! - снова выругался Копиц. - Когда ты не проспишься, то ничего не соображаешь. Ведь эти шестеро мертвых не числятся в наших списках, они остались на станции. Их не возместишь, даже если прикончить здесь двадцать человек, понял?

- Постой-ка, - Дейбель почесал в затылке. - Те новые шесть, что в мертвецкой, у тебя ведь еще не объявлены? Вырви у них зубы, скажи, что это от вчерашних, и дело в шляпе.

- А завтра я объявлю сегодняшних, и зубов к ним не будет? Вздор!

- Нет, не вздор, Копиц. Во-первых, не обязательно объявлять все зубы. Не кипятись, дай мне сказать. Во-вторых... во-вторых... в общем, я тебе ручаюсь, что какая-нибудь там золотая коронка у нас найдется. Я знаю человека, у которого есть запасец.

- Фриц?

Дейбель уклонился от прямого ответа.

- Предоставь это мне. Напиши в рапорте, что у трех вчерашних - хватит трех? - были стальные протезы, и я подпишу. А у сегодняшних тоже три...

- Четыре, Руди, а то будет подозрительно!

- Ну, ладно, пиши как хочешь. Я сейчас иду в лагерь, и через пару минут ты получишь семь зубов с двенадцати трупов. Идет?

Дейбель протянул руку. Копиц презрительно сплюнул, но руку пожал.

- Вечно приходится отдуваться за тебя. Это тебе так не пройдет. А с Фрицем я бы на твоем месте не связывался, он тебе на шею сядет.

- Слушаюсь, герр рапортфюрер, - отозвался Дейбель, натянул сапоги и побежал, эастегиваясь на ходу. Теперь он окончательно проснулся.

- И пошли мне сюда писаря! - крикнул ему вслед Копиц.

* * *

Мертвецкая находилась на другом конце апельплаца. Это было строеньице, собранное из таких же деталей, что и отхожее место, но с земляным полом. Поскольку оно предназначалось для мертвых, никто не позаботился плотно пригнать стены, всюду были щели, окно отсутствовало, а несмазанная дверь без задвижки скрипела на ветру.

Зубным врачом лагеря был Имре Рач, рослый венгр, бывший военный дантист и майор. Свой чин он сохранял до недавнего времени: еще год назад Рач служил в венгерских войсках, сражавшихся на стороне Гитлера против Советской Армии. Потом он проштрафился, попал под следствие, открылось какое-то темное пятно в его происхождении, и он покатился кувырком, все ниже и ниже, пока не очутился в концлагере. Но осанку он сохранил офицерскую, арестантское платье носил непринужденно и даже щегольски, казалось, слышно было бряцание сабли в полах его полосатой арестантской одежды, а шапочка на лысой голове Рача сидела лихо, как кепи гонведа.

- Дантист, - сказал Дейбель, когда они быстро шли по безлюдному апельплацу, - ты меня знаешь и знаешь, на что я способен. В мертвецкой лежат шесть мертвых, но мне нужны, понимаешь, необходимы семь разных зубов. Делай как хочешь, распили какой-нибудь протез или, еще лучше, позаимствуй из старых запасов, но через десять минут я должен сдать семь зубов!

- Герр обершарфюрер, наверное, шутит. Откуда у меня запасы? Перед отправкой в Гиглинг нас всех обыскивали, и я ничего не мог пронести. А здесь за то время, пока была строительная команда, умерло всего восемь человек, и, как вы помните, я вместе с вами актировал зубы...

Имре спокойно глядел на эсэсовца, но тот нетерпеливо махнул рукой.

- Врешь, что-нибудь у тебя есть. Ты жид, а у жидов всегда есть золото. Не зли меня и не вынуждай к крайним мерам. В Варшаве мы работали вместе, и все было хорошо, я тебя никогда не обижал, ты же знаешь.

- Пардон, - улыбнулся Имре, - однажды я получил двадцать пять горячих за пособничество герру обершарфюреру Дейбелю в укрытии двух золотых долларов. И трижды вы сами меня...

- А ну тебя! - рассердился Дейбель. - Я тебя просто не понимаю. Ты жив, чего тебе еще? Как-никак ты в концлагере, не чудо ли, что ты вообще не загнулся?

Они дошли до покойницкой, Имре вежливо придержал дверь, Дейбель, насупившись, прошел вперед. На полу в разных позах лежало шесть голых трупов. Только у двоих было на левом бедре чернильным карандашом написано имя - это были те, что умерли сегодня ночью в бараках. Другие четверо умерли на апельплаце, сразу же по приходе, еще не опознанные. Врач посмотрел, нет ли у них на руке освенцимской татуировки, но не нашел.

- Займись зубами, - сказал эсэсовец. - Все остальное не важно. - Он вытащил из-за обшлага листок, послюнил карандаш и ученическим почерком переписал себе фамилии умерших: "Франтисек Бонди, барак 17" и "Наум Блатт, барак 23".

Врач уже наклонился над последним трупом.

- Ну как, Имре?

- Разрешите доложить, что обнаружено только четыре зубных протеза. Из одного, я, очевидно, смогу сделать два. Всего будет пять.

Дейбель стоял над ним.

- Семь, мне нужно семь!

Имре перекладывал из руки в руку старые зубоврачебные щипцы.

- Сожалею, герр обершарфюрер, но...

- Семь, слышишь? У этого Франтисека ничего нет?

Врач опустил глаза.

- Да, именно у него ничего нет.

Дейбель взглядом знатока оглядел тело.

- Ему за сорок... Франтисек - это чешское имя, а? Наверняка у него был золотой зуб. Не вынуждай меня...

Имре взглянул ему в глаза.

- Вас не обманешь, герр обершарфюрер. У Франтисека действительно был золотой зуб, пятый верхний. Но он исчез.

- Ага! - Дейбель упер руки в бока. - Это ты постарался! Давай сюда зуб!

- Я впервые вижу этого мертвеца, честное слово.

- Скажи мне еще раз "честное слово" - и я тебя пристрелю. Какая может быть у тебя честь, дерьмо! Где ты спрятал зуб?