Страница 18 из 139
- Да, припоминаю, - примирительно сказал грек, чтобы поддержать престиж писаря. Но тот настолько проникся верой в свою прозорливость, что даже не воспринял слова Фредо как ложь.
- Вот видите, - продолжал он довольным тоном, - даже ловкачу греку пришлось признать, что ему не угнаться за мной.
Открылась дверь, и в контору заглянул капо абладекоманды Зепп.
- Хлеб расфасован, господа!
Эрих был рад, что их спор прервали. Он потер руки и воскликнул:
- Отлично! Теперь остается обеспечить правильную раздачу хлеба, чтобы никто не урвал лишней порции, а потом начнем работу. Дерек, твои землекопы получат завтрак первыми. Есть еще какие-нибудь замечания? - он обвел взглядом собравшихся.
Оскар поднял руку.
- У меня, Эрих. Доктор Шими-бачи доложил мне, что сегодня утром, перед побудкой, какой-то проминент дал пощечину чеху из четырнадцатого барака. Просто так, ни за что ни про что. И при этом сломал ему челюсть. - Оскар провел рукой по щеке, показывая, что произошло. -Повреждение пустяковое, но предупреждаю вас, что пострадавший не выживет. Жевать он не может, челюсть срастется не скоро, питательной жидкой пищи у нас нет, и пациент попросту умрет от голода. Я настаиваю, - подбородок Оскара опять дрогнул, и врач уперся взглядом в глаза писаря - на том, чтобы виновник был наказан как убийца и чтобы с побоями было наконец покончено.
- Ты кончил? - нетерпеливо спросил писарь. - Ну и хорошо. Чтобы ты знал, что мои слова о новом духе лагеря - чистая правда, обещаю тебе здесь, перед всеми, что все будет по-твоему: обидчик понесет наказание, проминенты получат предупреждение, с дубинками покончено. Честное слово! Но только завтра. Вот построим эти бараки, получим свободный день - не смейтесь, завтра мы его наверняка получим! - и тогда все устроим. Будешь доволен, Оскар!
* * *
Раздача полутора тысяч порций хлеба тут же, под открытым небом, была нелегким делом. Писарь с облегчением подумал о том, что у проминентов пока еще есть в руках дубинки; он был твердо уверен, что в противном случае голодная толпа вырвала бы корзины с хлебом из рук повара.
Жующие люди группами расположились на земле. Среди них прохаживался Хорст.
- Хлеб съедайте весь, не создавайте соблазна для воров, - поучал он. Старая лагерная примета гласит: кто не съест сразу выданный хлеб, тот недолго проживет в лагере. - Он остановился около узника, который, прикрыв глаза, сидел на земле и держал в руках свою порцию хлеба. - А ты почему не ешь?
Феликсу было трудно говорить. Он показал на посиневшую щеку и прошептал:
- Челюсть сломана...
- Ага, - с важным видом кивнул Хорст, - так это ты и есть тот самый пострадавший? Я слышал об этом безобразии. Мы примем меры, твой случай будет расследован.
И он продолжал свой обход.
Феликс поглядел на ломоть хлеба в руке, и слезы снова потекли у него по щекам. "Почему это случилось со мной? Почему?"
Он отщипнул кусочек мякиша, но хлеб был старый и черствый, даже шарик невозможно было скатать из такого мякиша. Феликс сунул хлеб в рот, попытался размягчить его слюной и потом разжевать, но слюны оказалось слишком мало. Много было только слез, они все катились и катились по грязным щекам, крупные, как горошины. Зденек снова отправился к врачу.
- Шими-бачи, нельзя ли что-нибудь сварить для Феликса? Кашу? Достать немножко сахару?
Маленький венгр добродушно сощурился и повел Зденека к своему начальнику.
- Он насчет того человека со сломанной челюстью, - сказал он Оскару. Вы договоритесь по-чешски.
Оскар впервые видел Зденека. Он посмотрел на него в упор своим обычным хмурым и пристальным взглядом. С людьми, которые у него чего-то просили, он всегда разговаривал строго и даже неприветливо, словно боясь вызвать у человека надежду на большее, чем он, Оскар, в состоянии сделать.
- Ты товарищ Феликса? С ним дело плохо, сам понимаешь. Все вы сильно ослабли, а у него еще это... Пару кусков сахару я, наверное, достану. На обед будет картошка. Разомнешь его порцию, а я постараюсь раздобыть кусок маргарина. Посмотрим, сможет ли он это съесть. Сомневаюсь. Что он делал на свободе? Пианист? Физически он слабоват. Удивляюсь, каких некрепких людей пропустили на этот раз через селекцию в Освенциме... Ну, это хороший признак, видно, у Гитлера дела настолько плохи, что и мы ему годимся. А уж с нашей-то помощью он обязательно выиграет войну, это факт, а?
Глаза Оскара смеялись. Зденек тоже усмехнулся.
- Факт!
* * *
В десять часов утра и в самом деле начали рыть канавы. Абладекоманда, пополненная десятком новичков покрепче, выкатила из ворот тележку и, громко ухая, возила стройматериалы со склада. Для каждой крыши требовалось восемь готовых деталей из досок, планок и толя - размером три метра на два с половиной - и такое же количество дощатых секторов для нар. Кроме того, ставились две большие готовые треугольные стены, передняя и задняя, дверь и окно. Всего, таким образом, барак собирали из двадцати деталей, а на три барака их требовалось шестьдесят. Особенно трудно было возить громадные и нескладные треугольные стены: они никак не помещались на тележке, их приходилось скорее нести, чем везти. Отхожее место собирали из четырнадцати деталей несколько иных размеров. Доставка всех этих материалов на стройплощадку затянулась до полудня. Раньше не удалось начать ни стройку забора, ни вывоз мертвецов, потому что тележка была единственным перевозочным средством в лагере - на ней возили и дрова, и картошку, и трупы.
Маленький коренастый Диего Перейра в синем берете и толстом шерстяном шарфе уже два раза заходил в контору.
- Никс? - махал он руками. - Все еще никс{9}?
- Знаешь ведь, что у нас только одна тележка, - сердито проворчал писарь. У него было работы по горло, а с этим сволочным испанцем, который упрям, как мул, и прикидывается, что не умеет говорить по-немецки, Эрих вообще не любил разговаривать. - Иди, помогай пока абладекоманде. Иди, работай!
Диего вытаращил большие черные глаза и ткнул себя пальцем в грудь.
- Я - тотенкоманда. Я хоронить из всех последних сил. Это мой работа. Писарь, ты умирал, я тебя закопать, живо, марш. Хочешь? А другой работа ausgeschlossen нем.)>.