Бешеные коровы

Мэдди пожала плечами:

— Переходи на электронные.

Лицо Джиллиан осунулось.

— Мэдди, я старею.

— А кто с возрастом молодеет? Помнишь, раньше мы использовали слово «жесткий» в описании веселой ночки с рок-звездой в татуировках? Теперь мы так говорим, когда нам попадается целый лист чертового салата.

— Косметику теперь приходится накладывать мастерком.

— Джиллиан, тебе всего лишь тридцать шесть.

— Да, это в пересчете на человеческие годы. А на часах одинокой, бездетной женщины это уже равносильно восьмидесяти шести! Скоро я буду слишком старой, чтобы носить джинсы! Может быть, я уже слишком стара, чтобы их носить. Возможно, люди уже провожают меня на улице словами: «Как нелепо!»

— Ты только не думай, что роды дают право на ношение джинсов. Каждый раз, когда я застегиваю молнию, моя шея становится толще.

— У меня никогда не будет ребенка, — поделилась она с грустным лицом. — Одиночество — состояние динамичное, Мэдлин. Пока я делаю вид оптимистического присутствия, мне приходится признать, что моя жизнь не удалась. Все одинокие мужчины, с которыми я знакома, голубые. Я собираюсь назвать свои мемуары «Танцы с королевами».

— Мемуары? Ха! Это теперь, когда ты вступила в ряды «общества голубых теней для век». Эй, не унывай. Может быть, ты сможешь забеременеть с помощью искусственного оплодотворения?

— Там очередь на пять лет, — с чувством сказала Джиллиан, массируя живот Джеку. — Ах, дорогая, к тому времени на мне будет столько морщин и рубчиков, сколько на, черт его побери, вельвете!

— Суррогатное материнство? — сострила Мэдди.

— Ты — моя единственная способная к зачатию подружка.

— Китайский сиротка? — Она по-прежнему отказывалась серьезно воспринимать слова своей подруги.

— Слишком дорого. Кроме того, мне не нужен какой-нибудь ребенок. — Ее глаза заметались по комнате. — Мне нужен Джек.

Улыбка застыла на лице Мэдди.

— Он самый лучший спутник из всех, кто у меня был, — продолжала искренний рассказ Джиллиан. — А это не шутка в устах женщины, когда-то встречавшейся с Брайаном Фери.

Джек отозвался на ее сантименты громким звуком отошедших газов. Джиллиан удовлетворенно улыбнулась.

— Я и не знала, что могу влюбиться. А теперь, совершенно неожиданно, любовь просто изливается из меня.

Мэдди с трудом шевелила губами:

— Я его мать. Ты не можешь любить его больше, чем я!

Джиллиан спокойно посмотрела на Мэдди:

— Когда он простыл, я отсасывала ему сопли ртом.

У Мэдди глаза чуть не вылезли из орбит.

— Тебе нужен не ребенок, Джиллиан. Тебе пора обратиться к психиатру.

— Поэтому я считаю, что ты должна позволить мне его усыновить.

— Ни за что!..

— Я записала его во все лучшие школы. Школы, которые отличают зерна от плевел.

— Ты к чему клонишь? К тому, что он станет ботаником?

— Нет. Я хочу сказать, что в этих школах не только ученики, но и учителя подвергаются тщательному отбору.

— Он мой ребенок!

— Да, но я — лучшая мать, — не уступала она.

— Почему? Потому что таскаешь его во всякие идиотские детские группы с самодовольными родителями, чьи дети спокойно спят всю ночь напролет?

— А ты покупаешь огнестойкие пижамы? Готовишь домашние сухарики? От тех, что рекламируют по телевизору, отламываются довольно большие куски…

— Эти группы являются примером издевательства над детьми.

— Когда ты набираешь в ванную воду, ты включаешь холодную в последнюю очередь, чтобы он случайно не обжегся?

Да, в последнее время она сама довольно часто сталкивается со случайными ожогами. Мэдди было нечего терять, кроме самообладания. Она вскочила на ноги.

— Так кто же я, по-твоему? Кокон?

— Ты занимаешься развитием его координации? Ориентации в пространстве? Развитием мелкой и крупной моторики?

— Какая к черту моторика? — Мэдди вырвала Джека из рук подруги.

Тот ответил диким воплем и протянул пухлые розовые ручонки назад, к Джиллиан.

— Какие сказки на ночь ты ему читала? Про злобную биологическую мать?

Она яростно копалась в его мягких игрушках, которых, казалось, за ночь стало еще больше.

— Какого черта он хочет? — Мэдди отбросила медвежонка, который был с негодованием отвергнут.

— Он хочет мишку с отжеванным ухом, это совершенно очевидно, — снисходительно перевела Джиллиан. — И, конечно, меня. Иди и скорей поцелуй тетю Джил, моя конфетка, мой сладенький. Он не засыпает без поцелуя, как Сара Бернар. — Как только лицо Джиллиан наклонилось к Джеку, он сразу перестал плакать. На ее лице появилась торжествующая улыбка. — Смирись. Ему нужна я.

— Ему нужен здоровый сон, — язвительно ответила Мэдди и, прижав тельце Джека к себе, бросилась в гостиную.

Джиллиан вытерла нос тыльной стороной руки.

— Он любит, когда ему дуют на веки, чтобы заставить его закрыть глаза, — с пренебрежением бросила Джил в спину Мэдди. — А еще ему нравится детский массаж и плавание в ванной. А еще — сидеть на стиральной машинке, но только когда она отжимает, — продолжала кричать им она.

— Да пошла ты! — блеснула эрудицией Мэдди.

Джек был ее сыном. Она лучше всех знает, как его успокоить.

Через час Мэдди опустилась до взяток.

— Скажи, что тебе нужно, чтобы ты уснул? Деньги? Поездка в Диснейленд? Подписка о передаче тебе одного из моих органов, если ты когда-нибудь попадешь в аварию?

Скорчившись на линолеуме в прачечной и наблюдая за тем, как одежда Джиллиан плавает по кругу, Мэдди чувствовала себя такой ненормально обходительной, что с трудом терпела саму себя. Можно подумать, ей не было достаточно тюрьмы Холлоуэй, Эдвины Хелпс, сержанта Безбородого Индюка и всех сил городской полиции, которые устроили за ней настоящую охоту. Теперь ей придется бороться еще с бывшим любовником и педиатрически подкованной воровкой детей.

Для Алекса и Джиллиан это была настоящая война… Почему у нее такой плохой вкус на врагов?

Мэдди подумала, не сделать ли Джека самым молодым пациентом в истории пластической хирургии. Они бы оба сделали себе скулы Иваны Трамп и носы Майкла Джексона. Или им придется поселиться где-нибудь на равнинах у папуасов. Она попыталась убедить себя в том, что темнее всего ночь перед рассветом, но ее собственный опыт говорил, что для нее темнота — всегда признак задвигающегося полного затмения.

К тому времени, когда машина закончила отжимать, а Джек крепко уснул, она твердо решила одно: ей снова придется удариться в бега. Но куда? Она знала только один островок безопасности в темном и опасном мире: сто тридцать килограммов живого веса с варикозным расширением вен и одышкой. Но где она могла ее найти? Придется действовать наугад.

20. Трам-тара-рам

— Чем ты, черт тебя возьми, занималась? — Мэдди ответила бы на этот вопрос, если бы не погрузилась с головой в потенциально опасные для позвоночника объятия Мамаши Джой. — А я тут занималась этим, — она изобразила человека, пьющего пиво, — этим, — она воспроизвела боксерский удар, — и вот этим, — Мамаша Джой задвигала своими массивными бедрами вперед-назад.

Они сидели в заросшей паутиной квартире в высотном жилом доме на севере Лондона. Стены, покрашенные неровными мазками краской цвета аквамарин, фуксии и красно-коричневых яблок, были покрыты пузырями от сырости и переливчатыми пятнами плесени. По телевизору транслировали отрывок из старинного фильма «Папа лучше знает». Правда, в этом районе отцы давно не блещут и не делятся своими знаниями.

Начав поиски Мамаши Джой, Мэдди думала, что ей предстоит тяжелый труд боснийского каменщика, но, как оказалось, она недооценила ее известность. Мамаша Джой была фигурой мирового значения, во всяком случае в Хакни. Она сумела разгромить свое обвинение после того, как работник охраны магазина не явился в суд. К тому же она успела разработать новую идею для аферы.