Страница 19 из 28
Смотрит Наяна на Ойну, все примечает, все до единой ниточки-стежочка, до единого пятнышка родимого, до единого волоска в косе. Смотрит и видит - в косе цвета месяца запутался волос золотой, будто солнце. Видит Наяна, как прилегла утомленная Ойна в змеиные кольца, с братом беседу беседует, силы подкрепляет - пьет из серебряного кубка медвяное питье, мясо печеное с блюда берет, ест жадно. Смеется, да только невесело, через силу.
Ничего не сказала Наяна, вышла из покойца. А Ойна и не заметила того, лежит, тяжкая дума ее чело туманит. Вдруг откуда-то тихий зов раздался, будто эхо-отголос по-человечьи заговорило, отразилось от каменных стен, от мраморных узорчатых зал. Вскочила Ойна - а голос зовет ее по имени, кличет жалобно, затихая, словно последние силы зовущий теряет.
Выбежала Ойна на каменный двор и увидела Свейна: бледен он, едва на ногах стоит, шатается, рану кровавую зажимает, а кровь так и струится между пальцев, капает на камень двора. Света не взвидя, кинулась к нему Ойна - и тут пропал молодой воин, стоит вместо него старая Наяна. Гневом горят ее глаза, словно молнии мечут.
- Троих кобелей отвадили, а на щенка не смотрели. Так вот куда, дрянная девчонка, ты погулять летала! Вся в мать свою, дуру беспутную. Думаешь, если два моих колодязя он минул, так и остальные пройдет?
Выпрямилась Ойна, вперила в старуху светлые глаза свои. Стоит, не шелохнется.
- Все равно с ним судьба моя. Отчего мать мою ты отпустила, а меня отпустить не хочешь?
- Оттого, что не было в твоей матери твоей силы. Могла она разве что воду заговаривать, и сама тихая была, как вода речная… тьфу! А еще того больше ослабела, как княгиней стала, как люд стал к ней за помощью и заступой идти. Оттого-то и Финн, Громовиков прихвостень, уходил ее до смерти.
- А не я ли северянам добрый час указала, чтобы Громовиково святилище разорить? - вскинулась Ойна.
- Молчи! Недосуг мне сейчас, и без твоих выкрутасов дел свыше головы…
Глаза старухи, казалось Ойне, становились все больше, словно заполняли своим светом - и в голове Ойны зашумели волны невидимого ветра, потекли тысячи шепотков. Пала она наземь, сраженная сном. А старуха обернулась снова филином, крючконосым и глазастым, взмыла в черное небо и понеслась за острые скалы.
Выскользнул Черный змей во двор, поднял сестру, в залу отнес. В это время раздался зычный звон рога, влетел в каменные стены, отразился от узорчатых зал, от высоких колонн. Ойна проснулась, заморгала, на брата глянула умоляюще.
- Помни… обещанное помни, братец.
***
Трубит в рог Арслан-князь, вызывает на бой чудище, о котором даже старики внукам рассказывать боятся. То говорят, что паучище это с ногами толще столетних сосен, то говорят, что зверь скорпион как гора огромный, что будто бы не живет он и не умирает, и одно имя его способно заставить холмы дрожать от страха и стряхивать с горбатых спин камни-валуны. Потому зовут его Черный змей, хотя в глаза его будто бы никто и не видел, а те, кто видел, уже никогда ничего на расскажут.
Трубит Арслан, полон гнева и яри боевой, сияет меч из небесного железа, что достался ему от поверженной дивьей твари. Ждет, когда вылетит навстречу ему чудище, о многих хоботах, о многих головах.
Но тут ударил в него черный вихрь, закрутился дымным веретеном в три человечьих роста. Прянул в сторону Арсланов конь, но сдержал его витязь, обнажил меч, ждет, когда враг обличье свое покажет. Но из вихря показался вдруг человек - до половины показался, смотрит на витязя, словно ждет чего-то.
На миг ослабла решимость в Арслане; не человека, не юношу со светлым взором смарагдовых очей готовился он увидеть. И опустилась его рука с мечом. Но тут голос Финна в ушах князя раздался, будто громовой раскат - и пришпорил своего коня Арслан, полетел конь, понес витязя навстречу врагу. Змей же черной молнией метнулся и сбил Арслана, вылетел тот из седла, как камень из пращи.
- Что же ты, воин, в седле так некрепок? - рассмеялся Черный змей. Снова принял он человечье обличье - человечье да не совсем: до половины прекрасный юноша с черными кудрями и глазами как смарагды, а далее тулово змеиное в черной чешуе и хвост с ядовитою стрелой на конце. Хлещет змей хвостом по скалам, отзываются скалы гудением, будто боевые рога трубят.
- Как же ты невесте своей покажешься, коли даже в седле усидеть не в силах? - насмешничает змей. Сияют очи его, и смех звенит среди диких гор.
Лежит Арслан на земле, только пальцы нащупывают рукоять меча - подвернулся меч под спину, не видит меча враг. А змей между тем к упавшему князю метнулся, поднялся над ним, смотрит сверху, смеется, зубы скалит. И заметил тут Арслан, что ликом человеко-змей схож с Людомилой, с невестой его неневестной. И так от этого стало страшно князю ясов, что в глазах у него помутилось, зашел ум за разум. И ударил он мечом наослеп по тулову змеиному. Вошел меч в тело Черного змея и пал тот наземь, и кровь алая человечья хлынула из его горла, а черная змеиная кровь хлынула из раны разверзтой.
- Арслан! Руби его, руби еще раз! - услышал князь голос. Ойна, Людомила его, желанная его супруга, стояла у открытого входа в замок и будто борола ее неведомая сила - бледна она была как снег, и голос срывался, будто пламя свечи на ветру.
И рубанул Арслан второй раз по тулову человеко-змея, и тут только вспомнил как остерегала его дивья тварь - “Кого б ни бил ты этим мечом, бей его лишь один раз”. - Братец!.. - донеслось до князя - выдохнула Людомила это слово и пала на каменный двор, на серый камень его, будто мертвая. Но не успел Арслан ничего - от удара второго ожил змей, поднялся, на хвост опираючись, выше каменных стен, и выбило острое оконечье хвоста меч из руки князя.
- Если б не она, не быть бы тебе живу! - закричал змей. Ничего в нем более не было от человека. - Слово с меня сестра взяла, что оставлю я тебе жизнь, человечишко!
Слушает Арслан и ушам не верит. Все мысли его взбаламутились, будто ил со дна реки, и ничего ему уже не понять. А змей дальше говорит - и про то, что княжна Людомила - сестра его единоутробная, и что не любила его никогда Ойна. И что Финн не за Людомилой его послал, а затем лишь, чтобы Черного змея чужими руками одолеть.
- Если не любит меня княжна, для чего же замуж за меня пошла? Не неволил бы ее Сирт-князь, не силовал бы. Сама она могла себе суженого выбрать.
И отвечает ему Черный змей:
- Оттого и выбрала, что менее других был ты ей люб, что должно было тебе убиту быть. И быть бы тебе убиту, если бы не случилось сестре моей встретить того, к кому потянулось ее сердце.
- Воин с Севера… - прошептал Арслан, и словно наяву встал перед ним юноша с золотыми волосами. Будто опустело сердце ясского князя, вспыхнула в нем черная злоба.
- Отправился он в темное царство, где Наяна, бабка наша, теперь владычествует, - рассказывал далее змей. - В Безвременье, где скрытые колодцы бабкины открываются.
“Не след тебе Черного змея искать. Не поможет это”. Говорил ему Свейн, правду говорил, без страха и без скупости правдой своей делился. “Слово с меня сестра взяла, что оставлю я тебе жизнь, человечишко”, - и Ойне-Людомиле он жизнью обязан. Бросился он к ней, и змей ему не препятствовал. Сказал только:
- Заколдовала ее бабка. Нет у нас против нее силы, а она Ойну отпускать не хочет. Забирай ее в Сурьев град, витязь, пусть там спит. А я уж тут бабку Наяну попробую укротить.
Снова человечье обличье он принял; смотрит Арслан на юношу-змея и видит, что во всем они с сестрой схожи, только у Людомилы волосы и глаза светлы как месяц, а у змея кудри черны, как темная ночь, а глаза цвета смарагдового. Смотрит Арслан на человеко-змея и глаз отвести не может. И змей на него смотрит, на хвосте поднялся и голову печально к плечу склонил.
***
Безвременье…
…было тихо, насторожено. Мадс вернулся с огромной охапкой хвороста - непонятно было, как ему удалось дотащить ее. Зара, уже пришедшая в себя после столкновения с тем, во что превратилась Жанна, смотрела на него с гордостью и снова была жизнерадостна и оптимистична. В голове у нее упорно сочинялась донельзя романтическая история, в которой главными героями были она сама и Мадс. Все действие происходило в мире, где сновали страшные чудовища и пришельцы, против которых отважно боролись главный герой и главная героиня. То, что они и сейчас находились в каком-то совсем необычном месте, проходило мимо сознания Зары.