Страница 24 из 30
- Держи, - скомандовал он Черити и сунул вожжи ей в руки. - Не гони ее, дай самой выбирать дорогу. Я пойду посмотрю, что там, и догоню.
Раз уж пришла к нему сама, стало быть, не боится, сказал себе Мо, спрыгнул с козел и скорым шагом пошел навстречу тем, кто следовал за ними. Может быть, Ариадна нашлась, сказал он себе, ничуть, впрочем, в это не веря.
***
Пришлось отложить дневник Джиллиан, который Черити все время сжимала в руках, и взяться за вожжи. Сзади не было слышно ничего подозрительного, поэтому она оставалась совершенно спокойной.
Нельзя сказать, чтобы Черити совсем не умела править, но одно дело папин старый гнедой с одним рваным ухом, а другое - эта кобыла, у которой кто знает что на уме. А кобыла меж тем шла вполне бодрым шагом, поводя ушами и время от времени звучно отфыркиваясь, и мимо проплывали кусты и деревья. И дорога шла все вверх, вверх, и ветки перелеска, окаймлявшего ее, то и дело пестрели доцветающими мелкими темно-фиолетовыми цветами. Черити поймала себя на том, что не знает, как называются эти цветы, что вообще почти ничего не знает о всех тех травках и кустиках, которые ежедневно попадаются ей под ногами и на глаза. И что это совершенно не простительно для будущей писательницы. Вот те вьющиеся, что ползут по ивам и камням у реки - как они правильно называются? У них в городе их называюи индейский картофель, но пожалуй, настоящее название этого растение как-то по-другому.
За этими мыслями Черити не заметила, как кобылка вполне бодрой рысцой втащила шарабан по склону и, вполне привычным движением свернув с дороги, остановилась, блаженно уткнувшись темной мордой в раскидистый куст с меленькими желтыми цветами, которые и принялась с хрустом жевать, время от времени блаженно вздыхая и всем своим видом показывая, что она обрела рай на земле и в ближайшее время покидать его не намерена.
“Она должна помнить дорогу”, вспомнила Черити слова Мо и огляделась. Азиата все не было - а между тем вокруг было много такого, что стоило бы ему показать. Например, заботливо припрятанные заступ и мотыга. Или свернутая бунтом толстая веревка. И трава вокруг была хорошо утоптана.
- Ада, - негромко позвала Черити и прислушалась. Кричать и звать в обступившей ее шелестящей ветвями тишине было жутковато, и Черити решила дождаться Мо Фроста, а пока пошла по примятой в траве тропинке, ведущей к почти отвесно вздымающемуся здесь склону Джонсова холма.
Представляя себя сыщиком, Черити внимательно осматривала тропинку - но на ней не было ничего интересного, лишь пара сигарных окурков, сгоревшие спички да еще возле самого склона валялось начавшее гнить красное яблоко.
Если бы не яблоко, Черити ни за что бы не заметила ее - прочную толстую веревку, такую же, как и та, свернутая, что осталась позади. Веревка была обвязана вокруг дерева, связана каким-то затейливым узлом, и длинный конец ее уходил прямо в заросли.
Раздвинув кусты, за которыми положено было находиться тверди земной - вернее, склону холма, - Черити увидела, что они прикрывают собой темное отверстие, узкое, большому человеку едва пролезть, но высокое, так что пролезать можно было не пригибаясь. И в это отверстие уходила веревка.
В другое время Черити непременно вернулась бы, поискала бы что-то, чем можно было бы осветить кромешную тьму, наконец, просто позвала бы других - но сейчас ей было не до того. Чудо, вот оно! Долгожданное чудо! Она, Черити Олдман, могла найти нечто такое, чего до нее не находили в этом городе. И как это все было таинственно и романтично!
Перебирая руками веревку, Черити продвигалась вглубь. Где-то слышалось звонкое, отдающее эхом капанье воды, и откуда-то сверху падали тонкие слабые лучи света - очевидно, там тоже были какие-то норы или отверстия в земле.
Ноги чуть скользили, становилось душно, пахло сыростью и мышиным пометом, словно Черити была одновременно и в погребе, и на старом чердаке. Звук воды становился все ближе, но шел он откуда-то снизу. Черити не успела подумать, что бы это могло капать, как в лицо ей с писком и хлопаньем крыльев метнулось большое тело. Черити громко взвизгнула и отскочила, ноги ее потеряли опору, а руки не удержали веревки - и она с визгом полетела куда-то вниз.
Впрочем, лететь было совсем неглубоко, и приземлилась Черити довольно удачно. Звук капанья стал совсем громким, раздаваясь где-то рядом. Мерцал свет - оказавшийся сальным светильником, в котором едва теплился огонек. И при этом дрожащем свете Черити разглядела у самой ниши, в которую был сунут светильник, сжавшуюся в комок Ариадну Уотсон.
***
- Ее платье! - прорычал помощник шерифа и ударил Мо, которого двое крепко держали за руки, кулаком в лицо. - Мелани нашла его в твоей комнате, грязный ублюдок!
- Уитакер, - тихо, подтверждая собственные догадки, пробормотал Мо, сплюнув кровь. Больше находиться здесь, с этими людьми не имело смысла. У него было еще много дел.
Он расслабил мышцы и чуть опустил голову, изображая покорность судьбе, и ощутил, как непроизвольно ослабли захватывающие его руки. А дальнейшее было почти скучным - когда помощник, подзуживаемый дюжиной горожан и фермеров, составивших теперь основной поисковый отряд, примерился, чтобы ударить его еще раз, Мо двумя быстрыми волнообразными движениями стряхнул руки, держащие его, подвернувшись и перебросив через плечо одного из державших, швырнул его на второго и что было духу кинулся в заросли при дороге. Сзади послышалась беспорядочная пальба, но среди горожан не было ни одного настоящего охотника, как понял Мо, и в лесу даже меткому стрелку было в него не попасть.
***
- Значит, это все Уитакер? - Черити осмотрела ободранную о веревку ладонь, потерла ушибленные коленки и уселась рядом с Ариадной. Та медленно кивнула, подняла голову. Потом откуда-то появилась кружка с водой, и Черити выпила эту воду, всю, не раздумывая, не обратив внимания на то, как Ариадна слабо и грустно улыбнулась, принимая из ее рук опустевшую кружку.
Тихо потрескивал светильник, шевелились тени, где-то наверху, бесконечно далеко возились летучие мыши. В колодце, похожем на расширяющуюся книзу аптекарскую колбу, было душно и стояло зловоние. Унылое “кап-кап-кап”, теперь звонкое от дна опустевшей жестяной кружки, навевало тоскливый ужас, хотя Черити не сомневалась, что совсем скоро сюда придут Мо и другие, и их обеих вытащат. Но шло время, пещера дышала духотой и смрадом, и Черити казалось, она провела в этой пещере уже целую вечность, состарилась в ней, умерла, рассыпалась прахом, как пишут в книжках, и стала бесплотным духом.
Черити прикрыла глаза, и как-то само собой стало вспоминаться, как они с Ребеккой и ее Бонни ходили к Терезе. Покойнице Терезе. Ведьме Терезе. Как ни странно, вспоминать сейчас о Терезе было совсем не страшно. Напротив, нужно было вспомнить, как лился, журчал голос Терезы.
“Дюбук* - так наш город сперва назвали. Вроде как по имени какого-то мистера Дюбука, который был первым из белых, кто тут поселился. Но это все враки - никакой этот дюбук не мистер и не белый. И уж холмы наши подавно таким словом негоже было называть.
Даже в прежние времена, когда тут жили одни краснокожие, про холмы шла дурная слава. Красиво тут, но странно, странное тут место, и заросли, и река, и ивы эти, и птицы, и звери, и даже летучие мыши тут не то, чем они кажутся. Люди-то тут издавно пропадают, оттого краснокожие тут никогда не селились. Холмы удерживали грешные души, холмы питались ими, оттого тут всегда так плодородна земля. А уж дюбук - это и вовсе нечистая сила. Когда умирает какой-нибудь большой грешник, такой большой, что проклятие грехов его тянет к земле и не дает уйти с нее, да еще и хочется ему больше и больше грешить - вот тогда и появляется дюбук. Этот злой дух вселяется в кого хочет и заставляет их служить себе. Ну, так-то совсем свободно ему не выбрать, в кого вселиться - выбирает он таких же, неуспокоенных, только покуда еще живых. Кого гложет неутолимое хотение, кто просто слаб и квел. Вот в таких и вселяется дюбук”.