Страница 7 из 14
(1) составить по имеющимся данным, какими бы отрывочными и скудными они ни были, общую идею о предмете;
(2) вывести из общей идеи о предмете ожидаемые его проявления;
(3) провести эксперименты по подтверждению / опровержению этих ожиданий, т.е. по подтверждению / опровержению общей идеи о предмете;
(4) скорректировать, если это нужно по экспериментальным результатам, общую идею о предмете и повторить пункты (2) и (3), возвращаясь к пункту (1) и последующим пунктам до тех пор, пока экспериментальные результаты не покажут, что больше не нужно возвращаться к пункту (1)» [11, с. 181–182].
Употребленная У. Паркером аналогия работы научного мышления с компьютером красноречива сама по себе. За этой аналогией стоит сознательное или неосознанное указание на то, что именно среда КТКУ открыла некий новый ракурс понимания когнитивной работы в науке. Пусть это новое понимание и вызывает из памяти давно известный метод дедукции, но важен сам исследовательский интерес к когнитивной теме, несомненно обязанный резкому росту значимости когнитивного фактора в информационном обществе. Притом что в информационном обществе когнитивный фактор заявляет о себе по-новому – именно как фактор не столько достижения истины, сколько решения проблем, в том числе в науке. Эту «практичность» научного мышления (когнитивного фактора в науке) У. Паркер описывает следующим образом: «Может прозвучать парадоксально, но научные знания ценны не тем, что устанавливают истину, а тем, что разгадывают загадки, разгадка которых, строго говоря, не имеет отношения к установлению истины. Истина сама по себе ни к чему не побуждает. Загадка побуждает к преодолению, мотивирует развитие. Наука погружена в процедуру разгадывания загадок, и не столь важно, являются ли разгаданные загадки “объективными истинами”, но важно, что очередная разгаданная загадка есть состоявшееся развитие и новый уровень общества. Чем равнодушнее человек к загадкам, тем он более уверен, что все знает, объективно оставаясь невежественным, инертным, неразвитым. Миссия науки как процесса, процедуры разгадывания загадок – в обеспечении самого принципа общественного развития» [11, с. 183].
Исследовательское внимание к когнитивному (человеческому) фактору в обществе с инфраструктурой, выстраиваемой КТКУ, проявляется также в научной разработке темы этики технологического развития. В подобных разработках обосновывается необходимость перехода к новой методологии / парадигме производства технологий – подчинению всего хода этого рабочего процесса этическому принципу социальной ответственности, когда технологии уже на старте своего производства должны оцениваться с точки зрения их возможных последствий для человека и общества. То есть в саму когнитивную рефлексию, призванную в данном случае служить выполнению прикладной и, казалось бы, нейтральной в отношении морали познавательной / инженерной задачи, вводится моральная рефлексия, что собственно и устанавливает когнитивный фактор в должные ему рамки – фактора целостного человека с невозможностью в нем отделения когнитивной от моральной рефлексии.
В частности, о необходимости перехода к методологии оценки технологий уже в ходе их производства в свете фактора целостного человека говорит Д. Эглер (США), который рассматривает технологии военного использования с точки зрения недопустимости обычной практики их использования – когда технология употребляется без научного исследования возможных катастрофических последствий ее употребления, называя подобный характерный для военных подход к технологии – как к эффективному / неэффективному оружию массового уничтожения – подходом с позиции UFAIL (use-first-and-investigate-later: сначала – применение, а исследование последствий – потом) [3, с. 103].
В ключе подхода с позиций UFAIL, полагает Д. Эглер, идет все технологическое развитие, которое замкнуто на себя, слепо к своему влиянию на общество и природу, не обеспечено исследованиями своих возможных гуманитарных и экологических последствий. Традиция технологического развития, как она сложилась, – узкая утилитарная, создающая обществу проблемы. Суть таких проблем хорошо демонстрируют технологии военного назначения, особенно ярко – технология атомной бомбы. С традиционных позиций UFAIL эту технологию рассматривают с точки зрения того, насколько эффективно она выполняет узкую задачу, ради чего данная технология и создавалась. Что же касается ее широких эффектов – гуманитарных, экологических, – сознание, находящееся в логике UFAIL, о них даже не задумывается и способно «проснуться» лишь post factum. «В случае с атомной бомбежкой Японии так и произошло. Атомная бомба в период ее изготовления и применения воспринималась просто как в тысячи раз усиленная тротиловая бомба, и в ней не видели нового качества. Например – того, что она не только убивает, как всякое боевое оружие, но вызывает человеческие повреждения на молекулярном уровне, т.е. повреждает генетические механизмы, обрекая потомство выживших в атомной атаке людей на непредсказуемые страшные заболевания. Эти эффекты при проектировании бомбы не исследовались, а был чисто количественный расчет, когда цепная реакция, в ходе которой высвобождалось огромное количество энергии, не рассматривалась как новая энергетическая парадигма, но действовала простая технологическая аналогия – с тротиловой бомбой, только в тысячи раз более мощной. Разница представлялась чисто количественной – одна новая бомба “складывалась” из тысяч обычных бомб, и масштабы поражения не ожидались какими-то новыми» [3, с. 107].
Конечно, пример атомной бомбы – исключительный случай технологии, и едва ли он способен стать уроком для технологического развития в целом, которое совершенно справедливо не должно восприниматься в апокалипсическом духе и де-факто не является апокалипсическим. Д. Эглер привлекает внимание к другому – именно к тому, что «безотносительно к мирному / немирному характеру технологий “дьявол” содержится в самой логике UFAIL “цель оправдывает средства”. И выход – в принятии новой методологии технологического развития, в соответствии с которой необходимо ввести технологический прогресс в рамки обязательной научной экспертизы на стадии разработки технологий. Такая экспертиза предусматривала бы системный анализ разрабатываемых технологий – всех их возможных последствий для человека, общества, природы. В конце концов, технологическое развитие должно служить не каким‐то группам людей и их эгоистическим целям, но человечеству как глобальной системе самосохранения» [3, с. 112].
О необходимости измерения технологического развития этическим фактором целостного человека на стадии разработки технологий пишут многие исследователи, высказывая идею новой этики инженерии и обосновывая эту идею следующим образом. Коллективное дело технологии имеет объективное моральное измерение, поскольку, как и всякое дело, может принести людям и благо, и вред. Значит, нужна просто иная этика инженерии, чем традиционная «обвинительная» этика, которая навязана аутсайдерами технологии, стремящимися возложить вину за показавшие себя «вредными» технологии на их разработчиков персонально или на коллективного разработчика. Требуемая этика – не назначение аутсайдерами коллективных либо персональных «виновных», но принятие на себя ответственности инсайдерами в течение всего времени разработки технологии. В этом – существенная разница между обеими прикладными этиками, зафиксированная в научной литературе, в частности разграничением между понятием «пассивная ответственность» (когда ответственность на кого‐то кем‐то возлагается) и понятием «активная ответственность» (когда кто‐то сам принимает на себя ответственность). В области «активной ответственности» исчезает проблема коллективной ответственности (на самом деле – безответственности) или, во всяком случае, эта проблема не столь явно дает о себе знать, как в области «пассивной ответственности». «Активная ответственность» инсайдеров технологии означает, что они уже в фазе технологического замысла берут в расчет его возможные вредные последствия и думают об их предотвращении, тем самым наделяя технологию социальным и моральным измерениями. При этом, конечно, остаются риски неудач в подобном менеджменте технологии, но главное – чтобы такой технологический менеджмент был во всех фазах технологической разработки, начиная с фазы замысла технологии, и большего требовать просто нельзя [6, с. 222–230; 4; 5; 9; 12, с. 14–21; 18, с. 22–29].