Страница 33 из 34
Сжигали ведьм… Тут в моем воображении возникли другие образы: девушка с перерезанным горлом лежит на углях, голос Хьюберта Хэя рассказывает о магии, о фольклоре и о писателях, которые расспрашивали Хизер Макри о старинных суевериях.
У меня вспотели руки, строчки прыгали перед глазами. Это абсурд. Абсурд.
Ни одну современную девушку восемнадцати лет, даже если она проживает в глухом углу, не принесут в жертву, как ведьму. Это какая-то ерунда. Но тогда почему ее убили явно ритуальным способом? Вряд ли для того, чтобы защитить урожай. Даже Джеймси Фарлейн, рожденный и вскормленный в горах, никогда в это не поверит…
Я продолжала читать. Прочитала о том, как складывался священный костер: он зажигался не от «обычного» огня, а от нового, «добытого с помощью трения», живой огонь топился сухими дубовыми ветками и древесными грибами. Прочитала о том, что те, кто зажигал костер, «выворачивали свои карманы наизнанку, чтобы там не осталось ни одной монеты, ни одного кусочка металла». Прочитала о том, что в некоторых местностях тот, кто отвечал за костер, должен был быть молодым и девственным.
В конце концов строчки заплясали передо мной в сумасшедшем танце. Закрыв руками лицо, я медленно и мучительно размышляла о Хизер Макри, которая была юной и девственной и которая сама сняла с себя свои трогательные украшения, чтобы разжечь костер для своего убийцы. Наверняка это приключение казалось ей полным безумием, с горечью думала я, но она решила, что это будет весело, это сильно отличалось от ее жизни, напоминало романтические безумства, которыми увлекался умный, начитанный джентльмен из Лондона.
Мои мысли переключились с этого умного джентльмена из Лондона на безуспешные попытки подогнать другие убийства к схеме примитивного ритуала. Каким образом убийство Бигла отвечает первобытным атавистическим воззрениям убийцы? А перерезанная веревка Мэрион Брэдфорд? А студенты из Оксфорда и Кембриджа? А кукла Марши Малинг?
Текст книги неопровержимо доказывал, что единственная логика, которая способна объединить столь разные убийства, – это изломанная логика сумасшедшего. А что книга являлась доказательством, сомневаться не приходилось. Слишком много параллелей существовало между ее спокойными сообщениями и безумным ритуальным убийством на горе Блейвен. И эта книга оказалась здесь, в этом отеле, совсем не случайно. Можно было предположить, что она принадлежала самому убийце, человеку, по роду занятий знакомому с этими ритуалами и обычаями, человеку с неустойчивой психикой, который, окончательно свихнувшись, дошел до совершения столь абсурдно искаженного ритуала, каким было убийство Хизер. Или же…
Я все еще сжимала в руке смятый конверт. У меня слегка дрожали руки, когда я расправляла его.
Я долго не могла оторвать от него глаз.
На конверте был почерк моего отца. Марка отсутствовала, но имя и адрес были написаны его четким красивым почерком:
Николасу Друри, эск.
Отель «Камас-Фхионнаридх»,
остров Скай,
Инвернессшир
Глава 19
Абхаинн-Камас-Фхионнаридх
Поутру явились туманное солнце и сиделка – моложавая широкоплечая женщина, на вид добрая и очень опытная. Я с облегчением сдала ей дежурство и пошла завтракать.
Когда я вошла в столовую, головы всех присутствующих повернулись ко мне, и миссис Каудрей-Симпсон быстро спросила:
– Девушка… как она?
Я улыбнулась.
– Все в порядке, спасибо. С ней сейчас сиделка, и она говорит, что Роберта поправляется.
– Как я рада! Я так испугалась во время ночного переполоха…
– Ничего не произошло, – ответила я. – У меня погас огонь, и инспектор услышал, как сержант Мунро крадется за дровами вниз по лестнице.
Пока я завтракала, со мной никто не разговаривал, чему я была рада. Я старалась ни на кого не глядеть.
Но только я налила себе вторую чашку кофе, как рядом возникла Эффи с круглыми глазами.
– Пожалуйста, мисс, инспектор просит… когда вы закончите, он просит, только сперва позавтракайте…
Она произнесла все это высоким, почти истеричным голосом. В мертвой тишине я ответила:
– Я немедленно пойду к инспектору. Спасибо, Эффи.
Взяв «Золотую ветвь», завернутую в лист из «Автомобиля», и чашку с кофе, я вышла из столовой, в которой стояла неловкая тишина. У меня пылало лицо. Вчерашний карантин, в который я попала, продолжался, и мне вслед прошелестела насмешливая фраза Николаса, произнесенная шепотом. В каждом взгляде, сопровождавшем меня, ощущалось возмущение. А в одной паре глаз, наверное, таился еще и страх. Когда я вошла во временный кабинет инспектора, мои щеки все еще напоминали рдеющее знамя.
Инспектор бодро поприветствовал меня и оглядел проницательным взглядом мое лицо, что побудило меня резко высказаться:
– Я вполне могла бы обойтись и без того, чтобы меня исключали из числа подозреваемых, инспектор Маккензи!
Он остался невозмутим.
– Вот как? Им это не нравится?
– Естественно! У меня такое чувство, что мне объявили бойкот… и что самое смешное, почему-то я ощущаю себя виноватой. Скорее бы все это кончилось!
– Тут я с вами согласен. – Он протянул руку. – Это для меня?
Я отдала ему «Золотую ветвь». Почему-то у меня возникло ощущение, что таким образом я принимаю на себя какие-то обязательства и пути назад мне больше нет. Я села и сказала:
– Я заложила страницу.
Склонившись над чашкой с кофе, я стала зачем-то его помешивать, наблюдая, как коричневая жидкость плещется о голубые края чашки.
Инспектор издал невнятный звук и резко спросил:
– Где вы нашли книгу?
Я объяснила.
– А когда заметили отмеченное место?
– Ночью.
Об этом я тоже рассказала ему. Только не упомянула о смятом конверте. Он лежал у меня в кармане. Настолько далеко я не могла зайти. Пока не могла.
– Это вы подчеркнули отдельные фразы?
– Да.
– Вы знаете, чья эта книга?
Конверт жег мне карман.
– Нет.
Возникла пауза. Я подняла голову и встретилась взглядом с инспектором. Он заявил:
– Я думаю, что вам есть что еще рассказать. Вы говорили мне об этом до того, как нашли книгу. Так вот, мисс Брук… – Сегодня он вел себя очень официально. – Что еще мне следует знать, по вашему мнению?
– Прежде всего, – начала я, – о перерезанной веревке, из-за которой погибла Мэрион Брэдфорд.
– Да?
Я стала рассказывать ему о моей ночной вылазке в первый день пребывания в гостинице и о том, что на веранде находились и Джеймси Фарлейн, и Аластер Брейн.
– Мистер Корриган ходил на рыбалку вместе с ними, – медленно продолжала я. – Аластер решил, что он уже вернулся домой… но вчера его жена сообщила, что в ту ночь он пришел в три часа. А с Аластером я разговаривала в половине третьего.
Инспектор торопливо записывал за мной. Когда я замолчала, он поднял на меня глаза:
– Вы пытаетесь доказать мне, что любой из этих троих имел в ту ночь возможность надрезать веревку девушек перед их восхождением?
– Да, – пролепетала я несчастным голосом.
– Тогда какое отношение к этому имеет третий альпинист Дугала Макри?
– Может быть, он не виноват, – предположила я, – а просто перепугался! Когда он увидел, что они падают…
– Так-так, девочка, – холодно произнес инспектор и задумчиво посмотрел на меня. – Что-нибудь еще?
Тогда я рассказала ему о кукле Марши, с каждым словом все больше чувствуя себя презренной маленькой стукачкой, как назвал меня Николас. Наконец я выпрямилась и с отчаянием взглянула на инспектора:
– Наверное, вам это уже известно?
Он кивнул:
– Миссис Персимон мне все рассказала. Но об этом инциденте можете забыть. Он уже не тайна, да и никогда не был тайной. Тут все дело в личной вражде миссис Корриган и мисс Малинг.
– О? Значит, это сделала Альма Корриган?
– Да. Сегодня утром она мне призналась. Она хотела, чтобы мисс Малинг испугалась и убралась из гостиницы, потому что… э… у нее были для этого свои причины.