Трёхочковый в сердце

– Малый, я и не спорю, фол так фол. – Андрей примирительно сложил руки, ехидно улыбаясь, он мог позволить себе сколько угодно таких нарушений, Ника больше некому было защищать.

Ему и не надо было. Боль, обида, слезы, казались детскими, забытыми отголосками, сейчас в нем клокотала ярость. Она выжигала изнутри, искала выхода. И у Ника была подходящая цель.

Они привычно развели мяч. Ник сразу же начал атаковать защитника, с каждым ударом врезаясь в него. Андрея это веселило, он не чувствовал тычков, просто сопровождал мелкого наглеца и ждал, когда тот ошибётся. Ник, понемногу, но приближался к кольцу, не теряя контакта с противником. В момент одного из «толчков», он сделал резкий перевод с руки на руку, разрывая дистанцию и отшагивая назад. Неожиданно, вместе с контактирующей опорой, Андрей потерял равновесие, и «сел на пятую точку».

– Это же уличный баскетбол, что ты разлёгся, вставай! – Ник стучал мячом в каком-то метре, от распластавшегося Андрея. Он мог бросить в любой момент, но тянул, яростно желая теперь, не просто выиграть, а затоптать, вывозить в грязи своего соперника, точно так же как тот, совсем недавно возил его!

Гайдук подорвался с земли, обозлённый и оскорблённый, он кинулся на Ника, желая отобрать мяч или оторвать тому башку, без разницы в какой последовательности. Хорошего снайпера всегда отличает филигранность совершаемого броска. Пропорция исполнения во времени и пространстве, поделённая на технику. Как скальпель хирурга, точно рассчитывающий миллиметры отсекаемой плоти. Ник поймал, глупо подставившегося Андрея, на противоходе, тот только обнял воздух, в месте, где только что был нападающий. Мяч, уже провалившись внутрь кольца, глухо ударился о пыльный асфальт. Пять – четыре.

Ник бежал домой, окрылённый вкусом победы. Это было лучшее чувство на свете. Никто не смог его остановить, они пытались, сопротивлялись, даже дрались, но он был сильнее и доказал это. Ему уже виделось, как будет радоваться мама, зная, что сын усвоил её урок, как будет гордиться папа – скептик, по части баскетбольных прогрессов своих родственников, просто не сможет отрицать очевидный успех. Ник, раз за разом, прокручивал все детали и подробности этой игры в своей голове, чтобы ничего не забыть, не приукрасить, иначе взрослые опять разбавят эссенцию успеха, не дав насладиться её вкусом сполна. Влюблённые – не наблюдают часов. Так и Ник, преисполненный счастьем, не наблюдал расстояния. Дорога до дома пронеслась в один миг. И вот он уже стоит на пороге привычно оббитой двери, вдавив кнопку звонка.

Мама тихо отворила дверь. На её лице был написан ужас, удивление и подозрение, в глазах снова застыли слезы.

– Боже, сынок, что случилось, они тебя побили? – на причитания из кухни выглянул папа.

– Дорогая, что случи…Никита, сынок, что произошло!? – теперь они уже стояли, вдвоём облепив сына, пытаясь то ли отряхнуть, то ли осмотреть его со всех сторон.

– Нет, что вы, это я их побил, всех, всех до одного! В смысле, обыграл, представляете, даже Андрея Гайдука. Там такой финал был, зря ты мама не досмотрела. – Ник радостно вещал, не успевая реагировать на изменения, отображающиеся на лицах родителей.

– Постой, погоди, то есть ты не подрался? – отец явно был в замешательстве.

– Нет, я же говорю, мы играли один на один, в баскетбол.

– Сынок, но когда я уходила, ты был целым и невредимым, а сейчас, тебя словно стая собак покусала. – мама, пыталась выстроить последовательность событий. Но никто из них, как будто, не понимал, что главное было не в выпачканной одежде. А может это Ник понимал не так?

– Да, потом все вышло из-под контроля, мы чуть не подрались по настоящему, но все обошлось, и я выиграл!

– В какой это вселенной – все обошлось, означает прийти домой хуже побитой дворняги? – папа медленно закипал, хотя Ник так и не понял причины, он же герой дня, что не так? – Ты посмотри, на тебе живого места нет, джинсы и кофту придётся выкинуть на помойку!

– Пап, я не хотел, так случайно вышло.

– Ах, случайно, так какого чёрта, ты попёрся туда играть, сложно было переодеться или, то, что мы с мамой пол своей зарплаты отдали за эти штаны, тебя не волнует?! – джинсы были действительно очень дорогие, и достать такие в то время могли позволить себе немногие взрослые, не говоря уже о покупке таких ребёнку.

– Любимый, не заводись, он не хотел, – мама пыталась уладить конфликт, но пошла не тем путём.

– А ты не лезь, вы со своим баскетболом уже совсем головой тронулись. Я одного не могу понять: есть зал, площадка, мячи, зачем было идти на улицу, да ещё в парадном виде? – папа «садился на излюбленного коня», и сейчас его должно было нести по полям непреложных истин и общедоступных аксиом.

Отец был младшим ребёнком в многодетной семье, и все своё детство донашивал одежду старших братьев. С возрастом это сделало его большим аккуратистом, который не терпел безответственного отношения к вещам и дорожил каждой потраченной копейкой. Он не был скупердяем, и во многом оказывался правым, если не во всем. Просто объяснять прописные истины маленькому мальчику, в голове которого вакханалия их оранжевых мячей, отец не умел.

– Пап, я случайно, я не хотел. – у каждого быка есть своя красная тряпка, у каждого человека есть некий обратный аналог «стоп крана». Нечто негласное, заставляющее срывать все сдерживающие затворы, и выпускать наружу внутреннего мистера Хайда. У отца, таким спусковым крючком, были бессмысленные оправдания, которые он терпеть не мог.

– Как можно не понимать элементарных вещей! – после этой фразы, красная пелена застилала папины глаза, и не оставалось ничего другого, как понурив голову признавать собственную неправоту, под звонкий хлёст подзатыльников.

Хотя сегодня было не так страшно. По большому счёту, Ник даже и не слышал, что ему кричал отец. Он находился в своём мире, где по прежнему ликовали трибуны, его поздравляли ребята, дёргая, то за рукава, то за плечи, пытались подбадривающе взлохматить ему голову. Только потом, Ник понял, что, возможно, папины одёргивания и подзатыльники он, в своём воображении, трансформировал в лавры оказываемого почитания. Но какое это имело значение, если, восторгаясь его победой, они подбрасывали его на руках. Ник ликовал, улыбаясь от переполняющего его счастья, и плевать, что на самом деле, тот летел через всю гостиную в сторону дивана, посланный туда воспитательным пинком своего отца. Главное это победа!

…

Переворачиваясь, он рухнул с дивана. Суровая реальность возвращала Ника в настоящий мир, сонной слюной стекающей по щеке и подбородку. Болело лицо, ударившееся о пол, ковёр, антисанитарным запахом рвоты и пыли, напоминал о своём не лучшем состоянии. Ник пытался приподняться, или, как минимум, перевернуться, чтобы легче дышалось. Как всегда, по утру, после обильного приёма спазмолитиков и релаксантов, тело не желало повиноваться. Затёкшие руки, одутловатые и тяжёлые, с трудом становились в упор, приподнимая корпус над поверхностью, ноги были отдельной историей. Сегодня Ник на них не уповал вовсе. Кое-как, усевшись на полу, облокотившись на диван, распластавшись, подобно поверженному давнему противнику, он пытался остановить стремительное головокружение, и хоть как-то упорядочить мысли. Катастрофически не хватало кислорода. Нику казалось, что он дышит потоками песка, с каждым вдохом, оседающими мелкими пылинками на зубах и нёбе. Во рту пересохло, до состояния расходящихся трещин, чешуйками выжженной дороги в пустыне Невада. В первые, за долгое время, хотелось промочить горло, простой ключевой, или холодной из-под крана, а не огненной – водой.

Он открыл шторы, распахнув окно, впуская морозный зимний воздух. Тьма, лишь отсутствие света, открыв путь которому, ты разгоняешь, сгустившиеся тучи, давая себе лучик надежды, пускай довольно блекло играющий, на стене заброшенной квартиры. Порыв ветра выгонял скопившуюся затхлость. Комната выглядела удручающе, но дышалось теперь значительно легче. Ник подумывал прибраться, но вспомнив, что не сегодня – завтра, придёт уборщица, оставил эти мысли, в конце концов, он сам открыл окно, проветривая помещение. Обычно это делала служанка, или кто-то из родителей, но никак не чаще одного – двух раз в неделю. Тут Ник сломал устоявшийся график, заставив сдохнуть кого-то, на лесной горе, после дождичка в четверг.