Милосердие в тебе

В сознании Клода всплывала вчерашняя ночь. Его руки вспоминали, как держали её настолько заботливо и легко, насколько только мать способна с любовью придерживать своё дитя. Сквозь мягкую ткань платья он ощущал холод, исходящий от её хрупкого, слегка дрожащего тельца.

Прошедшую ночь он провёл у её кровати, в комнате, которую он всем сердцем ненавидел. Однако, ему доставляло удовольствие наблюдать за спящей девушкой — столь юной, нежной и невинной, чьи чёрные волосы небрежно расстилались на подушке. Природа дала ей красивую шею, что невольно притягивала к себе внимание.

Такая тонкая, чувственная, белая…

Где-то в груди Фролло появлялось трепещущее чувство, когда он смотрел на фарфоровый оттенок её кожи, и с каждым разом отвести взгляд от неё становилось все сложнее. Его внимание привлекало бледное лицо спящей с ровной кожей, которой ещё не успел коснуться возраст. Нежные, мягкие, подобные атласу губы, совсем ещё невинные, не тронутые… почти не тронутые…

От одного упоминания темницы во рту мужчины появлялась горечь. Стражник поплатиться за каждое прикосновение к ней, он заставит его пожалеть о содеянном… не раз.

Судья ненавидел каждого мужчину, что смотрел в её сторону. В их взглядах читалось лишь холодное любование нежной девушкой, но Элисон была достойна гораздо большего, нежели похотливых взглядов. Она была гораздо больше красивого объекта созерцания.

Клод готов был сойти с ума, смотря на её губы. Он жаждал дотронуться до них своей холодной рукой, почувствовать еле уловимое тепло, исходящее от молодой плоти. Но он не посмел даже коснуться её спящего тела. Ни разу не видя её обнаженной, он, как казалось ему, знал каждый изгиб тонкой девичьей фигуры, каждую слегка выпирающую косточку.

— Элисон, — монотонно произнёс судья. Ему понадобилось лишь мгновение, чтобы привести своё сознание в реальность.

— Ваша честь, я не одета, — из-за двери доносился бархатный голос девушки, а затем — звон посуды.

Несколько обеспокоенный голос аристократки вынудил подобие улыбки появиться на лице Клода, ибо улыбкой на самом деле это было довольно сложно назвать — просто края его рта слегка развелись в стороны.

— Хозяин, — позади мужчины появилась юная служанка с графином воды в руках.

— Беатрис, — он не стал выслушивать речь девушки до конца. Карий взгляд несколько оценивающе окинул девичье тело, что заставило юное лицо покрыться багрянцем, — Принеси мадам Элисон своё платье и передай, что через пятнадцать минут я буду ждать её внизу.

***

Элисон аккуратно накрыла горбуна одеялом и, сделав шаг назад, осмотрела тело спящего друга. На лице её появилась спокойная улыбка, она была рада видеть его таким спокойным. Он устало лежал на соломенной подстилке и еле слышно сопел. Как оказалось, Квазимодо ждал девушку в течении тридцати шести часов. И за это долго время он ни разу не сомкнул глаз, а всему виной её обещание — навестить друга после бала. Она чувствовала некую вину за то, что звонарь был таким уставшим, но в тоже время он был рад видеть подругу. Его глаза светились настоящим детским восторгом, когда бархатная речь её повествовала о прекрасном бале, на котором были потрясающие танцы, непринужденные беседы и, конечно же, сам король — Людовик XI, что соизволил подарить подданным своё блаженное присутствие. И безо всяких сомнений, Элисон была счастлива на этом торжестве так, как никто не был счастлив. Она танцевала больше всех, улыбалась больше всех и заражала окружающих своим мягким смехом.

Брюнетка не любила врать, но порой ложь была единственным выходом в ситуации. Квазимодо был расстроен, когда Бадлмер не смогла навестить его, и сейчас она не могла рассказать ему правду. На самом деле, во время своей речи, девушка даже начинала верить в свои слова, и торжество уже не казалось ей таким уж ужасным.

Слегка наклонившись, девушка запустила тонкую ладонь в рыжие волосы друга и слабым голосом прошептала:

— Доброй ночи…

Недолго выждав, она медленными, едва уловимыми шагами направилась в сторону смотровой площадки собора. У выхода на неё, она на мгновение остановилась.

Клод стоял на краю Нотр-Дама, уперевшись тонкими ладонями о каменный поручень. Неожиданно для себя Элисон поймала себя на мысли, что силуэт судьи её вовсе не пугал. В его стройной, вытянутой фигуре, облачённой в чёрное длинное одеяние высшего чина, было что-то заставляющее юный разум девушки испытывать влечение к нему. Мягкое свечение луны отражалась в седых волосах, придавая им несколько волшебный, драгоценный оттенок. Впервые за долгое время она смогла взглянуть на Фролло без страха.

Зелёные глаза внимательно и длительно рассматривали худое лицо судьи. Он был красив, как бывают красивы лишь Боги, с испугом заметила она. Нет, лицо его не обладало безупречными, ровными чертами, но его длинная шея, стройный стан и несколько выдающийся нос являлись гораздо большим, чем просто «красота». Это слово было слишком бедно для описания привлекательности его карих глаз, что задумчиво и отрешенно смотрели на спящий Париж.

— Это забавно, правда? — брюнетка немного неуверенно встала слева от Фролло и устремила зелёный взгляд вниз, — то, что на портале «Страшного суда» изображены люди в церковных одеждах, что идут по левую руку Христа.

— Значит для тебя вечные муки в аду считаются забавными? — несколько скептически уточнил судья, с издёвкой взглянув на маленькое лицо девушки.

— Нет же! — Элисон с недовольством в глазах смотрела на мужчину. Ей не нравилось, когда её неправильно понимали или искажали смысл сказанных ею слов, — Я хотела сказать, что одной лишь веры в Бога недостаточно.

Клод отвёл карий взгляд в сторону и несколько тяжело вздохнул. Без всяких сомнений, он понимал о чём говорит девушка, но не хотел обсуждать свою набожность с ней. В какой-то степени ему даже было стыдно осознавать, что он сбился с праведного пути, как и многие другие французы, коих он презирал. Его молитвы были настолько же пусты и эгоистичны, как и у большинства прихожан церквей.

— Есть поверье, — холодный голос судьи прервал тишину, в очередной раз воцарившую на колокольне, — что каждая звезда — это душа человека, — он выдержал небольшую паузу, — И смотря на звёзды мы видим себя.

— Я не думала, что вы верите в подобные вещи.

— Я разве говорил, что верю в это? — Фролло лишь вздёрнул брови и продолжил прожигать девушку взглядом.

— Что же, — Бадлмер несколько неловко пыталась сохранить свой взор на судье, ибо каждую секунду сознание её пыталось сбежать от карих глаз, что напористо смотрели прямо в душу, видя все её эмоции и переживания, — Полагаю, что я должна отблагодарить вас, — на его вытянутом лице появилась лисья ухмылка, что заставила её на мгновение замолчать, — Насколько мне известно в подобных случаях предлагают деньги, но сумма, которую я смогу предложить, покажется вам ничтожной, поэтому…

— Ты можешь помолиться о моей душе, — на лице девушки вдруг появился прищур, — Попытаться стоило, — добродушная улыбка боролась с язвительными эмоциями, желающими найти себе выход. Он замолчал, в ожидании предложений от юной особы, задумчивое лицо которой искало выход из сложившейся ситуации.

— Это ваша вина, судья, — в голосе её была нотка удовлетворенности, — Если бы вы явились ко второму танцу, как и обещали, то я бы не покинула бальный зал и ничего бы не случилось.

Бадлмер, как никогда прежде, уверенно смотрела на Клода. Иногда достаточно одного взгляда в глаза человека, чтобы понять, как он на самом деле одинок. Заметить по едва видимым теням в его глазах, как он сильно устал.

Зелёные глаза мадам Бадлмер смотрели на седую голову мужчины, на которой, к её удивлению, отсутствовала шляпа. Она очарованно рассматривала его серебряные волосы, зачёсанные к вискам, его худое лицо и выраженные скулы. Тонкие пальцы девушки неприятно покалывало от сводящего с ума желания прикоснуться к его возвышенному лицу. Просто дотронуться до бледной кожи и почувствовать её. Ощутить каждую неровность мягкими подушечками холодных пальцев, одолеть дрожь, распространяющуюся по телу. Она хотела провести кончиками пальцев вниз, начиная от тонких бровей, заканчивая изящной шеей.