Страница 27 из 30
В начале весны к нам стала наведываться с визитами пара бойких кроликов. Особенно им полюбились садовые гвоздики Мэри – они объедали их под самый корень.
– Избавься от них, – велела Мэри.
Я достал свое охотничье ружье двенадцатого калибра, липкое от смазки, и отыскал несколько старых толстых патронов с дробью под номером пять. Вечером я сел на заднем крыльце и уложил обоих кроликов одним выстрелом. Потом зарыл пушистые комочки под старой сиренью, и в животе у меня заворочалась тоска.
Убивать я совершенно отвык. Человек привыкает ко всему: к массовым убийствам, захоронениям или даже казням; когда привыкаешь, дыба и клещи становятся просто рабочими инструментами.
Подождав, пока дети лягут спать, я сказал:
– Пойду немного прогуляюсь.
Мэри не спросила, куда и зачем я иду, как сделала бы всего пару дней назад.
– Ты надолго?
– Нет, не очень.
– Дожидаться тебя не буду – спать хочу, – заявила она.
По-видимому, она выбрала направление и успешно шла вперед, в отличие от меня. Я все еще расстраивался из-за кроликов. Вероятно, после того, как что-нибудь уничтожишь, вполне естественно попытаться восстановить равновесие, что-нибудь создав. Но разве именно это двигало мной тогда?
Я с трудом добрался до вонючей конуры, где жил Дэнни Тейлор. Возле полевой кровати на блюдечке горела свеча.
Дэнни пребывал в плачевном состоянии – мрачный, изможденный и подавленный. Его кожа отливала синевой. От вони, стоявшей в лачуге, где лежал немытый человек под засаленным одеялом, меня едва не стошнило. Его глаза были открыты и смотрели в никуда. Я думал, он будет бредить, поэтому крайне удивился, когда он заговорил внятно, в манере прежнего Дэнни Тейлора.
– Чего ты хочешь, Ит?
– Помочь тебе.
– Не думал, что ты настолько глуп.
– Ты болен.
– Думаешь, я сам не знаю? Еще как знаю. – Он пошарил под койкой и достал бутылку «Олд Форестер», полную на треть. – Выпьешь?
– Нет, Дэнни. Дорогое у тебя виски.
– Есть у меня друзья.
– Кто принес?
– Не важно. – Он отхлебнул и попытался проглотить, но это далось ему нелегко. Потом ему полегчало, и он рассмеялся. – Мой друг хотел поговорить о деле, а я его надул. Вырубился прежде, чем он успел высказаться. Он не знал, как мало мне надо. Хочешь поговорить о деле, Ит? Я ведь снова могу вырубиться.
– Дэнни, ты меня хоть немного любишь? Веришь мне? Хоть сколько-нибудь?
– Конечно, только едва доходит до дела, я сперва-наперво пьяница, и выпивка мне дороже всего.
– Если я найду денег, ты пойдешь лечиться?
Он поразительно быстро пришел в себя и стал похож на прежнего Дэнни.
– Ит, я мог бы ответить, что пойду. Но ты не знаешь пьяниц. Я возьму деньги и пропью.
– А если я заплачу напрямую больнице?
– Я пытаюсь тебе объяснить. Лягу лечиться с лучшими намерениями, а через несколько дней сбегу. Нельзя доверять пьянице, Ит. Не имеет значения, что я скажу или сделаю, – я все равно сбегу.
– Разве ты не хочешь завязать, Дэнни?
– Вряд ли. Думаю, ты знаешь, чего я хочу. – Он снова поднял бутылку, и я поразился скорости его реакции. Он не только стал прежним Дэнни, его чувства настолько обострились, что он прочел мои мысли. – Не обольщайся, это ненадолго. Алкоголь сначала стимулирует, потом угнетает нервную систему. Надеюсь, ты уйдешь раньше, чем это случится. Прямо сейчас мне кажется, что этого не произойдет. Так всегда бывает на подъеме. – Он всмотрелся в меня, и при тусклом свете его глаза влажно блеснули. – Ты предложил заплатить за мое лечение. А денег-то у тебя и нет, Итан!
– Достать несложно. Мэри осталось кое-что в наследство от брата.
– И ты отдашь его мне?
– Да.
– Несмотря на то что я велел тебе не верить пьянице? Несмотря на то что я заверил тебя, что возьму деньги и разобью твое сердце?
– Дэнни, ты и так его разбиваешь. Ты мне снился. Мы были на нашем старом месте – помнишь?
Он поднял бутылку, отставил ее и сказал:
– Нет, еще рано… еще рано. Ит, никогда-никогда не доверяй пьянице! На вид я ужасен, вылитый мертвец, а в глубине меня живет хитрый разум, замышляя против тебя. Прямо сейчас, в эту минуту, я человек, который был твоим другом. Я солгал насчет того, что вот-вот вырублюсь. Как бы я ни был пьян, про бутылку-то я помню.
– Погоди, – сказал я, – иначе это будет выглядеть… иначе ты начнешь и меня подозревать. Бутылку тебе принес Бейкер, верно?
– Да.
– Он хотел, чтобы ты кое-что подписал?
– Да, а я вырубился. – Он хихикнул и снова поднес бутылку к губам, однако при свете свечи я заметил, что наверх поднялся лишь маленький пузырек. Дэнни почти ничего не отпил.
– Об этом я тоже хотел с тобой поговорить, Дэнни. Ему нужна твоя земля?
– Да.
– Почему ты ее до сих пор не продал?
– Я же говорил. С землей я джентльмен, хотя и веду себя не по-джентльменски.
– Не продавай, Дэнни! Держись за нее.
– Тебе-то что? Почему бы и нет?
– Ради чувства собственного достоинства.
– Нет у меня никакого достоинства, сплошная рисовка.
– А вот и есть! Когда ты просил у меня денег, тебе было стыдно. Значит, есть и достоинство.
– А вот и нет! Я тебя обманул. Говорю же, пьяницы хитры! Я поставил тебя в неловкое положение, и ты дал мне доллар, потому что решил, будто мне стыдно. Не было мне стыдно! Просто хотелось выпить.
– Не продавай землю, Дэнни. Она очень дорогая. Бейкер знает ей цену. Он ничего не покупает просто так.
– И чем же она так ценна?
– Это единственное ровное место, которое годится для летного поля.
– Ясно.
– Если ты ее придержишь, то сможешь начать новую жизнь, Дэнни. Держись ее! Пройдешь лечение, выйдешь, а тебя ждет яичко в гнездышке.
– Ага, только гнездышко будет продано. Не лучше ли продать ее и пропить и… Когда сломается ветка, выпадет из колыбели детка-а! – визгливо пропел он и расхохотался. – Ты хочешь мою землю, Ит? Поэтому пришел?
– Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Мне и так хорошо.
– Позволь кое-что объяснить. Будь ты бездомным бродягой, мог бы жить как тебе заблагорассудится. Однако у тебя есть нечто, о чем грезят дальновидные граждане нашего города.
– Луг Тейлоров. И я никому его не отдам! Я тоже человек дальновидный. – Он любовно посмотрел на бутылку.
– Дэнни, это единственное место для аэропорта. Ключевое место! Оно нужно им непременно, иначе придется выравнивать холмы, а это слишком дорого.
– Тогда они у меня на крючке, и уж я-то подергаю за леску!
– Дэнни, ты кое-что забыл. Владелец недвижимости – ценный человек. Уже идут разговоры, что следует проявить милосердие и определить тебя в заведение, где о тебе позаботятся.
– Они не посмеют!
– Еще как посмеют, причем будут считать это благом. Сам знаешь, как это делается. Наш старый добрый судья объявит тебя неспособным заботиться о собственности. Назначит опекуна – понимаешь кого? Затрат потребуется немало, поэтому твою собственность, разумеется, придется продать, чтобы оплатить издержки, и угадай, кто ее купит?
Дэнни выслушал меня, сверкая глазами и приоткрыв рот. Потом он отвернулся.
– Ит, ты пытаешься меня напугать. Только со временем ты промахнулся. Зайди с утра, когда мне холодно и мир подобен зеленой блевоте. А сейчас я сильнее десятерых, потому что со мной бутылка! – Он помахал ею как мечом и сощурил сверкнувшие глаза. – Разве я не говорил тебе, Ит? Вроде говорил: ум пьяницы хитер и злобен.
– Я же объяснил тебе, что произойдет!
– Согласен. Знаю, это правда. Ты высказался. Но вместо того, чтобы меня напугать, ты меня рассердил. Только чокнутый может считать пьяницу беспомощным! Пьяница – особый механизм с особыми умениями. Я вполне способен дать отпор, именно этого я теперь и хочу!
– Молодчина! Эти слова я и хотел от тебя услышать.
Он смерил меня взглядом поверх горлышка бутылки, будто она была мушкой ружья.
– Ты одолжишь мне деньги Мэри?
– Да.
– Без гарантий?