Страница 8 из 12
Наш маленький мозг сидит на ежедневной капельнице, подающей в него все, начиная от новинок моды и информации о дорожных пробках и заканчивая террористическими атаками. Есть ли этому предел? Хотелось бы знать. Хорошо бы существовала некая служба, которая сообщала бы вам, сколько может принять в себя ваш разум. Какова ваша емкость? Когда объем информации превышает то, что способно удержаться в одной голове? Почему те, у кого емкость заполнена до отказа, не могут поднять руку и сказать: «Пожалуйста, не говорите мне больше ничего»?
Я помню только номер своей кредитной карты. Я не могу одновременно хранить в памяти пароль для PayPal и Twitter, мой мозг перегружается. Несколько месяцев назад я проверялась у психолога, и он сказал, что у меня очень маленький объем оперативной памяти. Поэтому я запоминаю не больше трех чисел одновременно и я не могу закончить доказательство, потому что забываю, с чего начала. У меня бывают и другие проблемы с цифрами. Однажды я позвонила мужу из Южной Африки и сказала, что нашла дом на продажу за 10 тысяч рандов (1000 фунтов). Я ошиблась всего на три порядка – он стоил 10 миллионов (100 000 фунтов).
На какое количество принимаемой информации мы рассчитаны? Я уверена, что достаточно знать, что происходит на нашей улице и, возможно, где находится местный магазин деликатесов. Если в префектуре Атояма Токанава произошел подземный толчок силой 3.6 балла, нужно ли мне услышать об этом? Если на островах Новой Гвинеи случилось наводнение, что я должна делать? Вылететь туда, сесть в каноэ с ручным насосом и начать откачивать воду? Допустим, если мне пришлют фотографию покалеченного человека, я немедленно выпишу чек, но в большинстве случаев непонятно, как нам воспринимать эти природные катаклизмы. Мне бы, вероятно, хотелось быть в курсе, если кто-то застрелит моих соседей, но я была бы уже не так расстроена, если бы это случилось за три квартала от меня. Насколько далеко я от опасности? Вот что я хочу знать. Чувствую, что это звучит ужасно, но так я думаю.
Когда в Нью-Йорке прошел ураган, здесь были гигантские заголовки, 240 фотографий каждой капли дождя и промокшие люди, у которых брали интервью. Они почувствовали первый запах славы (можно было видеть блеск в их глазах), понимали, что весь мир увидит, как они говорят нечто оригинальное вроде: «Я был дома, услышал ветер и выбежал из дома». Ньюйоркцы плакали, кричали, жаловались, что их машины застряли, их волосы сдувало ветром. В то же самое время Гаити был практически снесен, 66 человек погибло – и ни одного проблеска освещения в прессе. Мы видели издалека каких-то черных людей, бредущих по какой-то воде, но ни одного крупного кадра.
Я скептически отношусь к тому, что людям нужно знать обо всех ужасах, происходящих в мире. Я знаю тех, кто смотрит CNN целый день, особенно когда они занимаются на тренажерах, полируя свои задницы, в то время как краткие сводки бьют им в лицо горячими репортажами об очередной стрельбе в школе. Можно наблюдать, как журналистка с хорошо смазанными губами подбегает к раненой девушке-, сует ей в лицо микрофон с вопросом: «Что вы думаете об инциденте?», и тормошит ее, когда та начинает терять сознание. Она похожа на кошку, которая собирается убить мышь, когда поворачивается к камере и говорит: «Что ж, Джерри, пока это все, что можно сказать о происходящей здесь трагедии, передаю тебе слово».
Какие-то темные пути ведут нас к похотливому любопытству к катастрофам; при реальной угрозе у нас начинают течь слюнки. Ураганы, тайфуны, войны, стрельба, эпидемии. Мы немного возбуждаемся, потому что у нас есть о чем подумать, кроме своей монотонной жизни, на чем сфокусироваться вместо списка дел. У нас есть передышка, чтобы сказать: «Ох, слава богу, это не я». Затем через несколько дней мы забываем это и продолжаем беспокоиться о том, что надо забрать вещи из химчистки и купить новую лампочку. Вы можете заметить разочарование на лицах людей, когда приходят сообщения, что шторм с 3000 узлов[29] стих до легкого бриза. Мы все любим катастрофы, ничего нет вкуснее. Дикарь по-прежнему прячется внутри нас, во что бы мы ни одевались.
Мы эмоционально неразумны
Мы создали ракеты для полетов на Луну, компьютеры, которые могут… проще сказать, чего они не могут, и «Старбакс» в каждом уголке мира. Но другая, эмоциональная часть нас по-прежнему ходит в подгузниках. Эмоционально мы ползаем на четвереньках, скребем ногтями по земле, наивно выглядываем из-под брови. Многие из нас даже не любят слово «эмоции», считая их небольшим дефектом в этой, в остальном идеальной, человеческой машине. Эмоции должны быть уничтожены как можно скорее, как прыщ или морщинка от смеха.
Но именно спрятанные эмоции создают нам больше всего проблем, и не стоит смотреть на них свысока. Мы становимся их рабами, когда они поднимают свои уродливые головы.
Обычно мы уважаем тех, кто получал высокие оценки в школе, и эти люди продолжают оставаться весьма успешными (времена изменились, и на вершине уже не тот маленький паренек, продающий мыльный порошок, – теперь ему нужна МВА из Гарварда, только чтобы быть допущенным к старту). Мы привыкли, что самыми способными бывают именно те, кто больше всего напрягает нас в общении. Они знают математику. Они способны ограбить банк. Мы верим в этих ребят и думаем, они подобны Супермену. Чтобы расслабиться на выходных, они совершают прыжки на лыжах с вертолета на Аляске, двойная черная трасса[30] не для них – им нужно выпрыгнуть из самолета. Я, чтобы расслабиться, жую куриную косточку перед телевизором. Они прыгают с утесов.
Хотите совет? Если вам нужно проверить человека, с которым вы собираетесь вести бизнес, спросите, как он отдыхает. Если он скажет: прыжки на лыжах с вертолета, лучше попрощайтесь с ним – у него что-то не в порядке с психикой. Люди с выдающимися когнитивными способностями обычно приносят в жертву свое эмоциональное Я. Они живут в плотном тумане фактов и редко создают новые, они просто повторяют то, что выучили, и предполагается, что мы будем находить это умным. Это ходячая Википедия, а не человек. Это также может означать, что они лишены моральных качеств. Они ничего не чувствуют, поэтому могут использовать вас без тени сожаления.
Это мое слабое место. Даже когда у меня все в ажуре, но я неожиданно замечаю, что кто-то преуспел больше, я ощущаю как будто удар под дых, нож в сердце, означающий, что я хочу смерти этого человека. Я первая признаюсь, что хочу иметь то, что есть у моего ближнего. Не важно, что это, – мне это нужно. А иногда я схожу с ума по вещам, которых даже не хочу. Мне очень стыдно, но если мне случайно попадется «Tatler», «Hello» или «Harpers»[31] и я увижу, как Лорд и Леди Помпезон Помпель Понт со своими белозубыми улыбками болтают и потягивают шампусик на открытии чего-то (я бы застрелилась, если бы на самом деле там оказалась), я ничего не могу поделать с бурлящим внутри завистливым чувством старой помойной крысы. Если вы когда-либо слышали от меня: «Я так счастлива, что вы получили работу, о которой я всегда мечтала», – поверьте, я не просто желаю вашей смерти, я хочу, чтобы вся ваша семья была стерта с лица земли. Я часто вырывала страницы из журнала «Hello», повторяя «Умри, умри, умри».
Я всегда проверяю, сколько твитов у других людей по сравнению со мной, чтобы довести себя до бешенства. В особо суицидальном настроении я смотрю твиттер Стивена Фрая[32]. Он всегда помогает мне подогреть мою зависть. Это как то место на десне, которое отзывается болью, когда вы тыкаете в него зубочисткой, но вы не можете перестать тыкать.
Если бы только у людей была поваренная книга, в которой можно посмотреть, из чего мы сделаны. Мы нашли бы «зависть» и увидели, что она есть у всех и входит в комплектацию человека. Это одна из тех вещей, которые поддерживали в нас жизнь, когда мы бродили по древним саваннам. Она входит в набор инструментов «выживает сильнейший». Поэтому, когда у одного Homo erectus был удобный острый камень, мы все хотели иметь такой же и делали свой острый камень или, что еще лучше, раскраивали дубиной череп владельца и забирали камень у него. Это наша биология, одно из чувств рептилии – хотеть того, что есть у ближнего. Мы видим его в «гибрисе»[33] древнегреческой драмы. Когда кто-то из античных героев начинал слишком много о себе воображать, божественная справедливость обрушивалась на него, заставляя выкалывать себе глаза или случайно вступать в связь с собственной матерью, а затем принимать яд. Мы же устраиваем вечеринки для тех, кто продвигается наверх, хотя некоторые из нас, пораженные завистью, надеются, что продвинутые подавятся и задохнутся.
29
Автор преувеличивает: максимальная скорость ветра при урагане – 64 узла по шкале Бофорта (около 33 м/сек) (прим. ред.).
30
Двойная черная трасса – трасса высшего класса трудности на горнолыжных спусках, только для профессионалов (прим. ред.)
31
Популярные журналы (прим. пер.).
32
Англ. Stephen John Fry – Английский актер, писатель и драматург, наиболее известен по роли Дживса в сериале «Дживс и Вустер» (прим. пер.).
33
Гибрис (хюбрис) – греч. «дерзость». В античной традиции – излишне самоуверенное поведение лидера, которое боги рассматривали как вызов себе (прим. ред.).