Страница 2 из 6
Но яркий свет проник сквозь веки, ослепил меня и заставил открыть глаза. Мама по-прежнему сидела рядом со мной, только теперь устало глядела в окно. А я всё так же не чувствовал своих ног.
Уже показалась кровля серого дома. На этой крыше мы с ребятами в детстве нередко гоняли голубей.
Попасть в квартиру будет сложно. Ведь восьмиэтажное блёклое здание, что было моим пристанищем, не имело не то, что пандуса, даже лифта. Теперь, когда я пересел в коляску и стал ниже, этот дом, словно нависал надо мной серой неприглядной громадиной и всё больше напоминал тюрьму.
Тем временем машина, доставившая нас, уехала, оставив после себя легкое облако пыли. Я растерянно посмотрел на маму. Она лишь улыбнулась мне, и смело вскинула голову, принимая этот вызов судьбы.
Кое-как мы преодолели лестницу, ведущую на крыльцо. Однако все трудности были ещё впереди. По не писаному закону подлости мы жили на самом верхнем восьмом этаже. Я всегда любил смотреть с лоджии вниз на землю. С высоты люди казались такими крохотными. Сейчас же я хотел превратиться в крохотную пушинку и облегчить маме труд. Но я не знал чем помочь и от этого чувствовал себя никчёмным. Это всепоглощающее чувство захватило мой разум. Попытки самостоятельно управлять коляской были неудачными. Я видел, как мама сдерживала слёзы. Мы поднимались очень медленно. Мама рывками толкала коляску по широким ступеням. Я слышал её тяжёлое дыхание, и в один момент мне даже показалось, что она хочет всё бросить и убежать.
Преодолев это адское испытание, мы оказались у дверей квартиры. Мама пыталась открыть дверь, но дрожавшие пальцы не слушались её. Ключ выпал у неё из рук. Это стало последней каплей. Мама согнулась так, точно кто-то сломал её пополам и зарыдала.
Я ещё никогда не видел, чтобы она так плакала. И вообще никогда не видел настоящих женских слёз. Нет, девчонки из школы иногда плакали по пустякам, но мамины слёзы были другие – тяжкие слёзы горя. Я не знал, что полагается делать в подобных случаях. Оцепенение овладело мной. А мама стояла на коленях у дверей, не в силах открыть замок, и плакала.
Я поднял ключи с пола. Их металлический холод вернул мне способность мыслить. Я быстро справился с замком и рывком распахнул двери.
Мама, наконец, успокоилась и встала. Она торопливо вытерла слёзы, будто бы стеснялась их. Мы немного замешкались на пороге. Ведь будь я здоровым, я бы запросто перешагнул через него. С коляской же нужно научиться справляться.
Запах царивший в квартире и вся обстановка живо напомнили мне о том, что произошло. Я ждал, что навстречу нам выйдет отец. Скажет маме что-нибудь, отчего она рассмеется так светло и ласково. Однако в гостиной на горке сиротливо стоял портрет отца в рамке с траурной лентой на уголке. Ком подступил к горлу. Я не должен плакать.
Сняв плащ и туфли, мама пошла на кухню, а я остался один, предоставленный сам себе. Я с трудом попал, именно попал, в свою комнату. Порог был главным препятствием на моём пути. Отчего – то я ждал изменений в обстановке комнаты. Ведь моя жизнь теперь изменилась, и я был уверен, что мир вокруг тоже должен был измениться. Однако всё было по-прежнему, все вещи на том месте, где я их оставил в последний раз. Хотя комната мне показалась мрачной. Наверное, потому что окна закрывали тяжёлые шторы и только сквозь узкий зазор проникал тусклый свет.
Мне захотелось раскрыть шторы. Смогу ли? Я осторожно подъехал к окну и распахнул шторы. Комната ожила, и вещи приобрели прежние краски. Мама шумела на кухне, наверное, что-то готовила. Я выглянул в окно. На спортивной площадке рядом с нашим домом, ребята играли в баскетбол. Я знал их с детства. Не то что бы мы были хорошими друзьями, но все же часто играли вместе в спортивные игры. Я очень любил баскетбол и считал, что неплохо играю. Но Олег, так звали лучшего игрока, часто обыгрывал меня. Вот и сейчас он закинул мяч в корзину Лёшки. Лёха злился. Он не умел проигрывать.
Я вдруг почувствовал изнеможение. Катить коляску к кровати мне было тяжело. Руки очень уставали. Вот я у цели. И как мне теперь перебраться на кровать? О чёрт, это оказалось труднее, чем я думал. Я неловко перенёс туловище на кровать и попробовал подтянуться. Руками я цеплялся за плед, которым была накрыта кровать. Коляска от моих потуг отъехала и ударилась о компьютерный стол, отчего сувениры, что стояли на нём, с грохотом упали на пол.
«Ну вот, сейчас мама примчится!» – вздохнув, подумал я и забрался на кровать уже полностью.
Когда я перевернулся на спину и принял удобное положение, в комнату вбежала обеспокоенная мама.
– Что случилось?– она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на инвалидное кресло, стоявшее у компьютерного стола.
– Жизнь случилась!!! – тихо ответил я.
– Ты бы мог позвать меня.
– Я не хотел отвлекать тебя.
– В следующий раз обязательно зови, – настойчиво сказала она и подкатила коляску к кровати.
Я лишь упрямо поджал губы, наблюдая за тем, как мама поднимает с пола упавшие вещи.
– Ты есть хочешь? Я принесу сюда, – предложила мама, возвращая часы на компьютерный стол.
– Нет, – отвернувшись к стенке, ответил я.
– Но ты должен питаться! – продолжала настаивать она.
– Мама я не голоден!!! – раздраженно вскричал я. – Иди, я хочу побыть один!
Она сделала шажок в мою сторону, но мой взгляд полный злости остановил её. Мама всё поняла без слов и тихо ушла, оставив дверь открытой.
Сон не шёл. Я считал от единицы до тысячи и обратно, представлял овец чёрных, белых, белых в чёрное пятнышко, чёрных в белое. Гнетуще низкий потолок нависал над мрачными мыслями, которые я старательно отгонял от себя. Если бы отец был жив, он бы непременно что-нибудь придумал. Потолок всё ниже и ниже. Ещё мгновение и он раздавит меня. Кажется, до моей кровати оставалось всего каких-то пять сантиметров. Я чувствовал его тяжесть. И вот он рухнул, накрыв густым мраком.
Я веду мяч к корзине. В спортивном зале напряжённое безмолвие , слышно лишь щёлканье затвора фотоаппарата. Болельщики замерли в ожидании броска. Я послал мяч в корзину. И….
Кто-нибудь выключите этих птиц!!! Они так громко поют, что мешают мне спать.
– Максим, вставай!! – мама ласково гладила мои волосы.
Я так не хотел просыпаться. Ведь во сне я здоров. А здесь в реальности мои собственные ноги меня не слушались.
Но я поднялся, мама помогла мне перебраться в инвалидное кресло. За завтраком мы не проронили ни слова. Я нарушил молчание лишь тогда, когда мама принялась мыть и составлять посуду:
– Мам, ты почему не на работе? – я посмотрел на часы. Был разгар рабочего дня.
– Я взяла отпуск за свой счёт, – она на мгновение замерла с тарелкой в руках.
– А как я теперь буду ходить в школу?
Действительно как? Я не любил школу с её глупыми правилами, но там у меня остались друзья. Мама долго думала, что сказать. Она, словно боялась этого вопроса.
– Максим, дорогой, через несколько недель…. – она взяла паузу, я чувствовал, что каждое слово давалось ей с трудом. – Я перевела тебя в другую школу. Нам придётся переехать в другой район, поближе к той школе. Я уже договорилась о жилье. Там хорошо, тебе понравится. Школа приличная.
– Но я не хочу в другую школу. С чего ты взяла, что мы должны переехать! – я вдруг перешёл на крик. Мне действительно не хотелось переезжать, к тому же менять школу. Ведь до окончания учёбы оставался только год. И здесь многое напоминало об отце.
– Максим, ты должен понять, нам будет очень трудно спускаться с восьмого этажа. Да и школа эта не приспособлена… – тут она замялась, боясь произносить это слово.
– Для инвалидов, – я продолжил за неё.
– Максим, ты должен понять, – вновь повторила мама и подошла ко мне.
– Мама, я всему научусь, научусь управлять этой проклятой коляской. Научусь ходить заново, только, пожалуйста, давай останемся здесь, – я не заметил, как моя речь переросла в рыдания и стала бессвязной. Мама бросилась ко мне и обняла.