Страница 4 из 24
Все эти переживания довели меня до попытки самоубийства: я бритвой перерезал себе горло. Во всем этом был виноват коммунизм, дело Ленина, творением которого были чека, чекисты, ГПУ, НКВД и Министерство госбезопасности (МГБ).
То, что в этой стране все называли себя товарищами, для меня звучало как оскорбление – гусь свинье не товарищ. Это слово коробило меня так же, как и вписанная в советский паспорт национальность, чего нет ни в одной стране мира. Это делается только в Советском Союзе, чтобы разъединить людей, клеймить их, как скот.
В Польше я живу уже более тридцати лет. Даже после получения польского гражданства я подвергался преследованиям со стороны польской службы безопасности. Меня допрашивали на Раковецкой [варшавская тюрьма], в моем доме производили обыски. Ведь все делалось под диктатом Москвы, даже ее люди работали в здешней охранке. Это проклятие окончилось, когда отсюда выгнали коммунистов и этот дьявольский механизм перестал действовать. Только теперь, на старости лет, я живу наконец без страха, но еще часто истерически кричу и вскакиваю по ночам, когда мне снятся пытки. Успокаиваюсь только тогда, когда включу радио, телевизор, посмотрю на разложенные рядом газеты с фотографиями президента Леха Валенсы и когда я осознаю, что нахожусь не в СССР, а в Польше…
Хорошо, что снесли памятники Сталину, Свердлову, Дзержинскому и прочим, которые привели к гибели миллионы людей. Долгие годы люди будут помнить об этом.
Это вообще никогда не должно быть забыто – ни через века, ни через тысячелетия. Чтобы помнить все несчастья, кошмары, за которые несет ответственность Ленин, создавший это. Нужно оставить мавзолей Ленина на Красной площади… В этом месте, где бывают туристы со всего света, посещая Кремль, Красную площадь, должен быть открыт общественный туалет… Я тоже тогда специально приеду, чтобы войти в мавзолей Ленина со своей физиологической потребностью…
Написать это письмо меня побудил переворот, начавшийся в Москве 19 августа. Я наблюдал по телевидению за ходом событий, видел также похороны трех молодых людей, убитых в Москве. Они погибли, чтобы спасти не только Советский Союз, но и весь мир…
С уважением Гарри Пикфорд.
Митинговали в 90-е много. Всякие, с разными лозунгами. В левой части газетной страницы – репортаж о митинге защитников горбачёвского, то есть коммунистического режима, в правой – сторонников реальных демократических преобразований… Для меня так и осталось загадкой, почему последний советский маршал, министр обороны СССР Дмитрий Язов читал газету «Куранты» во время митинга и что он там вычитал. Видимо, неглубоко проник в курантовский текст, иначе полгода спустя не присоединился бы к заговорщикам из ГКЧП и не попал бы на лефортовские нары. («Куранты», 26 февраля 1991 г.).
1992.05.28.
«Всё это осуществляло руководство КПСС…»
Уважаемая Редакция я очень люблю вашу газету, особенно мне понравилась статья 21 мая «Тайная вечеря парткома». Прочитав ее мне захотелось написать статью. Никогда не писала в газеты и не умею, ну я попробую. Напишу о коммунизме, напишу не по учебникам, не по газетам, не по слухам, а как очевидец.
1922 год, мне было шесть лет, коренная москвичка. Семья наша жила в Петровском парке (за стадионом «Динамо»). Место это знаменитое своей обустроенностью. Там находится Петровский дворец, «Петровская академия», много ресторанов (было конечно) Яр, Стрельня, Мавритания, Аполла. Много лачуг и хибарок, где в основном жили цыгане, которые пели и выступали в ресторанах. Были и шикарные особняки – имения, где жили богатые люди, я не знаю, имели ли они какое сословие, но их называли – буржуями.
Мою бабушку в этих домах знали, она ходила туда убирать квартиры, стирать белье, ухаживала за садом. Отправляясь туда, она всегда говорила, что идет как на праздник. Говорила, что там люди особые, не похожие на нашу чернь. Культурные, благородные, широко образованные, деликатные и добрые. Бабушке в этих домах хорошо платили, и я любила, когда она в эти дома ходила, она приносила мне подарки игрушки, книжки, конфеты. Так вот из этих домов, богатых, людей выселяли, мало того, что их выселяли, их отправляли в Сибирь где они умирали в нищете как преступники, а осуществляло это все руководство КПСС или тогда ВКП(б), ну это все равно.
До революции все дома почти были собственные, их имели и люди среднего достатка. Происходило уплотнение, если семья в 3–4 человека жила в четырехкомнатной квартире, ее заселяли в одну комнату, а в остальные вселяли людей, приехавших из деревень, из захолустья или появившихся тогда членов партии. Среди людей происходили большие переживания, все это было страшно тяжело, люди плакали, страдали. Бурно развивалась эмиграция. Под’езжали ямщики, нагружались повозки. Мы ребятишки смотрели на это тоже с тоской. Люди уезжали плакали целовали свой дом, землю. Раздавались голоса… в Германию… в Италию, прощались с родиной навсегда. Осуществляло это рук. КПСС.
Мой дедушка в конце девятнадцатого года приехал из деревни на заработки, семья была большая, и устроился он работать к капиталисту Рябушинскому в его имение «Черная лебедь» (имение сохранилось). Устроился работать плотником, жил в бараке.
Проработав какое-то время он решил жениться и построил свой домик из трех комнат с террасой и небольшой сарай добротный. В 1922 году его выселили, отобрали дом и оставили сарай, где жила наша семья. Когда его выселяли он сел на крыльцо и горячо заплакал, я подошла к нему припала головой к плечу и сказала: «не плачь дедушка, я буду тебя во всем слушаться». Он ответил: «как же мне деточка не плакать, ведь я выстроил домик своими мозолистыми руками».
Мы переселились в сарай, 14 метров, семья в 5 человек. А в дом вселилась семья откуда-то приехавшая. Хозяин член партии, который стал руководить домовым комитетом, вечно пьяный, вселяясь, стал из окна выбрасывать мои оставшиеся игрушки. Я ему сказала: «не бросайте так игрушки, вы их ломаете, разбили куклу». Я плакала. Он ответил: «Заткнись буржуазная тварь».
Сарай дедушка утеплил, но жить нам стало плохо. В семье присутствовала нервозность, раздражительность. Дедушка стал болеть и вскоре умер. Я плохо спала, у меня появилось снохождение, показывали врачам. Все стало плохо. Осуществляло это руков. КПСС.
Однажды бабушка пошла со мной гулять, дошли мы до церкви, которая называлась «Благовещение». Недалеко от ресторана «Стрельня». Это была единственная церковь в Петровском парке. Когда подошли к церкви видим много народу, в основном прихожане, что-то случилось! Оказывается церьковь закрывали, снимали колокола, кресты, разбивали рамы. В толпе стон стоял от рыданий, плакала бабушка, заплакала и я.
А осуществляло это руководство КПСС.
Летом мы с бабушкой поехали в деревню, к дедушке на родину, когда собирались ехать, бабушка все приговаривала: «как то там наш Петр Андреевич, повидать бы его, как его здоровье. Семья Петра Андреевича во всех церковных поминовениях крестьян была записана «о здравии». Кто ж это такой Петр Андреевич? Это был деревенский помещик, благодаря которому деревня процветала. Он благоустраивал дороги, колодцы, открыл школу, амбулаторию, где его сыновья и дочери лечили и учили крестьян и крестьянских детей. Когда мы с бабушкой приехали, слышим играет гармошка, крестьяне поют песни, оказывается Петр Андреевич был именинник. У него был хороший дом усадьба, на территории построена небольшая эстрада. В этот день его сыновья и дочери устраивали представления, приглашались все крестьяне. Сыновья его играли на различных инструментах, а дочери танцевали и пели, детям раздавали подарки.
На следующий год, когда мы с бабушкой собрались поехать, она получила письмо из деревни, прочитав его залилась слезами… Нет нашего Петра Андреевича, он и его семья… в Сибири. Осуществляло это все руководство КПСС, которое и заняло его особняк.