Страница 2 из 10
Как бы то ни было, долгое время вся эта загадочная и волнующая "метафизика" существовала как бы вне юрисдикции опытной науки. Эдакий феодальный домен, в котором бесконтрольно правила суд извечная конкурентка науки в претензиях на объяснение мира и человека - религия. Вторгались, конечно, в terra incognita и философы, но их умозрительные пояснения, увы, ничего не давали науке в плане опытной проверки.
Однако с самой древности, сначала, правда, чрезвычайно редко и боязливо, в заповедную область стали совершать набеги те, кто числил себя скорее по ведомству науки, нежели философии или религии.
За проклятую "метафизику" взялись писатели-фантасты. Удалось ли им ответить хоть на один из интригующих вопросов? Вероятнее всего, нет. Но, как часто случалось с этой литературой, отправляясь на поиски индий, фантасты в изобилии открывали "незапланированные" америки.
Не только любопытство гнало их в тревожную неизвестность, но и то "тщеславие", о котором речь шла в начале разговора. Ощутить себя богом - кто ж тут устоит от искушения! Хотя, как заметили позже два видных представителя научной фантастики, трудно быть богом...
Когда же родилась эта противоестественная в глазах верующих и атеистов связь (Станислав Лем в своем фундаментальном труде "Фантастика и футурология" писал о чем-то подобном как о "литературном инцесте") догматического религиозного сознания и вида литературы, не без гордости претендующего на звание самого антидогматичного? Давным-давно. С тех приснопамятных времен, как обе они появились на свет - фантастика и религия.
Конечно, этот вывод можно принять только при достаточно широком толковании и первого и второго.
Ведь что такое комедия Аристофана "Птицы" или "Икароменипп" греческого сатирика Лукиана, как не попытка с помощью фантастики критически пересмотреть раз и навсегда заведенный порядок на мифическом Олимпе? Вот с каких давних пор инакомыслие прибегало к спасительной мимикрии "фантастики" - а жрецы и чиновники до поры до времени "зевали" откровенные выпады святотатцев ("кто ж ее читает - фантастику?..").
Другое поразительно. Среди ранних иконоборцев, грешивших фантастикой, мы встретим немало священнослужителей и знаменитых мистиков! Достаточно вспомнить монаха Джордано Бруно, воздвигшего "здание веры" для всех последующих поколений писателей-фантастов. И развивших его гипотезу (каждый по-своему) Афанасия Кирхера (тоже монаха) и Эммануила Сведенборга (ученого и философа-мистика).
А первые космопроходцы в литературе нового времени - английские епископы Джон Уилкинс и Фрэнсис Годвин, освоившие лунную поверхность задолго до ученых и "светских" писателей!.. Конечно, к фантастике охотно обращались и представители свободомыслия - Сирано де Бержерак, Свифт, Вольтер, Сэмюэл Батлер; с некоторых пор фантастическая литература превратилась в подлинный бастион иконоборцев и богохульников. Но не следует забывать, что на протяжении веков она притягивала и умы мятущиеся, раздираемые противоречиями. От Кеплера и до известных французских фантастов конца прошлого века - Фламмариона и Рони-старшего многие авторы находили в научной фантастике спасительную возможность примирить научную мысль с религиозной верой.
Концом прошлого века ни история фантастики, ни история религиозных исканий, очевидно, не исчерпывается. Но уже с начала нашего столетия обращение научной фантастики к религиозной тематике превратилось в устойчивую тенденцию. Об этом и пойдет речь в дальнейшем.
Если в научно-фантастических литературах европейских стран вторжение писателей в освященные покои религии было делом хотя и нечастым, но и не сказать, чтобы очень-то шокирующим (а если так, то шокировали не более других "выходок" фантастов), то по другую сторону Атлантики свирепствовала самая настоящая редакторская инквизиция.
Парадоксально, но факт. В американских специализированных журнальчиках 30-40-х годов (а из них и произросла практически вся современная фантастика в этой стране) тема религии прочно была занесена в разряд беспрекословных табу. В других вопросах смелые до отчаянности редакторы журналов в данном случае стояли насмерть, оберегая религиозные чувства своих подписчиков. В принципе можно было публиковать любые ереси - политические,, научные, моральные, но всякая "резвость" на темы веры, более того, простое упоминание священного писания всуе, даже образы священнослужителей безжалостно отправлялись под редакторский карандаш-гильотину.
Но потом была взорвана атомная бомба. Как не без основания считали фантасты, в значительной мере ими предсказанная. И мир в один миг оказался куда ближе к Армагеддону, чем это столетиями внушали служители культа. Холодный ветер близкого конца света зашелестел и по страницам американских журналов научной фантастики - и редакторы были вынуждены уступить.
Рушилось под напором стремительно менявшейся действительности само "журнальное гетто" американской фантастики. И вместе с другими пало и религиозное табу. Пало, потому что конец света казался уже близким как никогда. Известный писатель-фантаст и критик Джеймс Блиш отмечал в статье "Соборы в космосе", что "все эти научно-фантастические произведения на темы религии суть не что иное, как свидетельство хилиастического кризиса, причем в масштабах, которых человечество не видывало со времен знаменитой паники 999 года от рождества Христова".
То, что настроения конца света имели место,понятно; они, то затихая, то возобновляясь с новой силой, уже не покидали нас все послевоенные годы (и что-то еще будет в самый канун нового тысячелетия!).
Ясно, что, когда на повестке дня "реализация" Апокалипсиса, древние религиозные сюжеты приобретают некий новый, сокровенный смысл в глазах толпы. Но, очевидно, что-то еще привлекало внимание писателейфантастов в пожелтевших и иссохшихся от времени священных текстах.
Наверное, не в последнюю очередь - заинтересованность профессиональных "прорицателей" в будущем самой религии и церкви. Какими они станут в мире, который в буквальном смысле сорвался с тормозов?