Вторая

Новая секретарша Лина Луевская появилась у них в пятницу. А в субботу, придя на работу, Милослава Олеговна обнаружила ту за уборкой и обустраиванием чуланчика, выделенного ей под жилье. Девушка в спортивных штанах, вытянутой футболке и с волосами, забранными в хвост, усердно мыла запыленное окно под потолком. Два постояльца толкались тут же, беззлобно зубоскаля и пытаясь наладить контакт с новой сотрудницей. Лина от них отмахивалась и ворчала, что они лишь ей мешают.

Мила, завидев эту картину, тут же пресекла поползновения мужиков и отправила их на склад за мебелью, которую можно было там отыскать. Благо завхоз Ольга Петровна сегодня была на месте. В итоге для Лины выделили кровать с матрасом, письменный стол и шкаф без дверки. Но девушка была рада и этой мебели на первое время. Мужики уже были готовы все внести в комнату, но женщины их притормозили, объяснив, что сначала нужно вымыть полы и вынести мусор, пока мебель не мешает. Поняв, что веселье откладывается, пациенты удалились в поисках других развлечений.

Когда Лина собиралась идти с ведром за очередной порцией чистой воды, на пороге комнаты появилась соседка.

– Добрый день! А вы что тут делаете? Может, нужна моя помощь?

– Ой, спасибо, я уже все заканчиваю!– широко улыбнулась Лина, с интересом разглядывая женщину необычной внешности. Она совершенно не ожидала, что в интернате психоневрологической направленности могут жить такие красавицы.

– Лина, я бы так сразу не отказывалась от помощи, – улыбнулась Милослава. – У Иллии есть уникальный талант делать из хлама конфетку и создавать уют там, где это казалось бы невозможно!

– Ну, если из этого можно сотворить уют, – девушка обвела взглядом рухлядь, которую ей выделили в качестве мебели, то я буду очень благодарна.

Врожденное чутье и природный вкус Иллии сумели сделать практически невозможное. Мила с удивлением разглядывала и не узнавала бывший чулан. Пациентка за 20 лет жизни в интернате сумела обзавестись кое-каким мелким скарбом. Без сожаления вытащила тяжелые нити из покрывала и соорудила из них символическую шорку, которая отгородила кровать от остального пространства, сделав уютный спальный уголок. У покрывала в комплекте были еще два пледа меньшего размера. Откуда она их взяла, история умалчивает. Но в качестве накидки на стул и дорожки на стол они вполне пригодились, создавая подобие уюта. Поход в святая святых завхоза помог обзавестись небольшим огрызком ковровой дорожки, которого хватило, чтобы соорудить небольшой прикроватный коврик. А еще у Иллии обнаружилось панно из сушеных цветов в рамке, которое очаровательно украсило стену, закрыв собой дырку в обоях.

– Удивительно! – воскликнула Лина, – вы даже себе представить не можете, какое чудо совершили.

Девушка оглядела свое новое жилище с удовлетворением и предложила в честь новоселья выпить чаю. Чайник нашелся в кабинете у Милы, сама Лина побежала в магазин, который был на территории интерната за печеньем, а Иллия пошла к себе переодеться и вымыть руки. В итоге она появилась у соседки самая последняя. А Луевская решила узнать чуть-чуть больше про эту удивительную женщину у начальницы:

– Милослава Олеговна, а ведь она отнюдь не дура! Или я что-то не понимаю?

– Я тоже в этом уверена. И если у нее и есть какой диагноз, то он скорее для психолога, а не психиатра. Я ей предлагала поспособствовать с выпиской, но Илли отказалась, сославшись, что ей просто некуда пойти.

– А я ведь даже не знаю, чем отличается психиатр от психолога! – смутилась секретарша. – Хотя мне это, наверное, нужно знать?

– Да ничего сложного, – засмеялась женщина. – Если ты, например, обратишься к психиатру с психологом по поводу бессонницы, то первый выпишет тебе снотворное, а второй предложить посчитать овец. У Илли нет клинического диагноза. Но в ее жизни что-то произошло, что затуманило ее сознание, а она не хочет выныривать из этого беспамятства.

– Значит, я без опаски могу с ней подружиться? – уточнила Луевская.

– Вполне! Она абсолютно адекватна, пока не заходит речь о ее прошлой жизни. Она считает себя урожденной страны со странным названием Ильбрук и даже говорит на языке этой страны.

– У меня была пятерка по географии, но я про Ильбрук даже не слышала! – округлила от удивления глаза Лина.

– В этом все и дело. Но этот язык реален, как мы с тобой сидящие здесь и не является бреднями воспаленного мозга. Да и ее рассказы точны даже в мелочах. Такое чувство, что это все с ней происходило на самом деле.

– И что вы про это думаете?

Но ответить Милослава не успела, так как в комнату вошла Иллия, неся с собой коробку конфет:

– А это от меня к чаю! – улыбнулась женщина, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках.

Уставшие, но довольные женщины потягивали чаек и неспешно беседовали на разные темы.

– А хотите я вам свои фотографии покажу? – вдруг предложила Лина. – У меня их не много, сейчас в основном все снимки храню в социальных сетях, но альбом я с собой вожу. Все-таки память об интернате и прошлой жизни.

Милослава любила разглядывать снимки знакомых и незнакомых людей. Они ей как специалисту в области человеческих душ могли очень многое рассказать. А Иллия была согласна на любое развлечение, скрашивающее ее одинокое существование. И женщины с любопытством склонились над толстым альбомом в клетчатой обложке и клеенчатыми файлами, удерживающими фотографии.

– Это мои родители, – показала она фото улыбающейся пары. – Они погибли, когда я перешла в восьмой класс, а меня отправили тоже в интернат, только для детей-сирот. Это наш класс. А это моя ближайшая подруга по интернату Юлька Саттарова!

Как ни странно, последний снимок вогнал Иллию в ступор, а затем она прошептала сдавленным от волнения голосом:

– А откуда эта девочка оказалась в интернате?

– Не знаю, говорят, ее подкинули, когда она сама была совсем малышкой, – пожала плечами Лина. А Мила с тревогой посмотрела на пациентку, которая резко побледнела, покрылась бисеринками пота. Затем с протяжным стоном схватилась за сердце и потеряла сознание.

–Ланс, какой страшный сон мне сейчас приснился! – прошептала Иллия, открывая глаза. Но вместо любимого лица над ней склонились две встревоженные женщины. Первая – почти подруга, начальник этого богоугодного заведения, а вторая – совсем молоденькая новая секретарша. И реальность вместе с горькой правдой ворвалась в ее мозг. Это не сон, это бытие, в котором по ее подсчетам она живет уже более двадцати лет.

– Простите! – сконфуженно пробормотала женщина вновь, – что со мной случилось?

– Я уже хотела бежать за нашатыркой! – ответила с грустной улыбкой Милослава, пожимая плечами. – С вами случился обморок, явно на почве сильного нервного потрясения. Но мы так и не поняли, что послужило катализатором.

Иллия прикрыла глаза, силясь вспомнить, что произошло несколько минут назад.

– Фотография! – взволнованно ответила женщина на вопрос. – Покажи мне еще раз фотографию, где вы с подругой!

Лина дернула плечиком и протянула ей любительский снимок, где они с Саттаровой позировали перед камерой на последнем звонке. Тогда еще счастливые и верящие в светлое будущее. Сейчас же Луевская подрабатывает секретаршей в дурдоме, не в состоянии продолжать учебу на очном отделении. Да и нужна ли ей эта учеба, если она всегда грезила о сцене, славе, море цветов и поклонников? А в итоге станет скромной библиотекаршей. А от Юльки ни слуху, ни духу. Последний раз она ее видела, когда уютно свернувшись калачиком, та спала под кустом в интернатском саду. Может, обиделась на нее, а может и скатилась по наклонной дорожке?

– Что вас так взволновало в этом снимке?– участливо поинтересовалась Милослава.

– Эта девушка… Юлия! Она как две капли воды похожа на моего мужа Лансера. И если бы это было возможно, я бы решила, что это моя дочь Ули.

Лина заинтересованно посмотрела на женщину, вслушиваясь более внимательно в ее голос, а затем задумчиво ответила:

– Я когда вас услышала в первый раз, то удивилась тому, что голос показался мне очень знакомым. А сейчас просто уверена, что у вас с Юлькой абсолютно одинаковые голоса. Если я закрою глаза, то создается впечатление, что это подруга разговаривает со мной. А еще у вас одинаковые родинки над верхней губой.