Страница 5 из 35
Какой-то молодой и очень «зеленый» лейтенант с нижнего яруса закричал.
– Сколько можно болтаться в этих консервах! Дайте мне мой парашют и откройте дверь, я сойду на ближайшем повороте!
Самолет сотрясся от дружного смеха, никто и не задумывается серьезно он это, или нет.
– Брат, забудь про парашют на ближайшие два года, – посмеялся старлей, сидящий в хвосте самолета. – Мы теперь верблюды, корабли пустынь – это в лучшем случае, а в худшем – просто мясо, говядина.
– А ты что, самый бурой и информированный? – недовольно спросил лейтенант. – Откуда знаешь, что прыгать не будем?
– Как откуда? Люди говорят, – ответил старлей, – те, что вернулись – не прыгали! Караваны били, какие прыжки, боевая работа! Водка, баня, девчонки по выходным! Если конечно достанется сестричка!
– Хреновые значит десантники! А я буду, слышишь, – возмутился лейтенант, – буду прыгать, хоть бы к черту в пекло! Я член сборной вооруженных сил по десантным войскам, я всегда должен прыгать, мне к чемпионату СССР надо готовиться. На черта мне какие-то караваны, бабы, водка. Я спортсмен, я даже не курю! Женат я, год уже. У меня жена красивая, лабуска, эх, девка!
– О, а вот с этого эпизода поподробнее, – крикнул кто-то из офицеров. – Расскажи, лейтенант, какая у тебя жинка. Груди какого размера, глаза голубые или карие?
– Обойдетесь, вот ведь прохвосты, жинку им мою распиши! Вот вам! – лейтенант показал всем увесистую фигу.
– Без обиды, брат, говорят, там, «за речкой»17, наши воюют, ползают как черви в грязи и собственной крови! Не до соревнований! Тебе еще не поздно, в Фергане можешь пересесть в другой самолет, член сборной! И к жинке домой, в мягкую постель, – засмеялись офицеры и поправили, как по команде, свои усы.
– Я слышу, ты мне грубишь, летеха, может, поговорим по приземлению, а? Что скажешь? – крикнул обижено в хвост самолета спортсмен-парашютист.
– Легко, брат, правда, я не сказал тебе, что я ведь тоже «член»! – закричал старлей из хвоста. – Член сборной прибалтийского округа по боксу и армейскому рукопашному бою! Так что смотри, стоит ли?
– Черт с тобой, «член», я тоже могу в рукопашку! Эх, блин, говорила мне мамка: «Не ходи ты сына во солдаты». Вот засада, зачем же мы все туда летим? Мать вашу, мы ведь парашютисты, а не «соляра»? Не понимаю ни черта, – офицер затих и, наверное, заснул. На его вопросы никто не ответил.
Самолет выровнялся и пошел по прямой. Я вдруг уснул и даже перестал слышать шум турбин.
Через несколько часов мы приземлились на военном аэродроме туркестанского военного округа, в Ферганской долине. Наш самолет коснулся горячей бетонки, пронесся еще метров триста и замер. Открыли заднюю рамку. Мы стали выходить и осматриваться вокруг. Ну и печет, градусов сорок, не меньше. К нашему «Илу» подруливает «УАЗик» с полковником и двумя сержантами автоматчиками, все четверо, включая водителя, в десантных беретах и в выгоревшей добела амуниции. На горизонте в раскаленном мареве виднеются редкие южные деревца и белые домишки.
К нам бежит старик с двумя малолетними детьми – мальчиком и девчушкой. За ним поспевают три пестрые, почти бесшерстные дворовые шавки. Собаки радостно лают и крутят весело хвостами. Дети шумно кричат и просят у нас наши сухпайки, особенно их интересует сгущенное молоко и говяжья тушенка.
Солдаты стали дружно вытаскивать из своих мешков различные консервы и передавать детям и старику. Скоро благодарных рук уже не хватает, и старик с детьми радостно уходят.
Отойдя от самолета метров – пятьдесят, старик вдруг обернулся и радостно прокричал.
– Дэсантники! Спаси вас Аллах! Там, «за рэчкой»! Всевышний справедлив, каждый получит то, что заслю-жил!
Гора консервов все растет, к ней бежит детвора с ближайшего поселка и весело растаскивает все маленькими ловкими ручонками. Мы вываливаем из своих мешков почти все банки и пачки с галетами. Пить, как хочется пить, все остальное нам больше не нужно.
Многие парни блюют, отойдя от самолета метров на двадцать. Солдаты жадно опустошают содержимое своих фляжек с остатками литовской прохладной воды. Офицеры и прапорщики – кто покуривает, кто пьет личную, затаренную раньше минералочку. Звучит команда старшего офицера на построение. После проверки личного состава, полковник ставит задачу на марш-бросок в пять километров до городка учебного Ферганского полка ВДВ. Офицеры переходят на бег, и вся наша солдатская масса побежала, подчиняясь общему привычному порядку. Минут через двадцать кто-то из солдат стал отставать, кто-то даже упал. Полковник из «УАЗика» не унимается, и приказывает продолжать бег и нести «шлангов»18 на себе. Бежать в парадке, а это – галстук, фуражка и туфли для увольнений в город, настоящая пытка. За спиной бьет по лопаткам полупустой вещь-мешок с оставшимися в нем пустой фляжкой, запасным тельником и новеньким беретом десантника.
Прапорщики недовольно бурчат и вскоре дружно отстают от колонны и переходят на шаг. Через час бега мы прибываем в городок учебного полчка. Солдаты находят какой-то ржавый металлический бак на четырех таких же ногах, оказавшийся пунктом для умывания и мытья котелков. На его боках множество краников. Мы раздеваемся до пояса, обливаемся. Потом жадно пьем коричневую воду из соседнего бачка. Оказалось, что это вовсе не вода, а чай из верблюжьей колючки, в который накидали еще и таблетки с хлором. Но все равно, вкусно. У меня все плывет перед глазами, я пью эту необычайно вкусную «воду» и не могу напиться. Солдаты разбредаются в поисках тени, падают на махонькую травку, под каким-нибудь колючим кустиком и отрубаются с улыбкой на лице.
Офицеры столпились вокруг одного солдатика, которому стало плохо во время марша по долине. Кажется, ему делают искусственное дыхание. Любопытных солдат не подпускают. Полковник звонит в штаб полка, потом в госпиталь и страшно ругается. Двое солдат, бывших при нем, несут потерявшего сознание рядового в «УАЗик», туда же запрыгивает один из молодых прапорщиков. Автомобиль срывается с места и уносится прочь.
Несколько побеленных длинных глиняных казарм, спорт зона, десантный городок, ржавая парашютная вышка без купола наверху, беседка-курилка, аллея высоченных пирамидальных тополей, уходящая куда-то далеко к предгорьям – и ни души. Вот и все, что врезалось в мою память в этой Ферганской долине. Под ногами выжженная солнцем земля, превратившаяся в высохший цемент. Городок пуст, словно отряд крестоносцев где-то в Марокканской пустыне был застигнут страшной вестью о приближающихся тучах арабских воинов и в спешке ушел куда-то в горы.
Лишь через полтора часа, когда солнце спряталось за высоченным хребтом и многие из нас стали приходить в чувство от нестерпимой жары, мы заметили на флагштоке, высоко, в прозрачном синем небе красный флаг. Он бился в потоках вечернего ветра, будто алый парус в морских просторах. Я лежу и смотрю на него, улыбаясь. На мгновение вспоминаю Черное море, Новороссийск, свою мечту о службе в морской пехоте. Мне кажется, что я на палубе огромного десантного корабля, гордо бороздящего Средиземное море.
Мне не то чтобы весело, но все же радостно на душе, что я в десанте. Пусть не в морском, зато в самом настоящем – воздушном – на неизвестной, спрятанной в горах маленькой заставе парашютистов. Рядом такие же парни с крепкими нервами и сильными мускулами. С каждым днем мы становимся тверже, мудрее и старше. Уже не услышишь в наших беседах в курилке о разной ерунде, случавшейся с нами там, в той прошлой детской жизни.
Парни просыпаются и многие смотрят в небо, на флаг и на горы. Приходят офицеры, мы строимся и отправляемся на ужин. В большой палатке расположены длинные деревянные столы, точно такие же, что кормили русских солдат еще в войну 1812 года. Фонари качаются на ветру, в столовой полумрак. Каждому входящему десантнику выдают по две таблетки и заставляют немедленно проглотить. Таблетки, как и чай, пахнут хлоркой, мы морщимся, но глотаем их. Так надо. На ужин настоящий горячий сладкий чай. Все остальное есть у каждого солдата, но оказалось, что почти все сухпайки отданы маленьким жителям Ферганы. Я жую галеты, парни передают по столам оставшиеся банки с тушенкой и гречневой кашей. Каждый загребает по ложке и передает банку дальше. Есть особо не хочется, зато чай очень вкусный, не такой как в Каунасе.
17
«За речкой» – прохождение службы в Афганистане.
18
«Шланги» – бездельники, проныры, лентяи. Обидное, но имеющее основание, прозвище неповоротливых солдат. Этим словом пользовались в основном прапорщики и молодые офицеры – командиры взводов.