Страница 8 из 16
Много в жизни чего случалось, но когда начинаешь листать внимательно назад, видишь, что ведь действительно были знаки, которым не придал значения. Бывало, конечно, и внезапно что-то случалось, но это значительно реже».
И как итог. Человек не всесилен. Есть нечто запредельное и превосходящее его. Но при этом человеку даровано очень многое: свобода воли, воля к смыслу и смысл жизни, благодаря чему жизнь наша одухотворена; человеку даны свобода, совесть, ответственность, достоинство и сила духа принять неизбежное, не разлюбив при этом жизнь и не потеряв стремление ответить на все ее вопросы и вызовы.
Духовность
На одной из лекций проф. А. Суворов обратился к аудитории: «Вот мы повторяем: духовность, духовное. А что это такое?» Этот закономерный вопрос заставил всех задуматься. Я для себя ответила на него так: «Духовное – это то, чем мы любим». Достаточно наивный ответ. Но наивность дает простор для размышлений. Потому что если пойти в размышлениях дальше, можно вспомнить главное определение Бога: «Бог есть любовь». Духовное – наш, человеческий орган любви, который соединяет человека с непостижимым, трансцендентным, возвышает его, заставляя ощущать некий свет, дарит силу – даже самому слабому, немощному физически.
По Франклу, духовность – основная антропологическая характеристика человека.
«В. Франкл рассматривает Д. как один из базовых «экзистенциалов» человеческого бытия, как высшее антропологическое измерение человека – смысловое измерение, – надстраивающееся над телесным и душевным (психическим) измерениями. Франкл уделяет особое внимание духовному бессознательному, концентрированным проявлением которого является совесть – орган, посредством которого человек улавливает истинные смыслы. Совесть открыта не столько сущему, сколько должному и возможному; это духовное предвосхищение того, что еще предстоит, которое Франкл называет интуицией. (…)
Общим для подавляющего большинства подходов к Д. является признание ее трансцендентной природы, связи с надындивидуальными смыслами и ценностями, божественными или космическими силами. Д. является не структурой, а, наряду со свободой и ответственностью, способом существования человека, достигшего личностной зрелости. На уровне Д. на смену иерархии узколичных потребностей, жизненных отношений и личностных ценностей, определяющих жизнь большинства людей, приходит ориентация на широкий спектр общечеловеческих и трансцендентных духовных ценностей. Человек перестает быть изолированным индивидом, решающим эгоцентрические задачи эффективной адаптации к среде, и подключается к созидательной энергии надындивидуальных общностей или высших сил, выходя за свои собственные пределы и открываясь взаимодействию с миром на новом уровне. Духовные ценности содержательно мотивируют «свободу для», а их неиерархические взаимоотношения создают непредопределенность свободного выбора между ними. Таким образом, Д. выступает предпосылкой личностной свободы и автономии»[25].
Одно из важнейших положений логотерапии: «Духовное не болеет». Человек может страдать физически, у него могут отсутствовать важные органы, он может претерпевать болезни психики, но духовное – то, что связывает человека с высшим, трансцендентным, – не болеет! Часто человек, лишенный очень многого в физическом и психическом плане, становится примером силы духа, упрямства духа для здоровых людей. Об одном из таких примеров я расскажу сейчас.
Передо мной книга Ольги Мариничевой «Исповедь нормальной сумасшедшей. Документальный роман» (Москва, Время, 2011). Это творение известного журналиста, которая долгие годы работала в «Комсомольской правде», вела известную всей стране страницу «Алый парус». Книга повествует о ее долгой и тяжелой психической болезни. Маниакально-депрессивный психоз.
Эта книга, написанная очень одаренным человеком, – свидетельство того, как духовное возвышается и возвышает человека над хаосом, в который погружает автора ее болезнь. И книга эта – настоящий подвиг. Ее важно прочитать каждому, чтобы понять «нормальных сумасшедших», чтобы научиться уважению к личности – тому, чего так катастрофически не хватает в нашем обществе. «Дело в том, что основная трагедия русской политической и общественной жизни заключается в колоссальном неуважении человека к человеку; если угодно – в презрении. Это обосновано до известной степени теми десятилетиями, если не столетиями, всеобщего унижения, когда на другого человека смотришь как на вполне заменимую и случайную вещь. То есть он может быть тебе дорог, но в конце концов у тебя внутри глубоко запрятанное ощущение: «Да кто он такой?»[26]
В книге Ольги Мариничевой мы слышим голос и талантливого, известного журналиста, и голос пациента, нашедшего в себе силы сказать о сокровенном:
«Люди добрые! Не пугайтесь психбольных, не отрезайте жизнь этих людей от собственной реальности, если уж не можете не сдавать нас туда. Мы – такие же, как вы, только немного другие.
Мы очень хотим быть обычными, быть – как все, даже если у нас это никак не получается».
«Мне повезло с новой заведующей отделением Тамарой Георгиевной Никулиной: она оказалась хорошей слушательницей, а впоследствии – нашим с мамой другом. (…) В больнице она была для меня отдушиной, не считая бредом, например, мое неистовое желание позвонить моему знакомому, заместителю главного редактора журнала «Коммунист», и сказать, что в статье Ленина о Фейербахе, опубликованной в их журнале, Ленин ошибался. Фейербах писал, что мы такое же вещество, из которого сделаны звезда, а Ленин это оспаривал. С этим журналом я и прибыла в больницу. Тамара Георгиевна мягко выслушала меня и посоветовала не звонить: философы сами разберутся и напечатают свои статьи, а мы их почитаем. Это меня немного успокоило».
«Вообще психиатрия – это самая настоящая линия фронта: психиатры держат оборону от мира безумия, все сильнее наползающего на реальность материального мира. Похоже, психиатры – последний оплот вменяемости на границе реального и ирреального. Причем это столкновение частенько вполне осязаемо. Тамара Георгиевна, изящная и деликатная, пережила несколько нападений со стороны буйных пациенток, выдравших ей клок волос и расцарапавших лицо, – такие случаи не редкость.
Она навсегда останется в моей памяти своей печальной фразой: «Красоты не хватает, Марина Владиславовна, красоты вокруг очень мало».
«Для меня каждый приступ маниакальна проходит в бесконечном дарении окружающим всего, что у меня есть под руками. Скажу честно, что о некоторых подарках, очутись в депрессиях, я, бывает, остро сожалею. Я так и не поняла, где же я более истинная – в маниакален или в депрессиях?»
«Вот что для меня непостижимо: как можно не устать час за часом, день за днем, неделя за неделей, а то и месяц за месяцем (ибо срок депрессии у меня колеблется от трех недель до нескольких месяцев) слушать, по сути, одно и то же? И – слышать. Ведь все депрессивные жалобы уныло однообразны (…): «Я плохая», «Я несостоятельная», «Я не жизнеспособна»… (…) Основной мотив его врачевания звучит спокойно и твердо: «Это не ты. Это болезнь». (…) Мягко говоря «Это не ты», он словно держит в беспросветной для меня мгле некий спасительный фонарик, освещающий ядро моей личности. (…) …я хоть на две-три минуты, но верю: где-то я все же есть, где-то притаилась – та, другая, цельная. Живая. А то, что я ощущаю – не я. Лишь бесчисленные гримасы в кривых зеркалах депрессии».
«Подробности психоза описывать не хочу – слишком тягостно. Вот лишь общие параметры.
Скособочилась Вселенная. Все квадраты = кубы стали параллелепипедами. Вместо прямых углов – косые или тупые. Зловещая темнота по углам. Люди и даже дети – гадкие, будто вылепленные из грязного пластилина. (…) А самое непереводимое: гложущее чувство своей тотальной вины – перед мамой, перед людьми, перед Господом… Чувство вины для меня мучительнее, более поглощающее, чем даже чувство страха, ужаса – horror… Точнее, ужас своей вины».
25
Д. А. Леонтьев. Очерк психологии личности. М., 1993.
26
И. Бродский. Интервью 1993 г.