Страница 17 из 133
Легкость, с которой ему удалось обмануть Шилоя, была результатом разброда, царившего в разведсообществе Израиля. Агентурная сеть в Ираке оказалась проваленной, разведслужбы подвергались реорганизации, на сомнительные проекты уходили тысячи долларов, которые молодое израильское государство с трудом могло выделить.
Разоблачением Пайнза Харел уже в первый день своего пребывания на посту директора показал свои способности. В конце концов, Бен-Гурион назначил его на этот пост не в последнюю очередь именно из-за его подозрительности. Премьер-министр хорошо узнал Харела еще в период его пребывания на посту директора «Шин Бет», и оба они обнаружили, что их взгляды во многом совпадают. Одержав в 1948 году победу в войне за независимость, Бен-Гурион сосредоточил свое внимание на внутренних проблемах: абсорбции сотен тысяч новых иммигрантов, введении суровых мер экономии и жесткой фракционной борьбе.
С учетом смещения акцентов в сторону от внешнеполитических проблем Бен-Гурион, естественно, стал уделять больше внимания «Шин Бет», чем «Моссаду». Как руководитель «Шин Бет» Харел видел, что дверь кабинета премьер-министра была открыта для него гораздо шире, чем для Шилоя и его помощников.
Харел так же, как Бен-Гурион и другие основатели Израиля, был выходцем из Восточной Европы. Иссер Гальперин родился в 1912 году в Витебске, на территории Воложинского района царской России. Он был младшим из четырех сыновей богатого еврейского коммерсанта, который также был знатоком Талмуда. Повзрослев, Харел сохранил свои детские черты: он был маленьким и гиперактивным.
Россия переживала сложный и захватывающий период своей истории, и Харел запомнил приезд в Витебск Льва Троцкого. Позже Иссер вполне мог увлечься коммунизмом, если бы не серьезное еврейское воспитание. Его отец читал своим детям иудейские книги и воспитывал их в духе сионизма, а не марксизма.
Тем не менее, в юношеском возрасте Иссер вступил в левую организацию сионистской ориентации под названием «Ха-Шомер» («Молодая гвардия»), которая впоследствии преобразовалась в партию «Мапам». Позже, уже взрослым человеком, он изменил свое отношение к этой партии. В январе 1930 года Гальперин оказался в числе нескольких счастливцев, которых «Ха-Шомер» направила в кибутц в Палестину. Он был среди пионеров социализма, но быстро утратил интерес к нему. Проработав пять лет в еврейском колхозе, Иссер вместе со своей женой Ривкой вышел из кибутца и открыл свое дело по упаковке апельсинов.
С началом второй мировой войны он вступил в «Хагану» и с 1944 года работал в разведывательной службе этой организации. Восемь лет подполья оказались отличной школой. В разгар войны 1948 года Бен-Гурион заметил разведывательный талант Харела. В 36 лет он стал первым директором «Шин Бет». Это назначение состоялось на июньской встрече в доме на улице Бен-Иегуда, когда и произошла реорганизация израильской разведки.
Спустя четыре года, когда Шилой впал в немилость, Бен-Гурион назначил Харела одновременно директором «Моссада». Ему было всего 40 лет, хотя он выглядел на все 50. Однако его усталость была обманчивой: Харел обладал неутомимой юношеской энергией.
Он быстро создал свою собственную разведывательную империю. Сотни оперативных работников в обеих службах подчинялись ему непосредственно, а он сам подчинялся только премьер-министру. В «Шин Бет» появился новый, чисто номинальный руководитель Исидор Рот, еврей польского происхождения, который был заместителем Харела. Побыв некоторое время помощником у Шился в «Моссаде», он изменил свое имя на еврейский манер — Иззи Дорот — и перешел в «Шин Бет». В первые два десятилетия существования Израиля переход сотрудников из «Шин Бет» в «Моссад» и обратно был довольно частым явлением.
Дорот пробыл на этом посту только один год и оставил о себе впечатление весьма посредственного руководителя. В сентябре 1953 года его отправили в отставку, и он жил в Израиле в полной безвестности вплоть до своей смерти в 1979 году. Вряд ли кто в израильском разведсообществе помнит о нем.
Следующим шефом «Шин Бет» стал Амос Манор. Он родился в октябре 1918 года в Трансильвании, входившей в Австро-Венгерскую монархию. В то время его звали Артур Менделевич. В 1939 году, когда началась вторая мировая война, Менделевич служил в венгерской армии. Он и другие солдаты еврейского происхождения продолжали службу и при пронацистском режиме, даже когда их заставили носить на своей форме желтую звезду. Только в 1943 году евреев изгнали из армии и Менделевич оказался в одном из первых эшелонов, направлявшихся в Освенцим — лагерь смерти в Польше.
В Освенциме погибли миллионы евреев, но Менделевич выжил и возвратился в Трансильванию, которая к этому времени стала частью Румынии. Вскоре после окончания войны он понял, что для него как еврея не было будущего в Восточной Европе, и обратился к сионистским активистам с просьбой помочь ему уехать в Палестину.
Но работники «Алии-Бет» решили, что этот твердый человек, прошедший войну, может быть им полезен на месте. Они убедили Менделевича вступить в «Алию-Бет», и он в течение трех лет работал в будапештском подполье над различными проектами, в результате которых тысячи евреев, переживших Холокост, были отправлены на свою библейскую родину.
Менделевии продолжал работать на Израиль и после получения им в 1948 году независимости, хотя никогда прежде не бывал в этой стране. Он воспользовался своим шансом в 1949 году, когда коммунистическое правительство Румынии запретило все сионистские организации. С фальшивыми паспортами, опасаясь, что в случае ареста их обвинят в шпионаже, Менделевич и его жена бежали в Израиль.
Через три дня после прибытия в Израиль Менделевич встретился с министром иностранных дел Шареттом, который и предложил ему сменить свое европейское еврейское имя на более современное. Артур Менделевич стал Амосом Манором.
Он также распрощался с «Алией-Бет». Проработав столько времени на этом поприще и пройдя через нелегальную эмиграцию, Манор сделал вывод, к которому Бен- Гурион и Шилой придут лишь спустя три года: легально существующее государство не нуждается в организации, занимающейся нелегальной деятельностью.
Шеф «Алии-Бет» Шауль Авигур видел, что Манор еще многое может сделать на поприще разведки и жизнь в Израиле нисколько не уменьшила его патриотизма. Авигур направил его в «Шин Бет» к Харелу. На Харела он произвел хорошее впечатление и был принят на работу. Начав с самой низшей ступеньки, Манор быстро продвигался по службе и вырос до начальника контрразведки.
Манор с самого начала считал, что наибольшая угроза шпионажа исходила от стран коммунистического блока, а не от соседних с Израилем арабских стран. Арабам не удалось задушить новорожденный Израиль, и не было никаких оснований полагать, что арабские шпионы окажутся лучше арабских армий в 1948–1949 годах.
Когда Харел заменил Шилоя на посту директора «Моссада», Манор стал заместителем нового руководителя «Шин Бет» Иззи Дорота. Когда в 1953 году Дорот ушел в отставку, Манор возглавил службу внутренней безопасности.
Карьера Манора была феноменальной, учитывая, что ему было всего 36 лет и он только 4 года назад приехал в Израиль. Кроме того, он не входил в узкую клику «стариков», которые сражались бок о бок в рядах «Хаганы» или в ее штурмовых отрядах «Пальмах». Он не служил в британской армии или в ее знаменитом Еврейском легионе.
Он не сражался за независимость Израиля в войне 1948–1949 годов. На иврите он говорил с неистребимым венгерским акцентом и вел себя скорее как европеец, чем как представитель «новых израильтян» — надо признать, новой и трудно поддающейся описанию национальности, но реально складывающейся из представителей элиты, в которую Манор стремился войти.
Сначала формальная иерархия подсказывала, что Манор достиг уровня, равного Харелу. Оба возглавляли самостоятельные службы, Манор — «Шин Бет», а Харел — «Моссад». Но скоро стало ясно, что Харел был первым среди равных. Он никогда не выпускал из рук рычаги управления внутренней безопасностью и с согласия премьера Бен-Гуриона управлял колесницей израильской разведки, в которую были впряжены две лошади: «Шин Бет» и «Моссад».