Страница 183 из 207
Трое его помощников, подобранные из наиболее устойчивых новоодержимых, волокли по коридору к его комнате пленника. Эдмунд расправил плечи, придав своему телу атлетические пропорции и величественную осанку, и повернулся лицом к двери. Буйная ватага молодых людей, выросших на задворках и считающих, что грубость и самодовольство есть непременный атрибут власти, ввалилась в помещение, и он встретил их приветливой ухмылкой.
Пленником оказался Грант Кавана. Его швырнули на пол, но он, несмотря на разбитое в кровь лицо и изорванные в клочья мундир, выглядел полным отчаянной решимости. Эдмунд Ригби смотрел на него с уважением и печалью. Он знал, что человека, верящего в себя и в Бога, будет трудно сломить, и эта мысль причиняла ему боль. Ну почему, почему они не могут просто уступить?
- Подарочек для тебя, Эдмунд, - сказал Икбал Гирц, принимая свой обычный облик стройного, затянутого в черное демона с пепельной кожей, впалыми щеками и алыми глазными яблоками. - По-моему, это кто-то из шишек. Важная птица. Пришлось его малость прижучить, чтобы не ерепенился.
Дон Падвик, лев-оборотень, зарычал, и Кавана дернулся, когда один из его пленителей опустился на четвереньки, на глазах обрастая шерстью и скаля клыки.
- Мы захватили в плен его отряд, - спокойно доложил Эдмунду Чен Тамбиах, невозмутимый азиат в древнем оранжево-черном шелковом облачении. Правда, и сами понесли тяжелые потери. Восемь наших вернулись в потусторонний мир. Этот малый, - Чен неохотно повел головой в сторону Гранта Кавана, - хороший командир.
- Действительно? - спросил Эдмунд Ригби. Икбал Гирц облизал губы длинным желтым языком.
- В конечном счете это не имеет никакого значения, - сказал он. Пленник в наших руках, и мы можем делать с ним все что угодно. А что нам угодно, мы прекрасно знаем.
Грант Кавана поднял на него один глаз: другой, подбитый, заплыл и не открывался.
- Слышишь ты, фарш из дерьма, когда все это закончится и твоих паршивых приятелей перестреляют, я с большим удовольствием собственными руками разорву твое тело по хромосомам.
- Да, сразу видно настоящего мужчину, - откликнулся Икбал Гирц нарочито педерастическим тенорком.
- Хватит! - оборвал его Эдмунд и обратился к пленнику: - Ты храбро сражался, но теперь все кончено. Тебе придется признать это.
- Черта с два! Если ты думаешь, что я позволю тебе и твоей фашиствующей мрази захватить планету, политую кровью моих предков, ты меня не знаешь.
- И не узнаю, - промолвил Эдмунд Ригби. - Сейчас мне не до знакомств.
- Да чтоб тебе сдохнуть! - выругался Грант и стиснул зубы, когда Дон Падвиг полоснул его по ребрам львиной лапой с выпущенными когтями.
- Не сопротивляйся, - промолвил Эдмунд Ригби, возлагая руку на голову пленника, хотя не питал иллюзий насчет возможности овладеть им без яростной борьбы. Гнев и воля этого человека придавали ему сил, позволяя противиться самому суровому давлению. Такого рода борьба неизбежно вытягивала энергию из самого Эдмунда, изнуряя его до степени, не позволявшей поддерживать величественный и властный облик.
- А пошел ты! - процедил сквозь зубы Грант.
Но Эдмунд уже погружался в изнуряющее море чужой боли, так часто омывавшее его со времени возвращения. Сознание наполнили алчущие, молящие голоса слетавшихся на маяк его концентрирующейся силы мятущихся по ту сторону душ. Раньше чужой страх забавлял Ригби, вызывал у него смех, но теперь ему хотелось одного: чтобы все закончилось.
Он медлил, и вожделеющие души шевелились за остающейся неодолимой преградой.
- Есть способы заставить Гранта покориться, муки, которых не вынесет никакая плоть, - вкрадчиво шепнула душа, скованная в темнице его разума. Да, это постыдно, но каждый, каждый из нас в тайниках сердца лелеет змея. И как мог бы ты обрести то, что имеешь, не выпустив это чудовище на свободу?
Содрогаясь, Эдмунд Ригби позволил поднявшемуся из потаенных темных глубин желанию вытеснить отвращение и неприятие, бывшее частью его прежнего "я". Потом стало легче. Легче причинять Гранту боль. Легче совершать гнусности, радующие его помощников. Легче подпитывать все то же желание. Теперь его переполняло ощущение свободы. Полной, безмерной, ничем не ограниченной свободы. Безраздельно правившее желание помогало выискивать для Гранта самые мерзкие, самые изощренные муки. В конце концов происходящее устрашило даже Икбала Гирца и Чена Тамбиах, но к этому моменту они значили для него не больше, чем грязь.
Души, мятущиеся души отступали, страшась той кошмарной эманации, которая просачивалась от него даже в потусторонний мир.
- Слабые, слабые, слабые. Они слабее нас. Вместе мы подавим их всех! звучало в голове, и Эдмунд не знал, доносятся эти слова откуда-то извне или он произносит их сам.
Кошмар продолжался, и остановиться было невозможно. А потом другая душа ушла. Ушла за последний предел.
Эдмунд Ригби опомнился. И пришел в ужас.
- Это сделал ты, - прозвучал в его сознании голос заточенной души.
- Нет! Ты!
- Я только подсказал способ. А ты хотел этого. Желание было твоим, страстное, неодолимое желание.
- Это не я! Я не мог пожелать такого!
- Еще как мог. Ты просто впервые стал самим собой. Змей таится в каждом из нас, так обними же его и стань с ним одним целым. Познай себя.
- Я не такой. Нет!
- Такой. Смотри. Смотри.
- Нет! - закричал Ригби и бросился прочь, прочь от того, что совершил, как будто человек способен убежать от себя, а скорость бегства может служить доказательством невиновности, ища укрытия и спокойствия в дожидающемся в недрах его сознания темном склепе. Убежище, не имевшее ни размера, ни формы, затвердело вокруг него.
- Там ты и пребудешь, всегда оставаясь частью меня.
Квинн Декстер открыл глаза. Трое стоявших перед ним одержимых вместе с недавней самонадеянностью утратили и способность сохранять экзотическое обличье. Сейчас они представляли собой троицу насмерть перепуганных молодых людей с пепельными от ужаса лицами. Истерзанное тело Гранта Кавана дергалось в луже крови и мочи: овладевшая им душа судорожно пыталась восстановить жизнеспособность плоти. Глубоко внутри себя Декстер слышал стенания души Эдмунда Ригби.