Страница 11 из 21
На фоне всех этих совершенно немыслимых еще столетие-другое назад трат военные расходы московского государя действительно могли показаться европейским наблюдателям совершенно несущественными, мизерными и не заслуживающими внимания. Но так ли это было на самом деле? Попробуем ответить на этот вопрос.
Увы, но дать однозначный ответ на него при нынешнем состоянии наших знаний о финансах Русского государства «классической» эпохи (то есть до Смутного времени) невозможно. И связано это даже не столько и не только с тем, что московские архивы XVI в., не важно, царский ли это архив или же приказные, сильно пострадали (достаточно вспомнить пожары 1547 и 1571 гг., сожжение Москвы поляками в 1611 г. и знаменитый пожар 1626 г.). Нет, тут нужно вести речь о том, что Московия XVI в. (впрочем, как и все современные ей государства Европы и Азии) весьма существенно отличались от нынешних государств с их «регулярной» бюрократией, отлаженными административными практиками, «консолидированным» (выражаясь современным бюрократическим «новоязом») государственным бюджетом и прочими подобными вещами, характерными для государства Нового времени. Россия только-только вступила на этот путь, и не стоит ожидать от нее такой же эффективности и «прозрачности», как от государств XIX и тем более XX в.
Нет, конечно, сомневаться в том, что где-то в недрах матереющей постепенно московской бюрократии достаточно рано начали вести записи о приходе и расходе средств, не приходится. Точно так же нет сомнений и в том, что со времен Ивана Грозного, с того момента, как работа административного аппарата подверглась существенной регламентации и упорядочиванию, аналогичной процедуре была подвергнута и сфера государственных приходов-расходов. Однако составлялась ли сводная ведомость-смета, в которой был бы расписан по статьям государственный бюджет, – на этот вопрос ответ будет, скорее всего, отрицательным. Во всяком случае, немецкий авантюрист Г. Штаден писал, что в 60-х – начале 70-х гг. XVI в. действовала практика, когда «доход страны в деньгах распределялся так, чтобы в каждом приказе были деньги». При необходимости же, «если ни один приказ не давал денег, то каждый имел от другого приказа подписанную память», то есть в случае необходимости средства могли «переводиться» из одного приказа в другой[122].
Если Штаден ничего не напутал (сложно ожидать, что иноземец, да еще и «подлого» происхождения, был допущен в святая святых государства и был хорошо осведомлен об особенностях функционирования московской бюрократии и административных практик), то выходит, что единый «государственный бюджет» с соответствующими статьями расходов и доходов в «классическую» эпоху не верстался. Соответственно, и специальной статьи, куда были бы занесены все «ординарные» расходы на ратную силу, не было. И связано это было, очевидно, в первую очередь с особенностями функционирования московской приказной системы, когда приказы выступали «универсальной» административной структурой, решавшей все вопросы, связанные с ведением дел в той сфере, за которую они отвечали. Об этом свидетельствует, к примеру, и беглый московский подьячий Григорий Котошихин. Так, по его словам, всякий денежный сбор с Казани, Астрахани и приписанных к ним понизовых (то есть расположенных на Волге) городов расходуется «на жалованье ратным и служилым людем, и кормовым, и ясачным, и на всякие росходы…». Точно так же, продолжал Котошихин, Стрелецкий приказ собирал с тяглецов деньги и провиант и распределял среди подведомственных ему стрельцов полагающееся им государево денежное, кормовое (хлебом и солью) и вещевое (прежде всего сукно на служилое платье) жалованье (напомним, что рядовые стрельцы, в отличие от стрелецких же начальных людей, сотников и голов, долгое время не имели поместных дач и иных способов пополнить свой домашний бюджет)[123].
Вместе с тем есть любопытное свидетельство английского дипломата Дж. Флетчера, который приезжал в Москву в 1588 г. (источником сведений для него стали купцы английской Московской компании, прежде всего Дж. Горсей). Согласно ему, у московских «финансистов» была в ходу практика, когда после того, как приказы израсходуют поступившие на их «счета» средства на оплату ординарных расходов, образовавшийся излишек (буде таковой появится) средств передавался в приказ Большого прихода, а оттуда – в приказ Казенного двора (попросту говоря – в царскую казну). И, согласно расчету Флетчера, таких излишков (не считая платежей натурой – тех же мехов и разного рода конфиската, чрезвычайных платежей и пр.), ежегодно таких поступлений в государеву казну было почти 1,5 млн рублей[124]. Чтобы представить размер этой суммы, можно перевести ее в вес серебра – если копейка-новгородка весила тогда примерно 0,68 г, то в чистом серебре в царских подвалах ежегодно (в «хорошие», «тучные» годы) аккумулировалось около 100 тонн драгоценного металла. Если же перевести эту сумму в хлеб, то по ценам на московском рынке в 1588 г., составлявшим 25 новгородок за четверть ржи, на эти деньги можно было купить 24 млн пудов ржи, чего хватило бы (при «норме» в 24 пуда в год на взрослого мужчину-работника) на прокорм в течение года, почитай, 1 млн мужиков. Остается лишь вопрос: насколько точна информация Флетчера и насколько можно ей доверять?[125] Пожалуй, стоит согласиться с мнением историка М. М. Крома, который писал, что «едва ли кто-либо в Москве 1589 года – даже фактический правитель страны, боярин Борис Федорович Годунов, – мог бы назвать точную сумму доходов царя (порядок в этой сфере не удалось навести и в «просвещенном» XVIII в. – В. П.)». «И дело не только в том, что сбор налогов и пошлин был разделен между несколькими ведомствами и никакой счетной палаты еще не существовало», – продолжал дальше свою мысль историк, – сколько в том, что «в слабо монетизированной экономике, каковую представляла собой Россия, богатства накапливались не только в денежной форме (хотя значение денег и возросло во второй половине XVI столетия), но и в виде натуральных продуктов»[126].
Однако нас интересуют, конечно, не столько и не только эти любопытные подробности относительно устройства московской финансовой и налоговой системы и насколько точно отразил их в своих записках Флетчер, сколько собственно военные расходы Русского государства и их размеры. Мы не случайно несколько раз, характеризуя траты на ратную силу, упомянули про «ординарные» расходы, под которыми мы понимаем в первую очередь более или менее регулярные выплаты из государевой и приказной казны служилым людям и оплату счетов по текущим военным расходам.
В первом приближении можно предположить, что, говоря об «ординарных» расходах, к ним стоит отнести в первую очередь ежегодные (впрочем, если судить по отдельным актовым материалам, то и чаще – раз в полгода как минимум) выплаты государева жалованья ратным людям, закупки провианта и фуража, а также необходимой амуниции и снаряжения. При этом складывается впечатление, что по мере изменения структуры и устройства московской военной силы эта статья военных расходов росла.
Однако не секрет, что, помимо обычных повседневных трат, всегда возникают расходы, не вписанные в бюджет изначально. К таким, условно говоря, «экстраординарным» расходам мы бы отнесли в первую очередь средства, которые выделялись из казны на проведение отдельных кампаний, награды и пожалования отличившимся ратным людям, выплаты посошным людям и прочие подобные вещи. Надо полагать, что эти «экстраординарные» расходы покрывались именно за счет саккумулированных в царской и приказной казне излишков, оставшихся после «ординарных» выплат. При этом, если, зная примерную численность ратных людей (о чем будет сказано далее), представить размер «ординарных» расходов, можно (хотя, конечно, очень и очень приблизительно), то с «экстраординарными» это будет сделать сложнее. И связано это опять же с особенностями московских административных практик.
122
Штаден Г. Записки о Московии. Т. I. С. 83.
123
Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000. С. 112, 114. Сведения Котошихина относятся к середине XVII в., но есть основания полагать, что принятая тогда приказная практика была продолжением той, что сформировалась во 2-й половине XVI в.
124
См.: Флетчер Дж. О государстве Русском. С. 60–64.
125
Так, русский историк С. М. Середонин, подробно проанализировав записки английского дипломата, пришел к выводу, что англичанин серьезно завысил размеры доходов русского государя (Середонин С. М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Common Wealth» как исторический источник. СПб., 1891. С. 317, 322–323).
126
Кром М. М. Рождение государства. Московская Русь XV–XVI веков. М., 2018. С. 182.