Ничья в любовной игре

– Ты с ума сошел? – возмутилась она и схватила его за рукав, потянув в противоположном направлении.

Но он не двинулся с места.

– Это раз и навсегда покончило бы со слухами о нашей вражде, – сказал он.

Они несколько мгновений стояли лицом к лицу в полной тишине, пока Татьяна не услышала эхо шагов в северном коридоре.

– Мы и есть враги, – напомнила она ему, снова дергая его за руку. – То, что вы с моим отцом наладили отношения и ты начал играть в Нью-Йорке, еще не означает, что Рейно и Дусе вдруг стали друзьями. Когда твой дед уволил моего отца с должности директора по персоналу в «Мустангах», он как бы объявил нам войну.

Ее отец перевез семью на другой край страны, забрав Татьяну из школы и потребовав прекратить всяческие отношения с Жан-Пьером. И если отец был не слишком настойчив, то мать в данном вопросе оказалась абсолютно несгибаемой. Семнадцатилетней Татьяне просто пришлось подчиниться родителям и оставить Жан-Пьера в прошлом… и так было до того самого дня, когда он встретился с ней после суда и вновь всколыхнул все ее чувства.

– Думаешь, я не помню? – Он вел ее вглубь закрытой территории стадиона. – Но я бы назвал нас жертвами этой войны, а не врагами. В любом случае я бы предпочел не выносить сор из избы перед журналистами.

– Я это понимаю. – Ее сердце было готово вырваться из груди, хотя она уговаривала себя оставаться спокойной. – Я отвыкла общаться с журналистами, иначе никогда не допустила бы такого промаха с незнакомцем. Надо было знать. Прости.

Он коротко кивнул, ничем не выдав своих эмоций.

– Я припарковался вон там. – Он нажал на кнопку сигнализации на ключе, и фары стоявшего поблизости серого купе «астон-мартин» мигнули два раза. – Я мог бы подбросить тебя домой, и мы бы… поговорили.

Интересно, что означает эта пауза, задалась вопросом Татьяна. Он все еще злится за ее комментарий? В любом случае у нее есть к нему разговор.

– Спасибо. – Ее кожа снова покрылась липким потом. – Я приехала сюда на такси, так что с радостью воспользуюсь твоим предложением.

Она подгадала свой приезд так, чтобы не появиться на стадионе до конца игры, надеясь избежать встречи с отцом и отлучиться из дома на короткий срок.

Конец шелкового шарфика, которым она подвязала волосы, зацепился за блестку на платье. Она нервно дернула его, пытаясь освободить, и вырвала с мясом несколько страз. Стекляшки весело запрыгали вокруг нее по полу гаража, пока Жан-Пьер открывал дверцу спортивного автомобиля.

Несправедливо, что он выглядит так безупречно в сшитом на заказ костюме от «Хьюго Босс», а вся ее жизнь трещит по швам. Она раздраженно сдернула шарф с головы и плюхнулась на кожаное сиденье.

Жан-Пьер обошел машину, сел за руль, дал задний ход и, не теряя времени, направился к выезду. Движение после матча уже успокоилось, и они в мгновение ока оказались на трассе. Татьяна нервничала и никак не могла успокоиться перед тем, как объясниться с Жан-Пьером. Она даже не могла припомнить речь, которую репетировала тысячу раз, просто сидела и теребила бахрому на шарфе.

– Ты не слышала мои ответы на интервью, так ведь? – внезапно спросил Жан-Пьер, вырвав ее из размышлений.

– Боюсь, что нет. – Она обрадовалась возможности отсрочить разговор. – Я сбежала, как только узнала того репортера. Я поняла, что он постарается загнать тебя в угол моим комментарием, и улизнула прежде, чем мой отец успел нажать на спуск и расстрелять меня на глазах у пяти тысяч фанатов.

Она посмотрела на лицо Жан-Пьера, освещенное огнями панели приборов, – великолепный профиль в резкой вечерней тени со свежей царапиной на щеке. Сегодня ему повезло, он легко отделался. Она провела в мире отца достаточно времени, чтобы знать, какую цену иногда приходится платить за славу игрока даже самым сильным мужчинам.

– Я сказал прессе, что ты пошутила. – Он бросил на нее взгляд, успев заметить указатель о приближении к тоннелю Линкольна.

– Конечно, пошутила. Я думала, что говорю с фанатом «Гладиаторов», вот и решила сострить. – Она из опыта знала, что ей не нужно ублажать эго этого мужчины, но ей не нравилась мысль о том, что он может подумать, будто она говорила это всерьез. – Вы с Анри стоите друг друга. Если бы вы сыграли друг против друга десять матчей, я бы поставила по пять на каждого.

– Очень щедро с твой стороны. – Он сбавил скорость, притормаживая в потоке машин у светофора. – И возможно, ты права, учитывая статистику домашних игр. Но вернемся к интервью. Я не просто сказал репортерам, что ты пошутила, но еще намекнул им, что ты будешь моим гостем на пустой неделе и что тебе не терпится навестить Луизиану.

Он произнес это бесцветным тоном, отчего она подумала, что ослышалась. Он не мог так поступить! Она ему больше даже не нравится! Он ясно дал ей это понять, когда в последний раз покидал ее дом.

– Нет. Ты. Так. Не. Сделал, – прерывисто произнесла она.

– Еще как сделал. А что я мог сказать, Татьяна?

– Я просто… – Она судорожно сглотнула. – Это невозможно.

– И все же мы должны устроить это шоу, поскольку твой комментарий поднял в прессе такую волну, что она отвлекает внимание от команды. Я не могу позволить этого. – Он поднял руку и ослабил галстук – настоящий плейбой в дорогой тачке.

– Ты не понимаешь… – начала было она, но он оборвал ее:

– Это ты не понимаешь. – Он съехал на Сорок второй улице. – У меня не было времени посоветоваться с тобой. Ты поставила меня в неловкое положение перед моей командой, лигой, прессой и фанатами.

– Ты прав. Это я понимаю.

Ее груди заныли под платьем, ей нужно было срочно возвращаться домой. Слава богу, все светофоры на Десятой авеню были зелеными, и они пролетели ее без остановок.

– Отлично. Ты уже приглашена на свадьбу моего брата. – Он начал спокойно излагать свой план. – Мы можем вместе посетить церемонию, а потом ты останешься в Новом Орлеане еще на неделю, когда «Гладиаторы» будут играть против «Ураганов». Мне придется ездить на тренировки, но я пробуду там достаточно, чтобы нас успели заметить вместе. Тем самым мы быстро положим конец сплетням о наших семьях. И о нас.

– Отлично, – согласилась она, решив не тратить время на бесполезные споры и прекрасно зная, что все его планы окончатся ничем. – Ты можешь не захотеть взять меня в Новый Орлеан, когда услышишь то, что я хотела тебе сообщить. – Она скрипнула зубами, когда они добрались до Централ-Парк-Уэст и притормозили у подъезда Татьяниного дома. Сердце ее ныло не переставая. – Не зайдешь ко мне на минутку? Мы могли бы продолжить дискуссию.

– Конечно. Нам нужно многое обсудить. – Он остановился рядом с камердинером и передал ему ключи.

В лифте Татьяна сообразила, что она слишком долго откладывала свое объявление, и вскоре слова уже будут не нужны. Гордиться тут было нечем. Но она устала и чувствовала себя неуютно. К тому же разве на нем не лежит половина вины?

И все-таки, как только лифт замер на ее этаже и двери распахнулись, она поняла, что не должна позволить ему узнать правду вот таким образом.

– Нам действительно нужно многое обсудить. – Она резко развернулась к нему, поспешно добавив: – Но совершенно другие вещи.

– Я не понимаю. – Он подозрительно прищурился.

Она сделала глубокий вдох.

– Помнишь ту зимнюю ночь? – Она не стала дожидаться ответа, потому что из глубин ее апартаментов донесся жалобный плач. – Я должна была признаться тебе раньше, но ты ушел на следующий день и сказал, что все было ошибкой. После такого прощания никакие разговоры были попросту невозможны, а потом… ну… – Она покачала головой, злясь на себя. Теперь уже никакие оправдания не имели значения, потому что за входной дверью плакал ребенок. – Проходи, познакомься со своим сыном, Жан-Пьер.

Глава 2

Сын?

Жан-Пьер получал удары от самых жестких, сильных и подлых игроков НФЛ. После этого, бывало, лежал на траве, в ушах у него звенело и все расплывалось перед глазами.