Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 14



Согласно фольклорному принципу повтора, глухие, слепые и немые не прислушались к предостережению героя этих стихов, зато

Со всегдашней русской запальчивостью публика выказала готовность уничтожить весь мир, раз на планете Земля не осталось достойного места для такой страны, как Россия.

Полагаю, что в те годы близок был к такой точке зрения и сам поэт. Но судьбою ему было предназначено прожить ещё почти десять плодотворных лет. В конце 90-х он уже говорил Станиславу Куняеву, что нужно «прорваться в XXI век», и это ему удалось, хотя и ненадолго. Становилось ясно, что карта России ещё не бита, и есть пути для Возрождения и Преображения. Но и тревожные предчувствия прошли не навсегда: чего стоит тот энтузиазм, с которым человечество и Россия, в том числе, недавно готовились к концу света. Прогнозировать будущее всегда чревато. Как знать, может быть, человечеству придётся ещё раз вспомнить о том, что же такое есть русское ничто. Русская поэзия со времён Ломоносова, Пушкина, Тютчева и Блока всегда отзывчиво реагировала на эти глубинные волны. Не был в этом ряду исключением и Юрий Кузнецов.

Сегодня, в начале века XXI, все эти вопросы приобретают особую, принципиальную остроту. В ситуации, когда наша страна находится в состоянии небывалого идеологического и информационного прессинга со стороны наших западных «партнёров», когда наш народ и выбранную им власть пытаются шельмовать и третировать самые ничтожные «шавки» Европы и Америки, вопрос о всепланетной роли и миссии русского духовного и животворящего «ничто» актуален, как никогда. Многим кажется, что оно по-прежнему бездействует или медлит. Но на самом деле эта сжатая пружина пребывает в состоянии постоянной боевой готовности, и как только возникнет необходимость применения этой потенциальной энергии, нет никаких сомнений, что эффект от её применения превзойдёт все ожидания.

Прозаические меридианы

Алексей Волков

Du Larvotto

Волков Алексей Александрович – поэт и прозаик, окончил МВТУ им. Баумана. Активно и плодотворно работает в жанре детской литературы. Автор книг: «Жёлтый гиббон», «Шклад Шамойлович Шапелкин», «Необыкновенные приключения Просто Капельки».

Мягкие лучи солнца расстилались по однотонному гобелену шёлковых стен. Стонали чайки. Радостное и по-настоящему вкусное томление разлилось по всему телу. Рай – это здесь, и причём в материальном воплощении. Не хотелось вставать, однако тепло уже начало проникать в комнату настолько настойчиво и явно, что желание выйти на лоджию и вдохнуть свежий морской бриз перебарывало. Голышом, нацепив по пути мягкие плюшевые тапочки, я вышел в объятия прекрасного. Лазурная гладь с утра была ещё более насыщенна, изумрудные днём пальмы сейчас были нежны и девственны. Кристально белые и ярко очерченные яхты и пёстрые, немного неуклюжие многотонные суда застыли в порту, казалось, в ожидании какого-то чуда. Остатки дымки развеивались окончательно, небо улыбалось и пело, всем своим пространством вовлекая всех, в том числе и меня, в удивительное и увлекательное действие под названием субботний день. Ручьи фантастических ярких цветов стекали с моего уютного балкона вниз, пахло медово-цитрусовыми оттенками со стальным вкраплением пронизывающей до нейронной основы свежести. В этот момент всё плохое, грязное, горькое, больное, сомнительное, щемящее ушло, сменив фон на ослепительно белый позитив.

– Боже, боже, – пропел я, потягиваясь и дотрагиваясь до шершавого тельца вечнозелёного дерева. – Ещё целых десять дней. Не верится, но это правда, которую хочется притормозить, зафиксировать, запечатлеть, прочувствовать каждой клеточкой тела и души… – я начинал делать утреннюю гимнастику.

Вдох, выдох, вдох, выдох… постепенно на улице начали появляться счастливые люди, одетые во всё светлое. Вдох, выдох, вдох, выдох, – лучи солнца упали наискось и удивительным образом подсветили Plage du Larvotto, который я уже так успел полюбить за те два дня, проведённые здесь, в самом сердце Монако.



Отель, где я поселился, был выполнен в самых лучших традициях Средиземноморья, и я упивался моим роскошным номером, открытой, увитой цветами верандой ресторана, мраморной лестницей с приятным налётом векового шарма.

Второй день творилось. Я сел за стол и прямо на рекламном проспекте начал писать. Рифма ложилась, как подтаявшее масло на хлеб. Писалось всласть. Так не писал я уже года два, а может быть, и никогда…

После вожделенной чашечки кофе и получасового просмотра прессы в ротанговом кресле я наконец-то неторопливо начал собираться на пляж. Солнце набирало обороты, купаться хотелось всё больше и больше. Сложив походную сумку, я спустился в вестибюль, открыл парадную дверь, вышел на площадь и направился на Du Larvotto…

Дальше был поезд. Не люблю летать. Поэтому в поезд Ницца – Москва садился спокойно, с тонами ностальгии по прошедшим двум неделям отдыха. Сказал Ментону: «Пока-пока…»

Помню, как сейчас, вылизанное новое купе-люкс. Обитые под дерево стены, цветы на столике, кровать. От избытка чувств спать хотелось необыкновенно. Заказав чашечку чая, я засел за просмотр развлекательного журнала, который, по обыкновению, расклеивал меня по полной. И всё же нет. Конечно же, ещё несколько часов нужно посмотреть в окно. Пробегают ведь бесподобные пейзажи. Миновав Бордигера, понеслись божественные по своей аккуратности и законченности пейзажи Лигурийского побережья в окрестностях Сан-Ремо. Ах, ну вот теперь-то можно наконец и подремать…

Спалось под равномерное, как ходики, движение поезда волшебно. Вновь вернулся Ментон, такси до Монако, «ах» от удивительного и поражающего воображение после опостылевшей Москвы отеля, той самой цветочной веранды, той самой ковровой дорожки в вестибюле, мраморного мальчика с собачкой и потрясающей панорамы Du Larvotto с балкона. Так не хотелось просыпаться. Какой-то непонятный, незнакомый доселе звук заставил меня открыть глаза.

Я лежал на роскошной широкой кровати, а прямо передо мной, в витиеватой багетной раме, в предрассветных лучах солнца просыпалась Венеция. Глаза были ещё чуть приоткрыты, я вдохнул свежий, пропитанный цветами, солнцем и морем воздух, потянулся, и неожиданная мысль вдруг проколола сердце, заставила его опуститься и начать биться быстро-быстро. Я как очумелый вскочил и, осмотревшись вокруг, схватился за голову и начал метаться по полу. Господи, вы не поверите, но я пребывал в том самом отеле, который покинул десять часов назад! Голову сдавило, и показалось, что либо что-то сейчас лопнет внутри, либо придёт оно – состояние безумства. Я был в одежде, в той самой, в которой садился в поезд, но больше не было ничего. Где я? Кто я? Всё смешалось и поплыло перед глазами. Шатаясь, я подошёл к двери номера и наотмашь, рукой, открыл её. За окнами вагонного коридора проносились, как мне показалось, пейзажи Австрии. Значит, моё пятиминутное пребывание в Монако стоило, как минимум, восьми часов движения поезда. Боже… я сел за стол и стеклянными глазами начал изучать полочку с туалетными принадлежностями. За этим занятием я провёл несколько часов. Какая-то непонятная судорога прошла через всё тело и, кажется, вышла наружу с приятным покалыванием в пятках. В туалете закурил и ещё несколько минут пытался собраться с мыслями и проанализировать, что со мной всё же произошло.

Вторую ночь в поезде проводил, как парашютист в ожидании прыжка. Что-то будет… Прилёг, скукожился, опять раздался непонятный щелчок – и картина повторилась снова. В поту, в сомнамбулическом состоянии открыл дверь отеля и увидел, как за окном проносятся уже почти близкие и родные сердцу пейзажи средней полосы. Проносилась восточная Белоруссия. Защемило внутри. А ведь я так люблю эту серенькую, простенькую, но одновременно очень благородную природу и людей, которые живут на этой земле. Да, здесь нет благоухающих зарослей магнолий, рядов из гигантских пальм, отвесных скал, зато есть то, что я на самом деле очень и очень люблю. Есть мой дом. Ещё немного, и уже проносились знакомые полустанки, и я стал отсчитывать минуты до Москвы.

16

Кузнецов Ю. П. Стихотворения, М., 2011. С. 301.