Страница 25 из 37
На звёздное небо, так же как на огонь или водопад, можно взирать безконечно. Особенно когда хочешь увидеть падающую звезду, чтобы загадать заветное желание. От детских фантазий я вроде как давно отошёл, но падающую звезду увидеть хочется всегда. Вот и на этот раз мне несказанно повезло, потому как, словно распихивая звёздную толпу, по ночному небу неспешно проплывала светящаяся точка, не уступающая величиной Альтаиру.
Не сводя с неё глаз, ваш покорный проводил её до самого горизонта, решив, что это какой-нибудь заблудившийся искусственный спутник Земли. В тот момент я был недалёк от истины, потому что увидел не что иное, как международную орбитальную станцию «Мiръ». Позже мне будет предоставлена возможность полюбоваться на неё в телескоп, который привёз с собой в экспедицию один шибко любознательный астроном-любитель.
Однако пора и честь знать. Корабельная рында разбудит до рассвета (если разбудит), а с первыми лучами уже начнётся ударный труд на раскопе. Прокравшись к своей палатке сквозь обглоданные палящим солнцем одиноко торчащие хворостинки кустарника и отбившись от не в меру назойливых мух, сопровождавших меня на всём пути от «интернета», азъ утомлённый наконец расстегнул молнию и скрылся под сводами капронового «дворца».
«Неплохо бы прочитать на сон грядущий вечерние правила», – промелькнула в моём медленно угасающем мозгу здравая мыслишка. Наизусть я их пока не выучил, поэтому пришлось прибегнуть к услугам научно-технического прогресса. Вставив в уши кляп в виде наушников, отыскал на ощупь нужную кнопочку на диктофоне, и ровный, неспешный голосок пономаря начал постепенно приводить мои мысли и чувства в соответствие божественному промыслу.
…Голос рынды я даже не услышал, а скорее почувствовал. Восемь ударов, как в аптеке, – значит, всего лишь подъём, и завтрак я не проспал. На удивление легко оторвав голову от надувной подушки, ВПС уже проторенным путём навестил «башни-близнецы». Умывальник располагался в прямо противоположном конце лагеря, что было весьма непродуманно с точки зрения расхода драгоценной влаги. Дело в том, что размещать его нужно было как раз на самой высокой точке, чтобы использовать отработанную воду для полива. А так она уходила в импровизированную канализацию, при этом растительность, окружающая лагерь со всех сторон, не получая должной подпитки, к середине августа полностью лишилась зелени.
– Физкульт-привет! Доброго утречка! – невольно вырвалось из моей ещё не совсем проснувшейся глотки, когда я увидел шефа, старательно отрабатывающего киокушинкай, словно он в одиночку готовился отражать нападение на лагерь целой кодлы местной шпаны.
– Утро доброе! – шеф сделал резкое движение типа дзе-дан-гьяку-цуки.
– Какэ шуто укэ? – мой вопрос можно было расценить типа: «За каким шутом всё это?»
– Гэдан-бараи, – ответил Николай Иванович, из чего стало понятно, что я полный баран.
– Дзенкуцу-дачи! – прозвучало от меня в ответ, как бы желая ему удачи.
Умывальник был сооружён явно с применением нанотехнологий, отсюда мой глубочайший респект Анатолию Борисовичу Ч. И над всем этим красуется предельно лаконичный и максимально доходчивый лозунг, написанный губной помадой на оборотной стороне укреплённого на двух жердинах автодорожного знака «селище Червоне»: «Чище руки – твёрже кал!»
«М-да, с юмором здесь проблем нэмаэ», – пробежало по клавишам моих невыспавшихся извилин, сразу подняв настроение. «Жванецкий даже не отдыхает, а чистит зубы!» Впрочем, и мне бы неплохо их почистить, а заодно смыть с лица сажу негативных эмоций ушедшего дня. Разглядывая свой лик в небрежно прикреплённом над умывальником осколке старинного зеркала, найденного, по всем вероятиям, на раскопе древнего городища, азъ бледнолицый пришёл к неутешительному выводу, что смыть их можно лишь искупительной кровью.
«А вот с дисциплиной в экспедиции проблемы вопиющи, как глас Витаса», – подумалось мне, пока приводил чувства в относительный порядок. Было такое ощущение, что время застыло, подобно заливной рыбе у тёти Клавы. Секунды словно замерли, напоминая сталактиты в новоафонских пещерах. Электорат не спешил расстаться с романтическими сновидениями.
Моё гордое одиночество, если не считать шефа, бесшумно скрасила девица неопределённого возраста. Впрочем, встреться она мне в более прохладном климате, непременно окликнул бы её братаном. Слава Богу, что утро выдалось не студёным и мадемуазель была упакована в мини-юбку и босоножки. Помимо этого из женского в ней можно было выделить только точёные нижние конечности без признаков растительности, целлюлита, и украшенные педикюром.
Да, совершенно забыл. Чёрные, как тень, роскошные густые волосы в данный промежуток времени были тщательно убраны под бейсболку, и по ним сексуальную принадлежность определить было невозможно. Равно как и по абсолютному отсутствию размера груди. Зато руки её были не просто спортивны, а изрядно накачаны, плечи горизонтальны и внушительного калибра. Её гармоничной осанке могло бы позавидовать подавляющее большинство голливудских манекенщиц, а горделиво посаженая на тонкую шею голова делала красавицу похожей на Майю Плисецкую. Если бы не лицо… Дышащий силой и олимпийским спокойствием лоб напоминал экран кинотеатра Пушкинский, что на Тверской в Златоглавой нашей столице. Безукоризненные линии носа и чуть бледноватых губ были не просто мужскими, я бы сказал – бесчувственными. Прямой и проницательный взгляд тёмно-коричневых глаз напоминал руки филиппинского хилера, проникающие в тело пациента без скальпеля. Взгляд этот точно так же не только насквозь проникал в душу, но и оставлял в ней неизгладимый след. Будто выточенная из мрамора массивная челюсть говорила о силе ни на йоту не уступчивого характера.
Кажется, полнота портрета достигнута. Это если не принимать в расчёт улыбку. Несмотря на неподдельную суровость, мадмуазель стрельнула в мою сторону глубоко впалыми глазами из-под почти невидимых бровей, при этом скулы резко выдвинулись вперёд, а подбородок вытянулся вниз. Мне почудилось, что так улыбаются вампиры в голливудских боевиках. И это я ещё не увидал её зубов, а когда увидал… то решил, что девочка служит как минимум электриком на подстанции, причём зубки вполне заменяют ей пассатижи. El temor de Dios!
Будь я вчера в большей степени подпития, мне бы, скорее всего, показалось, что у меня белая горячка. Но сей недуг мне до сих пор не ведом, не знаю, как будет дальше. Поэтому как можно любезнее ответил красавице лёгким кивком головы, аще убо улыбаться со щёткой во рту было как-то не с руки. Она вполне приняла мой жест доброй воли, на том и разошлись.
– Кто это у вас такой остроумный? – задал я наводящий вопрос, закончив tooth cleaning, чтобы попробовать завязать непринуждённый разговорчик, и указал на весёлый транспарант.
– А-а, это Марина, она привезла своих учеников на раскоп, доходчиво приучает их к чистоте, – и девица снова нарисовала на загорелом челе свою не слишком лучезарную улыбку.
– А транспарантик тоже она привезла или это местный? – спросил больше из вежливости.
– Не-е, это я по дороге подобрала, когда прошлый раз сюда ехала. Что, нравится? – она сотворила характерный прищур, будто азъ есмъ похвалил её как минимум за полёт на Марс.
– Просто с теми, кто дружит с юмором, мне всегда как-то проще найти общий язык. А то частенько бывает так, что и дружить больше не с кем. У некоторых нет не только чувства юмора, но и чувства, что у них нет чувства юмора. А это уже диагноз, это не лечится. И так скрутит от одиночества, что завидуешь медведю, тянувшемуся к Серафиму Саровскому.
Мадемуазель ничего не ответила и с чувством (возможно, юмора) начала санобработку своих слегка прокуренных, зато идеально ровных зубов. Постепенно лагерь начал приходить в движение. Возле нас пристроилась на утренний моцион симпатичная девчушка лет шестнадцати, а сладкая парочка дежурных заняла почётное место возле ведра с картошкой. Из белого флигелька нарисовалась дородная повариха и стала давать им ценные указания.