Страница 6 из 16
Жизни и карьеры его великих визирей были, таким образом, достаточно скоротечными. Семеро из них были обезглавлены по его приказаниям вместе с другими многочисленными чиновниками и военачальниками. Фраза: «Чтоб тебе быть визирем Селима» вошла в обиход на турецком жаргоне как подразумевающая проклятие: «Порази тебя смерть!»
В качестве меры предосторожности визири выработали благоразумную привычку брать с собой, когда их вызывали к султану, свои последние по времени завещания.
Один из них рискнул игриво попросить своего господина о некоем предварительном уведомлении насчет того, когда ему следует ожидать обвинительного приговора, чтобы у него было время привести в порядок свои дела. На что, громко смеясь, султан ответил: «Я некоторое время думал о том, чтобы убить тебя, но у меня сейчас нет никого подходящего, чтобы занять твое место; в противном случае я бы тут же сделал это».
Несмотря на подобные опасности, в желающих занять высшие посты недостатка не было. Ибо вознаграждения были столь же велики, как и риск. Более того, жизнь при дворе Селима была полна событий и стимулов, скрытых причин для безрассудного и полнокровного веселья. Зверства султана, столь типичные для самого духа этого времени, оживлялись грубыми удовольствиями, контрастируя с холодным расчетом жестокостей его деда Завоевателя. Ибо при всем своем варварстве Селим был также человеком парадоксально высокой культуры, влюбленным в литературу и наделенным талантом поэта. Он написал книгу од на персидском языке, с удовольствием покровительствовал ученым людям, беря с собой на военные кампании бардов и историков, чтобы записывать происходящие события и воспевать подвиги турок.
Сверх всего он был великим воином. Уравновешивая своими имперскими захватами в исламской Азии завоевания своего деда и его предшественников в христианской Европе, Селим менее чем за десятилетие удвоил размеры Османской империи. Ко времени его смерти она простиралась от берегов Дуная до берегов Нила, от побережий Адриатики до побережий Индийского океана.
Сей короткий экскурс в османскую историю был необходим нам, чтобы лучше понять то, что последовало дальше – а именно блестящую и противоречивую во многих отношениях эпоху султана Сулеймана.
Сулейман Великолепный
Итак, после своего короткого, но весьма успешного 8-летнего царствования султан Селим I Явуз, бывший, несмотря на жестокость, в то же время и сентиментальным поэтом, умер в 1520 году, оставив трон сыну Сулейману Великолепному или, как его еще называли, Сулейману Кануни (Законодателю), рожденному от Хафсы-султан. Мировая экспансия Османской империи достигла зенита во время его длительного 46-летнего правления, полного дворцовых интриг, загадок и тайн. Именно этот период османской истории наиболее полно освещен в литературных произведениях и кинематографии исключительно благодаря одному персонажу – несравненной Хюррем-султан, наложнице, а затем и законной жене султана Сулеймана I.
Информация к биографии: Сулейман Великолепный
В 1566 году, в год смерти Сулеймана, высказывались различные оценки его деятельности. Европейцы, согласно собственным представлениям, называли его Великолепным. Турки – Кануни, то есть Законодателем.
Впервые законы султанов начал систематизировать Мехмед Завоеватель. Мехмед разделил kanun на две отдельных друг от друга части. Первая часть затрагивала вопросы политики и армии, вторая касалась вопросов налогообложения и взаимоотношений с крестьянским населением страны. Последняя часть была добавлена после смерти Мехмеда, и оттоманский kanun принял свою окончательную форму в 1501 году. Сулейман в свою очередь пересмотрел этот свод законов, но в общем свод законов Сулеймана почти идентичен тому, что был принят в 1501 году. Однако только Сулейман решился на то, чтобы закрепить его, придав ему оконченный вид. После Сулеймана уже не было внесено никаких изменений. С этих самых пор свод законов был назван Кануни Османи, или Оттоманские законы.
Дотошная хроника «Краткие мировые события» отметила смерть Сулеймана как уход тирана, который доставил христианам много неприятностей. Шах Тахмасп считал, что правление его испачкано двумя позорными пятнами – убийствами друга и визиря Ибрагима и старшего сына Мустафы.
Из книги Р. Ноллеса «Всеобщая история турок», 1616 г.:
«Магомет-паша, после того как назначил в Сигетвар турецкого губернатора, созвал разбредшихся солдат и отступил к Белграду. Он держал мертвое тело Сулеймана сидящим в паланкине, создавая видимость, что султан болен подагрой. Янычары легко поверили этому, зная, что султана возили таким образом уже много лет. Они все еще считали присутствие его залогом успеха, хотя теперь он был ни на что не способен. (Есть какая-то ирония в этом последнем марше мертвого султана во главе армии, которую он приучил к дисциплине и порядку.)
Он был высок, как статуя, худощав, с длинной шеей, цвет лица имел бледный, нос длинный, крючковатый, характер – амбициозный и щедрый. Сулейман был верен своему слову и обещанию, более чем кто-либо другой из мусульманских правителей, его предшественников. Он не желал ничего более достойного, чем овладеть огромной империей, но такой империей, которая счастлива верой в Христа».
Р. Ноллес считает Сулеймана достойным такой великой империи. Бесспорно, турки были опасны, но они оставались великим народом, а грозного Сулеймана нельзя рассматривать изолированной личностью. Он действовал в рамках турецкой традиции.
Элегия поэта Бакы на смерть султана полна искренней печали. Он вводит в нее неизбежные образы Матьяра, мученика, и Гази, завоевателя. Тем не менее стихи рождают щемящее чувство утраты.
Помимо печали, вдруг появляется неожиданная мысль:
Это – кульминация элегии. Бакы не употребляет здесь таких слов, как «религиозная вера» или «покорение неверных». Сулейман добивался неосязаемой вещи – утверждения права.
Было ли это расовой терпимостью (в то время когда при католических королях Изабелле и Фердинанде из Испании были изгнаны национальные меньшинства)? Было ли это правом отдельного человека пользоваться защитой закона независимо от религии (когда в Европе еретиков довольно часто жгли на кострах)? Было ли это социальной утопией (о которой писал Томас Мор, когда в Англии пытали и вешали бродяг)?
Сулейман не был мечтателем. Во всех случаях он опирался на турецкую традицию. Ничего не изобретая, стремился приспособить старый обычай не к требованиям века, а к чему-то более совершенному. Дело не в том, что султан мыслил как турок своего времени. Интенсивная учеба, например, практиковалась по меньшей мере со времени Завоевателя. Заслугой же Сулеймана явился перенос бремени управления империей с представителей султанской семьи на отличившихся выпускников школы. А к школе в империи относились очень серьезно. Как для христианских, так и мусульманских детей!
Эндерун: дворцовая школа для одаренных детей
Турки основали школу для одаренных детей у себя в государстве задолго до того, как над этим задумались на Западе. Эта школа воспитала множество военачальников и государственных чиновников, которые так или иначе смогли сохранять целостность государства до конца XIX века. Называлась она Эндерун, или Дворцовая школа.