Страница 11 из 16
Затем, после убийства престарелого Соколлу, был устранен последний барьер наследованию женщинами власти. Последовавший за этим век был назван турками Кадынлар султанати («правлением фавориток»). Мурад приблизил к себе прекрасную венецианку, женщину из дворянской семьи Баффо, известную в гареме под именем Сафия Сафие), Светлая. Светловолосая или рыжеволосая пленница турецкого капитана (не исключено, что и секретный агент, внедренный в гарем дальновидными венецианцами) Сафие отстаивала интересы Венеции в престолонаследии в пользу своего сына, как это раньше делала Роксолана-Хюррем.
Поскольку Мурад увлекался женщинами, Нурбану, его мать, подыскивала ему любовниц, способных отвлечь султана от опасной Сафие. Мурад с готовностью отдался развлечениям, ведь и его отец замыкался в гареме, а государственными делами управлял диван… Это, к слову сказать, благоприятно отразилось на делах. Престиж Османской империи в Европе возрос после того, как Венеция нашла на международной арене общий язык с Францией. Однако с поставками в гарем многочисленных женщин с рынков рабынь усилилась власть смотрительниц за женщинами, и Сафие, возможно, руководимая венецианцами, определенно влияла на действия турецкой армии и флота. Торговка бриллиантами, еврейка по имени Чиарецца, служила посредницей для ее связи с венецианским дипломатическим комплексом, «магнифика комунита».
С возвышением Сафие были умерщвлены девятнадцать сыновей Мурада от других женщин. Беспрецедентный по жути рекорд! Сделавшись матерью наследника султана, она приобрела колоссальные возможности влиять и на операции турецкого флота.
Когда заступил на трон ее сын Мурад III, Сафие встретила растущее сопротивление. Венецианская мать султана в гареме была, возможно, замкнутой и недоступной, но вне его ее считали смертоносной фурией. Из-за решетки тайного смотрового окошка она жадно следила за дебатами в диване, не имея возможности находиться там собственной персоной.
В период максимального обострения борьбы между ней и визиратом Сафие стала поставлять своему сыну женщин, чтобы он меньше отвлекался на государственные дела. Однако восстание на северной границе империи позволило военачальникам вырвать Мурада из сераля и поставить его во главе армии, совершавшей поход в Венгрию, как это часто было при Сулеймане, начиная с его первого похода в тридцатилетнем возрасте.
Когда в отсутствие султана поставки женщин в гарем не прекратились, Сафие была устранена единственно возможным способом. Ее задушил в постели евнух другой женщины. Это было одно из многих в череде убийств в гареме.
Все беды обычно начинались изнутри перенаселенного сераля. Как только сын султана начинал претендовать на власть, он становился объектом интриг женщин, едва достигших половой зрелости. Последствия заключения в гареме сразу же сказывались на наследнике, заступившем на трон, который держался гарема и попадал под влияние валиде и их окружения.
Такое положение дел способствовало в свою очередь усилению власти аги янычар (который, подобно главе преторианской гвардии, формировал охрану дворца). Отдельные женщины редко могли быть уверенными в своем превосходстве без поддержки смотрителей за женщинами гарема и самого аги. К этому треугольнику неожиданно добавлялся четвертый фактор в лице выпускников дворцовой школы, расположенной на противоположной стороне третьего дворика сераля.
Поэтому, вопреки сплетням, выходившим из дверей гарема (одни из них были известны как «Двери шалей», а другие как «Двери похорон» женщин), вопреки фантастическим историям, приукрашенным в закоулках района Галата с добавлением пикантных подробностей разными путешественниками, искавшими наиболее сочные сюжеты из жизни «Большого Серальо», вмешательство кадын в государственные дела империи могло быть исключительно эпизодическим.
Как правило, это случалось, когда женщина старшего возраста цеплялась за власть, пытаясь сохранить свою власть над молодыми обитательницами гарема.
Жизнеспособность османского режима подрывало воспитание в гаремной среде. Внук Мехмета III был, несомненно, слабоумным. Другой внук, Осман, был убит янычарами.
Затем первая кадын гарема по имени Кесем попыталась приобрести такую же власть, какой обладала Сафие. Однако ее сын Мурад IV отверг влияние гарема и увлекся военным делом. Помимо пьянства и болезней, молодой султан унаследовал робость Селима II. Говорят, Мурад умер в припадке страха перед затмением солнца.
Возможно, слабоумием страдали и Мурад, и его брат Ибрагим. В любом случае их неспособность противостоять интригам матери приводила к конфронтации между различными силами в серале, не уступающей по трагичности шекспировскому «Гамлету»…
Молодой Мурад, умиравший в своих спальных покоях, находил удовлетворение в том, что думал, будто ненавистный ему Ибрагим умер раньше него. Оба брата были последними потомками мужского пола правящей османской семьи. Мурад назначил одного из фаворитов, главу оруженосцев, своим наследником. Он велел казнить Ибрагима, который был заключен в одно из помещений рядом с покоями султана. (Это была предтеча знаменитой «клетки», в которой часто содержались братья наследника султана и их дети в целях изоляции от окружающего мира.) Если бы повеление Мурада о казни было исполнено, то это оборвало бы династию Османов, уничтожило бы айин (обычай) и сделало бы неопределенной судьбу империи.
В условиях кризиса правления ближайшее окружение Мурада испугалось выполнить его повеление, тем более что его исполнителям грозила карами Кесем. Они сообщили умирающему султану, что Ибрагим якобы задушен.
Говорят, после смерти Мурада Ибрагим был так напуган, что забаррикадировался в своей камере, когда к нему прислали людей, чтобы выпустить его на волю. Даже когда Ибрагима опоясали мечом Османа, назвав султаном, животный страх его не покинул. Он боялся матери, дворцовых заговоров, и эта боязнь провоцировала безумные поступки. Еще больше, чем Иван Грозный, умерший два поколения назад, Ибрагим был подвержен фантастическим видениям, терроризируя окружающих. Его короткое восьмилетнее правление было отмечено пагубным превосходством гарема над государственной властью.
Ибрагим казнил своего способного визиря Кара-Мустафу, преемник которого, естественно, позволял султану предаваться любым фантазиям и извращениям. Так же поступала в своих корыстных интересах Кесем. Слабоумный молодой человек, проведший в ожидании палача с тетивой от лука несколько лет в заключении, взял реванш за это в стиле печально известного Калигулы из римской истории I века. Он «отыгрался» на обитателях гарема.
У него были странные причуды – душиться сверх меры, наряжаться в меха, особенно в соболиные шубы. (Из-за этого бюджетные средства империи тратились на серую амбру и наряды.) Он украшал комнату зеркалами, требовал доставлять к нему девушек, не искушенных в гаремных хитростях, награждал каждого из своих приближенных, кто выдумывал новый способ стимулирования половой энергии. Говорят, однажды заставил всех женщин в своей комнате раздеться догола и скакать вокруг него на четвереньках, как стадо кобыл, в то время как сам он изображал из себя жеребца.
От обожания духóв Ибрагим перешел к обожанию бриллиантов. Его страсть к раритетам опустошила сокровищницу. Женщины, вынужденные уступать его сексуальным вожделениям, вознаграждали себя тем, что для них приобретались на рынке драгоценности и роскошные наряды. Ибрагим дал указание торговцам держать свои лавки открытыми днем и ночью.
Крестьяне на улицах усматривали в блеске изумрудов в бороде Ибрагима дьявольский знак. В течение ряда лет из «Дверей похорон» постоянно вывозились трупы.
Однажды ныряльщик, прыгнувший в глубь небольшого пруда в парке у сераля, вынырнул оттуда с криком ужаса. На дне он увидел ряды стоящих мертвых женщин. Закутанные в саваны, они покачивались от течения. (Обитательницы гарема удалялись из него тайком. Их зашивали в мешки, к ногам привязывали камни. Потом ночью выбрасывали в водоем из шлюпок. Камни притягивали жертвы ко дну, и тела торчали вертикально.)