Страница 4 из 21
Медленно подтянул руку к уху – дернул изо всей силы. Больно! Нет, это не сон!
Резко подскочив на старом потрепанном диване, в последние десять лет издающем звуки квакающей лягушки, ужаснулся: соседская корова Зорька, стоящая посреди комнаты, не только смаковала наполовину зажеванное полотенце, но и, подняв хвост, исправно исполняла свои природные обязанности по «минированию» лежащего на полу паласа.
Всегда и везде следующий за матерью полугодовалый бык Мишка, своей внешностью и силой напоминавший доброго скакового коня, стоял на кухне и, зажмурив глаза от удовольствия, доедал из большой кастрюли, стоявшей у порога, вчерашний, начавший подкисать борщ. Текущие с морды длинные и тягучие слюни свисали до пола.
Видимо, не найдя более подходящего места, пестрый петух Петька топтал на шифоньере белоснежную курицу, после чего, горделиво выпятив грудь, захлопал крыльями.
Еще две рогатые скотины, уже незнакомые Николаю по масти, мирно лежали на полу в спальне, медленно пережевывая жвачку. Рядом на кровати спала пьяная жена Мария, издавая такой вибрирующе-заливной храп, что дрожали оконные стекла.
Из сеней в избу в открытый проем двери выглядывали еще две головы.
Спасаясь от знойного солнца и досаждающих паутов, мирные твари спокойно заполонили дом. Они беспрепятственно вошли в калитку, оставленную открытой пьяным соседом Иваном, ушедшим с полчаса назад в магазин за очередной дозой водки. Забыв закрыть за собой дверь, он едва отошел от дома и через десять метров был сражен тяжелыми градусами, упав в придорожную пыль, сосед по-орлиному раскинул руки и, вдыхая ароматы сельского хозяйства, зычным баритоном пугал сидящих на привязи дворовых собак.
Как сохатый во время гона, Николай проревел на всю хату утробным пропитым голосом:
– Ма-а-а-нь-ка-а! Вста-а-вай! Проспишь все хозяйство!
Мгновенно подскочившая на кровати жена, еще не проспавшаяся от продолжительного загула, оквадратила красные глаза и, крестясь рукой так быстро, что ее мелькание было едва видно, запричитала:
– Ой, Господи! О Боже!
Все пришло в движение! Застрявшие в узком проходе бычки, преспокойно лежавшие до этого в комнате, напуганные дикими воплями, скользили копытами по давно не крашенному полу и, напряженно приподняв хвосты, атаковали женщину «жидкой артиллерией».
Обезумевшая от страха соседская корова Зорька, не находя выхода, наматывала по комнате круги, накалывая на лирообразные острые рога попадавшие на пути вещи: черно-белый телевизор «Рекорд», сервант с находившейся в нем посудой, допотопный, хрущевских времен трельяж, зеркала от которого разлетались с сухим звоном.
Бык Мишка, с изумлением смотревший на мечущуюся мать, по всей вероятности, решил, что пора сматывать удочки. Но так как выход в сени был перекрыт его друзьями и собратьями по рогам, то он просто-напросто выпрыгнул в окно, нацепив на свою могучую шею застекленную раму.
За ним выскочил хозяин дома и, по-индейски размахивая руками, погнался за взлягивающим по огороду быком.
Коротконогая Мария, не сумевшая преодолеть преграду подоконника, орала во все горло изнутри дома, своим криком будоража всю улицу.
Пара годовалых поросят, преспокойно перекапывавших мясистыми носами хозяйские грядки, радостно бросилась впереди погони, возбужденным хрюканьем указывая Михаилу дорогу, которая внезапно закончилась невысоким покосившимся забором.
Взбешенный Николай, прихватив попавшийся под руку увесистый лом, догонял нарушителя границ. Так как времени на раздумье у быка не было, он забодал возникшую преграду, подцепив на мощные рога пролет забора.
Процессия вырвалась на свободу в то самое время, когда Васька только свернул с главной дороги в тот же переулок. Он быстро направил машину в сторону. Молодые люди с недоумением и любопытством смотрели на происходящее, а когда мимо «Нивы» проскочил бык в раме, чудом не зацепив машину, Васька облегченно вздохнул, порадовавшись его величеству случаю.
Мгновенно переменившаяся в лице Ольга закрыла ладонями наполнившиеся слезами глаза. Васька непонимающе смотрел на девушку и пытался выяснить, что произошло.
– Пожалуйста, поедем отсюда, я потом все объясню.
Когда он остановился вновь и, заглушив двигатель, дотронулся мозолистой рукой до волос девушки, она вдруг уткнулась Ваське в плечо, всхлипывая, выдавила:
– Это был мой отец!
И как всегда бывает с людьми в тяжелые минуты жизни, рассказала о давно наболевшем. Так Василий узнал, что ее родители алкоголики, что последние годы жизни в доме были невыносимы из-за пьяных оргий, а два года учебы в училище были лучом света в кромешной тьме.
– Я вообще не хотела возвращаться домой, а сейчас уже точно не вернусь. Родных нет, подруги поразъехались. Что мне остается делать? – Как бы отвечая на свой вопрос, сказала: – Поеду назад, в город, может быть, там найду хоть какую-то работу…
Постепенно успокаиваясь, она отвернула припухшее лицо и, подсушивая слезы белоснежным платком, добавила:
– Ты извини меня, расплакалась как рева-корова, навялила свои проблемы. – Немного помолчав, попросила: – Вася, увези меня назад на вокзал, я тебе заплачу!
Васька, покачав головой, усмехнулся, но сразу ничего не ответил. Он долго смотрел вперед, обдумывая сказанное. Он всегда так делал: слушал, обдумывал, а лишь потом отвечал.
Ольга понравилась ему: ее внешность, чистота, скромность, приятная улыбка привлекли за непродолжительное время знакомства. Может быть, это та, кого он ищет? Та, о ком он думал во время своих скитаний по тайге, чей загадочный образ выплывал в сознании долгими вечерами, та единственная, кто сможет его осчастливить, кто будет его ждать?..
К тому же стечение таких неожиданных обстоятельств, действовавших в его пользу… «Может быть, стоит рискнуть, попробовать? Ведь если я с ней расстанусь сейчас, то больше не увижу никогда…»
– Увезти назад до вокзала – не проблема, – начал он, медленно переведя взгляд на ожидающие его глаза. – Но что ты сейчас там будешь делать? Поезд пойдет только через сутки, и тебе придется куковать около двадцати часов.
Ольга уныло опустила глаза и тяжело вздохнула.
– Поедешь ко мне домой?
– К тебе – это куда?
– В соседний поселок. Я там живу.
– А жена?
– Нет у меня никакой жены. – И уже с грустью: – «Ни жены, ни детей, ни коня…» Это я так, слова из песенки. Подождешь поезда, а утром поедешь. Обещаю, что все будет нормально, как ты там говоришь: «Без рук и без ног»… Вечером посидим, поговорим, к тому же ты мне обещала встречу сегодня вечером! Так как?
Она молчала, подчиняясь безысходности положения, и только лишь шумно вздохнула, когда Васька плавно тронул машину с места.
4
– Проходи, осматривайся, будь как дома! Налево за кухней – твоя комната. А я пойду машину загоню, – сказал Васька и, как всегда проворно перебирая ногами, выскочил на улицу.
Медленно шагая по прихожей, Оля с любопытством посмотрела в дверной проем, ведущий на кухню, и оценила взглядом утварь в холостяцком обиходе.
Кроме холодильника «Бирюса», видавшего еще мамаево побоище, двух деревянных самодельных столов хрущевских времен и двухконфорочной газовой плиты, не было ничего. Но для себя девушка отметила, что все находится в идеальной чистоте.
Раздвинув отутюженные шелковые шторки, Ольга прошла в предложенную ей комнату. Старательно заправленная двуспальная кровать, на покрывале которой не было ни одной складочки, с двумя белоснежными, уложенными по старинке, «квадратиками», подушками, так и манила к себе, предлагая блаженный отдых.
На небольшом столе темной полировки стояли и лежали немногочисленные вещи: зеркало, электробритва, шампуни, флаконы с одеколоном.
Прислушиваясь к звукам работающей во дворе машины, Оля заглянула в гостиную, где все находилось на своих местах и блестело чистотой и аккуратностью.
«Небогато живут охотники, – думала она, – но зато так все чисто! Даже не верится, что у него нет женщины!»