Страница 15 из 21
«Любопытно, – подумала Вета, – он что, ещё и роком увлекается? Вроде возраст уже не подростковый. Это лет в пятнадцать-шестнадцать – шумелки, тусовки…»
Она оторвалась от коллекции, и взгляд её упал на предмет, выглядевший здесь неуместно: в углу, за роялем, прятался синтезатор. «Неожиданно, – отметила про себя. – Зачем он тут?»
Кречетов между тем краем глаза наблюдал за мамой ученицы и, перехватив её удивлённый взгляд, пояснил:
– Иногда сажусь пофантазировать. Мой друг увлечён современной музыкой, попросил помочь.
– Вы ещё и музыку пишете?! – изумилась Вета.
– Да нет, хотя когда-то даже сонату написал, ещё в школе. Конкурс юных композиторов выиграл. Потом забросил. Переключился на исполнительство. Надо бить в одну точку, если хочешь чего-то достигнуть, – расфилософствовался вдруг Кречетов.
– Я где-то читала, что дар сочинительства надо успеть поймать до восьми лет, потом он начинает угасать, – вспомнила Вета совет какого-то музыканта.
– Наверное. Мне больше нравится вживаться в чужую музыку – так, чтобы почувствовать её, как свою. А моему другу я редактирую тексты, которые он сочиняет, – пианист подошёл к синтезатору и проиграл какую-то замысловатую мелодию.
Вета уважительно покивала головой:
– У вашего друга… очень своеобразный талант. Но музыка… – как бы это выразиться? – притягательная!
– Да, этого у него не отнять, – с усмешкой подтвердил Кречетов. – Кстати, который час? Мне ведь надо ехать! – спохватился он. – Аля, ты всё поняла? – обернулся он к ученице, старательно заучивавшей новые пальцы в этюде. – Если хочешь, ещё позанимайся на рояле. И не забывай про нон-легато в этюдах.
– Что, все этюды так и играть нон-легато? – похныкала вымотанная девочка.
– Пока да, – Кречетов налил из бутылки воды и выпил большими глотками, клацая зубами о край стакана.
В это время на лестнице со второго этажа раздался топот торопливых тяжёлых шагов, и в гостиную ворвался внушительных габаритов заспанный господин в самом расцвете сил.
– Влад! Уже время! Нам пора! – накинулся он с ходу на Кречетова. Потом повернулся к Вете и расплылся в улыбке:
– О, а вас я знаю, милая особа! Вы сидели впереди, когда господин Кречетов изволил побезобразничать. Помните прошлое лето? Большой зал консерватории? Ну вот, я за вами наблюдал…
Лёнечка (а это был он) расхаживал по гостиной, рассказывая в подробностях о тогдашней реакции Веты, и с удовольствием изображал портреты сидевших в зале.
Вета смутилась и забеспокоилась, как на всё это отреагирует Кречетов: приятно, что ли, когда тебе напоминают о поражениях?
Но Кречетов, казалось, был неуязвим.
– Ну, вы тут поговорите, – не обращая внимания на болтовню многословного дружка, распорядился он, – а я пойду переоденусь. Только ты давай сильно не матерись, тут дети, – и, уже скрываясь за дверью, добавил: – Ты хоть представься…
– Понял! Без вопросов! – бросил Лёнечка и с интересом переключился на Алю, которая продолжала отрабатывать этюды за роялем: – Это дети? Да ей уже завтра замуж выходить, – объявил он своё мнение неведомо кому.
И живо спросил Алю:
– Как тебя зовут?
– Меня? Аля! А вас? – не стушевалась юная пианистка.
– Аля, аленький цветочек, – не сразу ответил на вопрос Леонид. Он обошёл вокруг рояля, мурлыкая и жмурясь, как толстый кот, нажал несколько клавишей на синтезаторе. – Значит, у Владислава Александровича учитесь? Вам повезло, Алечка, он классный музыкант. А меня можете называть просто Лёней. Если полностью, то Леонид Беленький, друг детства и однокурсник вашего Владислава Александровича. Если возникнут проблемы, рад буду помочь аленькому цветочку.
Лёнечка кружился вокруг Али, демонстрируя себя во всей своей необъятной красе.
– Жена у него строгая, – внезапно переключился Лёнечка, словно предупреждая, и приземлился на диван рядом с Ветой. – И даже не столько строгая, сколько капризная и взбалмошная. Завтра она из концертного турне возвращается. Так он, – Лёнечка указал двойным подбородком на дверь, за которой скрылся Кречетов, – сегодня с утра порядок наводил, паркет натирал. Только бы Юлечке угодить. Вы её знаете? – вопрос был адресован обеим слушательницам.
– Видели на мастер-классах, – сдержанно ответила Вета.
– Красивая! – добавила Аля.
– Красивая, – поддакнул Леонид. – На это он и попался. А оказалась… Как говорит наш драгоценный Владислав Александрович, «не жена декабриста». Вот только провалил он этот конкурс дурацкий, и вся любовь её закончилась. А между прочим, Влад ей на последний свой гонорар купил новенькую машину. Видели, там, во дворе стоит, серебристая такая? Он же её и научил по Москве ездить. А жигуль видели отработанный? Весь побитый, – Лёня замолчал, ожидая реакции.
Что правда, то правда. Вета вспомнила, как страшно удивилась, когда они с Алей сели в жигуль Кречетова. В салоне и снаружи живого места не было: вмятины, замазанные краской царапины, неродная фара, лобовое стекло со следами «бандитской пули»…
– А кто Юлечку раскрутил как пианистку? – продолжал Лёнечка. – Кто ей концерты делал? Эх, женщины, всё вам мало! Теперь только о деньгах разговоры, что их не хватает, не хватает, не хватает! – экспрессивно размахивал руками и пыхтел толстяк. – Юлечка привыкла жить в роскоши и достатке. Вся семья у неё, начиная с бабушек-дедушек – знаменитые музыканты, целый оркестр, все они ходят гоголем, – Леонид встал в позу дирижёра и живописно изобразил этих гоголей, тонкие малиновые губы его скривились в надменной усмешке, – а Кречетов кто? Простой русский мужик, хоть и талант. И прадед его – тамбовский воевода, – и взволнованный рассказчик разочарованно развёл руки в стороны. – Юлька ставку на него делала, да вот не вышло. Теперь всё её раздражает. А мне за друга обидно! – его цыганские глаза под кустистыми бровями блеснули слезой. – В России издревле таланты пропадают.
Странное впечатление производил Лёнечка. То, что он был умён и эрудирован, не вызывало сомнений, то, что артист и себе на уме, было ясно как белый день. То, что с Кречетовым у них странная дружба, на этот счёт мысли лезли в голову Веты нехорошие. И уж конечно, надо с ним быть поаккуратнее.
– А вы тоже пианист? – спросила осторожно Аля. По всему, этот экспансивый человек вызывал у неё смутные опасения.
– Мы вместе с Владиславом Александровичем учились у профессора Добрышева, а потом… Хотите, я вам что-нибудь сыграю? – экс-пианист поднял крышку рояля, сел на стул, откинул длинные волосы артистичным жестом назад, занёс руки над клавиатурой…
Но в этот звёздный момент в гостиной появился Кречетов.
– Ну, артист, поехали! А вы, – обратился он к Вете, – остаётесь здесь, как договорились. Рабочих я проводил, они придут завтра рано утром. Боюсь, что я не успею вернуться к тому времени, – уверенность, что Вета поступит именно так, как он придумал, звучала в голосе хозяина дачи. – Спать вы с Алей будете здесь, – он отворил дверь, за которую уходил переодеваться.
За дверью обнаружилась комната, почти всё пространство её занимала двуспальная кровать, накрытая ярким покрывалом.
– Бельё здесь, – Кречетов выдвинул ящик прикроватного комода. – Разберётесь. Дальше… – он жестом позвал за собой и направился в ту часть гостиной, которая была скрыта от посторонних глаз. Это было продолжение помещения, удачно обустроенное под кухню.
– Чайник вот. Холодильник вот. Микроволновка. Знаете, как пользоваться? Вы не знаете, как пользоваться микроволновкой?! – Кречетов посмотрел на Вету с удивлением и разочарованием, как на представительницу первобытного племени.
– Да как-то не возникало необходимости, – стушевалась Вета: нелепость – по микроволновке судить о ней как об отставшей от жизни. Ну а если и впрямь ей эта микроволновка ни к чему?! Она предпочитала варить овсянку по утрам в эмалированной кастрюльке. Еда из микроволновки казалась ей безвкусной. И что-то не верилось в абсолютную безопасность этих самых микроволн. – Думаю, Владислав Александрович, она нам не понадобится.