Страница 12 из 14
– Алло! Кто это?
– Пап, это я.
– Влад! Слава богу! Ты где? Я уже и не…
– Пап, слушай, – перебил его Влад. – Я ранен, лежу в сторожке у «Лесного озера», мы здесь были в прошлом году с Кристинкой. (А жену-то его зовут Элла, машинально отметила Женька.) Приехать не могу, говорить долго тоже – телефон тут слишком убогий. Пусть ко мне сюда приедет Корней, только не на своей машине, и никому пока ничего не говори. Я все объясню Корнею, а он тебе…
Последнюю фразу он говорил уже в отключившийся телефон. Выругавшись себе под нос, небрежно отбросил замолчавшую трубку в сторону. Женька тоже молчала, рассматривая его. Едва очнувшись, он уже стал самим собой – таким, как на фотографии. В его словах, в его облике – во всем ощущалась напористость, едва ли не граничащая с агрессивностью. Это впечатление еще усилилось, когда он перевел на Женьку взгляд своих темно-серых, словно отлитых из металла глаз. В мгновение ока она почувствовала себя раздетой, просвеченной насквозь, оцененной с ног до головы, да еще как будто и чем-то обязанной этому лежащему на полу найденышу. Возмущенная этим осмотром, она, не дрогнув, с вызовом встретилась взглядом с его глазами, когда он посмотрел ей в лицо. Он прищурился, по его губам скользнула усмешка. А потом неожиданно спросил:
– Ну телефон у тебя убитый, а поесть-то хоть что-нибудь в твоем доме найдется?
– Сейчас, – Женька словно очнулась, вспомнив, что он не ел почти сутки. – Но только сразу предупреждаю, что именно что-нибудь.
Метнувшись на кухню, она наложила в сковороду пшенной каши, составляющей в этот день ее собственное меню, добавила масла, разогрела, переложила на тарелку и принесла ему. Но его эти заботы, похоже, не очень-то вдохновили. Критически оглядев кашу, он спросил:
– А больше ничего у тебя случайно нет?
– Случайно могу еще картошки сварить, но хлеб черствый, – информировала Женька. – Еще есть собачья каша, овсянка с костями. Если ты предпочтешь ее, они могут поделиться.
– Спасибо, не надо, – ответил он, ковырнув пшенку ложкой. – Ну что ж, на безрыбье, как говорится, и рак рыба, да?
– Именно так, – с видимым спокойствием кивнула Женька, в то время как внутри у нее все закипало. – Хотя мы с собаками и от черствой корки нос не воротим. Так что – чем богаты, тем и рады.
– Скажи еще: и так, как вы, проклятые буржуи, не жируем, – подсказал он.
– Мне дела нет до того, кто ты и как живешь, – холодно ответила Женька. – Ты нуждался в помощи, и я ее тебе оказала, как могла. Ты попросил есть, и я тебе принесла то, что у меня было. Все это я сделала бы точно так же для любого другого. Чтобы, расставшись с ним через несколько часов, точно так же, как я расстанусь скоро с тобой, даже вслед ему не посмотреть. Главное, чтобы совесть не мучила.
– Живешь высокими материями, да? – усмехнулся он.
– Нет, – спокойно ответила Женька. – Просто живу.
Больше ничего не сказав, он наконец-то отправил в рот ложку каши, потом вторую.
– Ладно, не буду тебе мешать, – сказала Женька. – Пойду чайник поставлю.
К чаю у нее были сухари, и после инцидента с кашей она долго сомневалась, стоит ли их нести. Но потом решила, что ее дело предложить, а уж его дело решать, съедобно это для него или нет. К тому времени, как она вошла в комнату с блюдом сухарей и чаем, каша была уже съедена.
– Спасибо, – сказал он, глядя на приближающуюся Женьку. – А каша у тебя, оказывается, вкусная.
– Уж не побрезгуйте и чаем, сударь. – Женька поставила перед ним и чашку с блюдцем, и блюдо с сухарями, и сахарницу, и вазу с пареными ягодами – она так заготавливала их на зиму, без сахара, и при этом они сохраняли весь свой первозданный вкус.
Покосившись в ее сторону, он пригубил дымящийся ароматный чай. Не дожидаясь его высказываний по поводу самодельной заварки из трав, Женька взяла грязную тарелку и покинула комнату. Выждав какое-то время, она вернулась, неся с собой пластиковую бутылку со срезанным верхом, и, не дожидаясь вопросов, пояснила:
– Это на тот случай, если вдруг надумаешь вылить лишнее.
Он удивленно вскинул брови, потом понял и сообщил:
– Я бы, пожалуй, предпочел добрести до соответствующих коммуникаций.
– Вход в коммуникации со двора, – информировала Женька. – И если ты надумаешь упасть по дороге к ним, у меня уже не хватит сил снова затаскивать тебя в дом, так что пользуйся тем, что есть.
– Тогда уж я лучше потерплю, – ответил он, откидываясь на спину и снова рассматривая Женьку. – И давно ты здесь живешь, в этом… замке?
– Давно, – ответила она, сопровождая свой ответ холодным взглядом.
– Странно. Я здесь отдыхал прошлым летом, но тебя как-то не замечал.
– А я не дорожный знак, чтобы меня все должны были замечать. – Женька собрала посуду, потом осведомилась: – Тебе больше ничего не надо?
– Да нет, – ответил он. – Вот разве что узнать, как тебя зовут, ведь какая-никакая, а все-таки спасительница.
Задетая его небрежным тоном, Женька вначале не хотела отвечать, но потом все же выдавила из себя:
– Евгения.
Не желая больше с ним общаться, она развернулась и направилась на кухню. Туман вначале колебался – то ли идти за хозяйкой, то ли остаться и присмотреть за гостем. Агрессивности по отношению к нему пес не проявлял, но и доверять явно не собирался.
– Пойдем, Туманушка. – Женька положила руку овчарке на шею. – Пойдем со мной, моя радость.
Туман пошел, а вот Тяпа, задержавшись, попытался опасливо приблизиться к лежащему на полу Владлену. Заметив это, тот сделал попытку подозвать его, но маленький любопытный «храбрец» вовсе не рассчитывал на проявление инициативы со стороны гостя. Пулей вылетев из комнаты, он оказался на кухне вперед Женьки с Туманом и уже оттуда тявкнул несколько раз для поддержки авторитета. Подхватив его на руки, Женька села у окна, дожидаясь приезда тех, кто должен будет забрать ее найденыша. Пока он лежал на грани между жизнью и смертью, Женька места себе не находила от тревоги, теперь же, когда он очнулся, его присутствие тяготило ее. И ей хотелось, расставшись с ним, снова очутиться в своем пустом и тихом домике наедине с собаками и завалиться наконец спать, чтобы отдохнуть за все бессонные и напряженные сутки. Но машины все не было. Устав ждать, Женька встала, заглянула в дальнюю комнату. Откинувшись на подушки, Владлен дышал ровно и спокойно. Спит, поняла Женька. И будет спать долго, потому что ослабевшему организму необходимо восстановить свои силы. Пройдя в свою комнату, она тоже легла на диван, глядя на стену, по которой через кухонное окно должен будет скользнуть свет фар от подъехавшей машины. Ей очень хотелось, чтобы эта машина приехала как можно быстрее.
Разбудило незаметно уснувшую Женьку ворчание Тумана. Она резко вскочила, прислушиваясь, сердце тревожно забилось.
– Ты чего? – по привычке спросила она у Тумана, только на этот раз шепотом. – Что случилось, Туманушка?
Туман, как всегда, ответил ей взглядом – Женька скорее угадала, нежели увидела его в сумерках комнаты. И вдруг, разгоняя эту тревожную тишину и даже как будто этот густой ночной мрак, из соседней комнаты прозвучал обыденный, живой человеческий голос:
– Жень, посмотри, это, кажется, кто-то подъехал.
– Думаешь? – Женька облегченно вздохнула полной грудью. – Сейчас взгляну.
Приоткрыв входную дверь ровно настолько, чтобы не выпустить Тумана, она выглянула на улицу и увидела стоящего по ту сторону ограды человека.
– Вы что здесь ищете? – спросила она, стараясь не показывать вновь охватившего ее испуга.
– Мы к вам, – ответил мужской голос. – Откройте, пожалуйста, ворота, а то нам не проехать, – и, видя, что Женька колеблется, добавил: – Мы по поводу прерванного звонка.
Последняя фраза развеяла Женькины сомнения.
– Секундочку! – сказала она и нырнула в дом – загнать на кухню собак. А после этого, схватив ключи, побежала открывать накрепко запертые в этот день ворота.
У ворот, возле машины, в которой Женька с удивлением узнала старенький «жигуленок», стояли еще двое. Она видела в основном лишь их силуэты, поскольку в отсутствие гостей освещение в парке не включалось, но один из приехавших явно был уже в годах. Высокий и статный седой старик шагнул ей навстречу, едва она отперла замок.