Страница 6 из 9
Этот вопрос привёл меня в замешательство. «Ни за что… Мне подарил его друг-эльф».
Последовало изумление.
«Он не лжёт, — первой заметила женщина. — Мысли не могут лгать. Ты называешь государя эльфом?»
Я ответил, что Келебримбор мне не государь.
«А кто? Кто твой владыка?»
«Тар-Сурион, король Нуменора».
После я мог различить только невнятный шёпот. Связь оборвалась.
Меня разбирает любопытство, однако пока мои попытки достичь разумов этих людей тщетны. В том, что они именно люди, сомнений нет. Квэнди обладают иной «окраской». Дунэдайн ли они, с Севера ли или с Востока, понять не могу; мало ли, где раньше странствовал Аннатар. Возможно, он уже покинул Эрегион, как и собирался.
Следует полагать, что мечта последнего из дома Феанаро осуществляется. Значит, я не должен бояться. И всё же мне не по себе. В осанвэ есть что-то противоестественное; младшие Эрухини не созданы для этого.
Но что терзает меня — раны природы, над которой совершили насилие, или боль разрывающегося кокона?
========== 1556 В.Э. О новой башне и новых испытаниях ==========
Элерайнэ собирается возвести очередную башню, на сей раз на холме Оромет. Линдамо, владеющий этими землями, не разделяет его воодушевления. Он не может запретить ему строить, однако надеется, что я смогу образумить его; именно об этом он писал в сегодняшнем письме.
Право, не знаю, как мне быть. Я дорожу и счастьем сына, и спокойствием друга (и бюджетом короны — разговор на эту тему нам ещё предстоит).
«Ты мастерски освоил искусство убеждения…»
Я не освоил. Это делает за меня кольцо, и на шестерых людях — родителях, Тэльпериэн, Линдамо, Ормалэ и Элерайнэ — я поклялся никогда не использовать его силу.
Мой мудрый андунийский друг обо всём догадывается — видно по иронии в его тоне.
«Наследник должен учиться у квэнди, разговаривая с ними, внимая их песням и постигая их труды, а не пытаясь дотянуться, пусть даже мысленно, до их запретных земель. Тоска — опасное чувство, особенно тоска по недостижимому».
Беспокойство Линдамо объяснимо. Однако кто из посещавших Андуниэ не пытался в ясный день разглядеть на горизонте маяк Аваллонэ, провожая взглядом уходящие вдаль лебединые корабли? Элерайнэ отличает от других (и от юного меня в том числе) только страсть к строительству. Подумать только, он даже получил за неё прозвище. Не хотелось бы, чтобы он внёс его в Список Королей — мы с Ормалэ так тщательно выбирали ему имя не для того, чтобы его запомнили только учителя и архивариусы.
Тэльпериэн продекламировала третий черновик коронационной речи. Как быстро летят годы! Только привык, что отца называют с приставкой «Тар-», как она переходит к сестре. Как мне теперь её величать? Seler tarinya?
Элерайнэ, конечно, умён, но иногда морозит чушь. Попросил Тэльпериэн отправить его в Эрегион, когда она станет королевой, чтобы он, подобно мне, раздобыл там «секрет эльфийской юности». Раздобыл бы кто его для отца! Я успокаиваю сына тем, что у него моя кровь, а значит, и ему при правильном образе жизни суждено выглядеть моложе своих лет. Но подозреваю, что дело вовсе не в крови.
Келебримбор упоминал, что кольцо может замедлить старение, но не сказал, насколько именно. Однако я всё равно должен отказаться от прав на престол и передать место наследника Тэльпериэн сыну.
Я сомневаюсь, что переживу сестру надолго. В том возрасте, в каком я окажусь к концу её правления, мудрые владыки обычно готовятся к отречению. К тому же неизвестно, до какого состояния доведёт меня кольцо. Во мне происходят необратимые изменения. Видение, которое я обрёл, отдалило меня от людей, возвысило над ними и сделало необычайно одиноким. Возможно, оно сведёт меня с ума.
Нет, участь правителя не для меня. Я предпочту войти в историю принцем, добросовестно исполнявшим свой долг, или и вовсе исчезнуть с её страниц, чем запомниться бездарным королём.
Королём-безумцем и извращенцем.
Мой разум уже не вполне здоров (если он был здоров когда-либо). Я привык к голосам первых двух кольценосцев, но иногда к ним прибавляется третий. Он вторгается в мою голову, открывает самые низменные желания и толкает меня их исполнить.
Борьба отнимает у меня много сил. Самое тяжёлое — невозможность рассказать об этом. Я сражаюсь в одиночестве, надевая маску за маской, чтобы скрыть пустоту и усталость.
«Ты — это я», — говорит голос. Поэтому я не могу избавиться от него.
Эльфы утверждают, что «взломать» закрытый разум невозможно — на это был способен только Моргот на пике могущества. Но я знаю точно: это не я. По крайней мере, не тот «я», которым я хочу быть. Не тот, которого полюбила Ормалэ. Только её присутствие и изнурительные упражнения помогают отвлечься от голоса. Но я стараюсь не пугать её лишний раз. Ей и так нелегко терпеть мои странности.
Как же я благодарен ей за то, что она не оставляет меня, несмотря ни на что. Я не заслужил любовь этой женщины.
Но кого она любит — меня или призрака, созданного кольцом? Она интересовалась мной ещё до поездки в Эрегион, бесспорно, но то чувство могло угаснуть за эти годы.
Бедная, бедная Ормалэ. Моё золотое светило. Мы с Тэльпериэн — серебряные.
Тэльперион и Исиль, его «младший брат», его блеклая, неверная тень.
Однако Тэльперион погиб, а Исиль продолжает сиять.
========== 1600 В.Э. О Едином ==========
Эру, Эру! Помоги мне! Помоги всем, кого я люблю. Помоги мне искупить мою вину и остаться в живых. Помоги мне возлюбить смерть, ибо это единственный выход из ловушки, в которую я угодил.
Но что бы я решил, умерев? Пока кольцо существует, оно опасно. Умертвив себя, я лишь взвалил бы эту ношу на чужие плечи.
Сейчас Эленья висит на цепи у меня на шее. Я думаю о нём непрестанно, как пьяница о вине. Нет — скорее как жаждущий о воде, моряк — о суше, утопленник — о воздухе. Пока оно со мной, мне не найти покоя.
Может, похоронить его на дне океана? Не смогу. Оно дорого мне. Только если я привяжу к ноге камень и шагну со скалы… Но могущество его создателя велико. Он с лёгкостью выкует ещё дюжину таких. Одним больше, одним меньше — что это изменит?
(Я поднаторел в искусстве самооправдания; я замечаю, что и сейчас изощряюсь в нём, но не могу остановиться.)
Если я не сдамся, то, возможно, мне ещё удастся что-то исправить.
Теперь, когда буря миновала и я вновь обрёл способность рассуждать ясно, попытаюсь восстановить последовательность событий на пергаменте. Тогда ответ явится сам собой.
1600 год Второй Эпохи, Рингарэ, день тринадцатый…
Из-за обсуждения вопроса о наследовании Хьярростар заседание затянулось до глубокой ночи. Новые советники, как обычно, ничего не понимали, старые не воспринимали их всерьёз, Тар-Тэльпериэн не собиралась отдыхать, пока решение не будет принято, а мой сын считал, что собрание пройдёт даром, если он не оспорит каждое моё слово.
Но я извёл достаточно страниц, спрашивая, почему мне всё сложнее ладить с ним.
В часу восемнадцатом* я услышал шум — какой-то шёпот или шуршание. По глупости поднялся, чтобы закрыть окно, обнаружил, что все они закрыты, и, извинившись, вернулся на своё место. Тар-Тэльпериэн поинтересовалась, всё ли в порядке.
«Мне показалось, здесь сквозняк», — ответил я, медленно бледнея.
Ненадолго всё стихло, и я продолжил внимать обсуждению.
Вдруг перед глазами вспыхнуло пламя. Звуки сложились в слова. Я попытался разобрать их, но не смог, и не на шутку перепугался. В надежде, что это лишь искажение потока мыслей, я попытался записать услышанное на пергаменте, который использовал для пометок. Получился нескладный набор тэнгвар.
Мои худшие подозрения оправдались.
Осанвэ не могли быть не поняты. Если смысл слов оставался недоступен мне, это могло означать только одно: я действительно слышал их.
— Атаринья, вам плохо? — воскликнул Элерайнэ.
Я уронил голову на стол, а сын держал меня за плечо; сам не заметил, как оказался в таком положении. На мне сошлись испуганные взоры советников.