Чужое гнездо

Эллен разрыдалась. Отца не было поблизости, но она поняла — скорее всего, он сообщил матери о сегодняшних событиях, в противном случае та не знала бы, что Джози пришлось пройти большую часть пути в одиночку. Но почему она не проявит хотя бы немного сострадания?

— Я ничего не могла с собой поделать, — всхлипнула Эллен. — Мне пришлось уйти из школы, чтобы спросить папу, правда ли… Я не подумала о Джози…

— Мне понравилось идти домой одной, — вмешалась Джози. Она совершенно не понимала, что происходит, и ей вовсе не нравилось смотреть, как бьют ее сестру. — Не ругай ее, мамочка!

Слова Джози не успокоили Вайолет, а распалили еще сильнее.

— Ступай наверх, — закричала она младшей, замахиваясь на нее полотенцем, словно дочь была курицей, сдуру забредшей на кухню.

Джози побежала наверх, а Вайолет снова накинулась на Эллен:

— А теперь послушай меня, барышня, — проговорила она, и лицо ее исказилось от злобы. — Я возилась с тобой, когда ты не была нужна ни единой душе. Мне пришлось много пережить из-за тебя и твоей матери, будь она проклята. Но если ты еще раз обмолвишься хотя бы словом об этой истории, в особенности с отцом, я сдеру с тебя кожу живьем. Ясно?

Эллен не требовалось повторять. Теперь она совершенно точно знала, что этой женщине, которую она считала своей матерью, нет до нее никакого дела.

Глава четвертая

1963

— И что ты собираешься делать дальше, Эллен? — спросила Джози.

Был жаркий июньский воскресный полдень. Девочки сидели на камнях на пляже в маленькой бухточке, а предметом обсуждения было дальнейшее образование Эллен.

— Не знаю, — ответила Эллен, опуская ноги в лужицу воды, образовавшуюся за камнем. — Одна моя половина хочет в сентябре вернуться в школу, чтобы получать оценки «отлично», другая же хочет заработать денег.

— То есть, ты не хочешь работать на ферме? — спросила Джози.

Эллен заинтересовалась — а не мать ли велела ей задать такой вопрос?

В возрасте шестнадцати и четырнадцати лет, соответственно, девочки по-прежнему поразительно походили друг на друга. Кто-то из соседей назвал их «парочкой красоток с коробки шоколадных конфет». Растрепанные кудри остались в прошлом; теперь’ обе без устали заботились о своих золотисто-каштановых локонах и цвете лица, толстым слоем нанося защитный крем, чтобы кожа не стала смуглой и продубленной, как у отца. У обеих были блестящие темно-карие глаза, пухлые, красиво очерченные губы, отличные зубы и стройные, но не худощавые фигурки, так что их часто путали, когда видели поодиночке. Но когда они были вместе, разница сразу же бросалась в глаза.

Джози была хохотушкой и болтала без умолку, совершенно не умея сосредоточиться на чем-либо. Будучи, что называется, человеком настроения, она то впадала в меланхолию, то искрилась возбуждением, всегда готовая обидеться на любую критику в свой адрес. Она искренне полагала, что разбирается во всем лучше всех.

Эллен отличалась гораздо большей интеллектуальностью, прилежанием и, пожалуй, созерцательностью, предпочитая слушать, а не говорить. Людям нравилось то, что она проявляла к ним неподдельный интерес, да еще ее спокойная, но исполненная достоинства манера себя вести. Она вызывала доверие и восхищение, и местные жители часто восторженно отзывались о ее человеческих качествах.

Эллен стала молчаливой вскоре после того, как узнала правду о своей настоящей матери. Причиной послужил не столько шок от страшного открытия, сколько реакция мачехи на ее отчаяние и слезы. Несмотря на то, что тогда ей было совсем немного лет, Эллен поняла — эта женщина не испытывает к ней никаких добрых чувств, никакой привязанности, и поэтому старалась избегать стычек и неприятностей, оставаясь тихой и покорной.

Уже подростком Эллен осознала, что главной проблемой в ее отношениях с мачехой является ревность Вайолет. Мачеха хотела, чтобы Джози затмевала всех и вся, чтобы все любили и боготворили именно ее. Поэтому Эллен стала подыгрывать ей, постоянно пытаясь выдвинуть младшую сестру на первый план, стремясь не говорить и не делать ничего, что ожесточило бы Вайолет, и как можно реже попадаться ей на глаза. Что касается собственного мнения, то она научилась держать его при себе.

Все было бы намного хуже, если бы Эллен не нашла союзника в лице отца — тот всегда инстинктивно чувствовал, когда она хотела поговорить с ним, и тут же просил ее помочь управиться с каким-либо делом. Будучи человеком неразговорчивым, Альберт, тем не менее, с удовольствием выслушивал ее мнение по тому или иному вопросу, рассказы об успехах в школе. Когда Эллен добилась права продолжать обучение в средней школе Фальмута, он просиял от гордости и сказал, что это просто здорово. Чего оказалось достаточно, чтобы победить скептицизм мачехи.

Самое счастливое время для Эллен наступало тогда, когда она помогала отцу на ферме, и если бы не мачеха, она с готовностью согласилась бы провести остаток своих дней, работая вместе с ним. Но, разумеется, она не могла признаться в этом Джози, опасаясь, что та передаст ее слова Вайолет.

— Работать на ферме! — воскликнула она, поднимая брови, словно сама мысль об этом была слишком нелепой, чтобы относиться к ней всерьез. — Ни за что на свете!

Отказываться от своего подлинного призвания было обидно и больно. В глубине души она оставалась настоящей деревенской девчонкой, для которой высшее счастье состояло в том, чтобы жить на свежем воздухе, чувствовать на лице ветер, брызги дождя или солнечный луч и наблюдать, как растут вокруг кусты, деревья и трава. Она любила животных, ей нравилось выращивать овощи, водить трактор и даже доить коров. Она унаследовала не только внешность Пенгелли, но и семейную привязанность к земле. У Эллен было образование, которого им не хватало, она знала, что может выучиться и сделать ферму прибыльной.

Она подумывала о том, чтобы поступить в сельскохозяйственный колледж, а потом вернуться и работать рядом с отцом, но сознавала, что все это — пустые мечты. Ведь после того, как Джози не удалось по результатам тестов перевестись в среднюю школу, враждебность Вайолет только усилилась. И она бы отнеслась к решению Эллен остаться работать с отцом как к заговору, цель которого — лишить Джози ее доли наследства после смерти Альберта. Пребывая в дурном расположении духа, Вайолет часто отпускала ядовитые замечания по этому поводу.

Эллен все это казалось полной ерундой. Джози не проявляла ни малейшего интереса к фермерству, она мечтала только о том, чтобы удрать в Лондон и сделать карьеру фотомодели. К тому же Эллен и Джози были настолько близки, что даже если бы отец действительно когда-нибудь оставил ферму старшей, она бы позаботилась о том, чтобы Джози получила свою долю.

Искренняя дружба и любовь, которые связывали девушек, в то же время служили броней, защищавшей их от почти открытой обоюдной ненависти, которую испытывали их родители. Джози чувствовала, что отец недолюбливает ее, а мать терпеть не могла Эллен. Но когда они оставались вдвоем, все это отступало на второй план. Они были равными, им нравилось общаться друг с дружкой, нравились их приятели по детским играм, друзья и подруги; они прилагали все силы, чтобы не обращать внимания на недостатки отца и матери.

— Не понимаю, как ты можешь даже думать о том, чтобы провести в школе еще два года, — сказала Джози, спрыгивая в крохотную заводь за камнем и брызгая водой в Эллен. — Как только мне исполнится пятнадцать, я немедленно удеру оттуда.

Эллен облила водой сестру в ответ.

— И где же ты собираешься работать, в «Вулворте»? — Она произнесла это скороговоркой, мимоходом, не желая обижать сестру подчеркиванием ее неспособности к учебе. В конце концов Джози была капитаном школьной волейбольной команды и чемпионкой по плаванию. — Почему бы тебе не разузнать, как поступить на курсы секретарей? Тебе бы это понравилось, а с дипломом нетрудно получить хорошую работу в офисе.