РПЛ 2

Бывший демон медленно шагнул вперед, зазвенев цепями. Мобрин пожирал его глазами, и я видела, что его радует каждая рана, замеченная им на теле Хорвека: он с жадным удовольствием смотрел на глубокие кровавые мозоли от цепей, на израненные босые ноги, на лицо, покрывшееся бурой коркой из-за жажды и приступов одержимости.

-Я и впрямь слишком щедр, - нараспев произнес он. – Это не стоило ни пятидесяти золотых, ни пяти. Что за отребье, что за ничтожное создание… Жалкое положение для жалкого неудачника!..

Глаас, казалось, полностью сосредоточившийся на подсчете монет, нахмурился, услышав начало этой странной речи, но продолжил пересыпать золото в кошель. «Меня это более не касается, - говорил весь его равнодушный вид. – Начинайте ваши нечистые игры, а мое дело – забрать причитающиеся мне деньги и унести побыстрее ноги!». Но я знала, что старый разбойник не так уж корыстолюбив, и в глубине души не желал этого золота – что, впрочем, ничего не меняло.

-Дай-ка я рассмотрю тебя как следует, раб, - продолжал Мобрин, словно забывшись и не обращая внимания ни на кого, кроме Хорвека, замершего перед ним. – Что за отрепья, что за грязь… Наверняка ты вшивее бродячего пса. Но смотришь слишком дерзко! Или ты не понял еще, что я стал твоим хозяином?

Бывший демон слушал его, слегка наклоняя голову из стороны в сторону, как будто пытаясь уловить смысл слов Мобрина, и выглядело это откровенной насмешкой.

-Ты слышишь меня?! – вскричал толстяк, выходя из себя. – Не изображай, будто ничего не понимаешь! Ты мой! Я твой хозяин! На колени передо мной, ничтожество!

В ярости он вскочил из-за стола и встал перед Хорвеком, одежда которого немедленно стала казаться еще более грязной и изорванной в сравнении с шелковым узорчатым нарядом толстяка. Мы с Харлем испуганно отпрянули, но до нас Мобрину не было дело – его занимал только Хорвек, все так же прямо и спокойно глядевший на него.

-На колени передо мной! – все громче вопил купец-самозванец, побагровев до сизого оттенка. – Ты раб, презренный червь, грязь в сравнении со мной, и я теперь распоряжаюсь твоей жизнью!

-Да, - тихо ответил Хорвек. – Все меняется. И, быть может, изменится снова.

-Что? – не веря своим ушам переспросил толстяк, захлебываясь от злости. – Ты смеешь говорить со мной, как с равным? Ты ослеп или оглох? Я твой господин, ты принадлежишь мне целиком и полностью, слышишь?

-Полагаю, что это не так, - возразил Хорвек со слабой, но нескрываемой улыбкой на губах. – Убить ты меня не можешь. Ведь ты и сам раб, повинующийся чужим приказам. Мы, предатели, всегда так заканчиваем.

Слова эти, бывшие, по всей видимости, правдивыми, оказали на господина Мобрина сильнейшее воздействие: он издал яростный звериный визг, а затем ударил Хорвека невесть откуда взявшимся в его руках коротким хлыстом.

-Ты поклонишься мне! – визжал он, замахиваясь снова и снова. – Над тобой сегодня моя власть!

Брызнула кровь – должно быть, хлыст рассек Хорвеку лицо, но тот не издал ни звука, лишь пошатнулся. Разбойники невозмутимо пересчитывали золото, повернувшись к нам спинами, а Харль от ужаса упал на землю, уткнувшись носом мне в колени – бедняга решил, что Мобрин собирается обойтись подобным образом и с нами, когда ему наскучит первый раб.

Для меня самой стало странным то, каким сильным гневом отозвалось в моей душе унижение, которому подвергался Хорвек. От первых же презрительных слов толстяка, обращенных к демону, мое дыхание перехватило, лицо вспыхнуло, и мне подумалось, что я бы убила Мобрина, если бы только в моих руках имелось оружие. В тот миг, когда капли крови брызнули на траву, все вокруг меня утонуло в красноватом душном тумане. Словно издалека до меня донесся громкий голос, требовавший помощи, и я с удивлением поняла, что эти слова произношу я сама, а руку мне жжет черный огарок свечи. Я швырнула его на землю, продолжая яростно кричать, и последнее, что мне запомнилось до того, как духи ответили на мой призыв – удивленное лицо мастера Глааса.

А затем нас разметал в стороны столб огня, с ревом устремившийся в небеса, чтобы оттуда безжалостной волной обрушиться на шатер Мобрина. Я успела заметить, как покатились во все стороны разбойники, успев при том сдернуть со стола скатерть вместе с монетами. Харль рядом со мной отплевывался от мусора, набившегося в рот, и я, убедившись, что ему попросту опалило волосы да ушибло о землю, принялась искать взглядом Хорвека. Он нашелся неподалеку - поднимался на ноги, потряхивая головой, и я успела самодовольно подумать, что сумела верно использовать колдовской предмет, пусть даже действовала по собственному почину.

Разумеется, я ошибалась.

…Шатер пылал, языки огня напоминали то лепестки цветка, то крылья птицы, вот-вот готовой взлететь к небу. Ослепительное, почти белое пламя в единый миг вычернило траву, выжгло землю, и, глотнув раскаленного воздуха, я закашлялась, хоть густой дым клубился пока еще высоко вверху, не успев осесть на землю. Инстинктивно я отпрянула от жара, бьющего в лицо, и что-то темное, огромное, пылающее и дымящееся метнулось вслед за мной, появившись из облака пепла.

Не сразу я поняла, что вижу перед собой Мобрина. Черен он стал вовсе не из-за сажи и копоти – таковым было его истинное лицо. «Глаас не ошибся! – подумала я, замерев от ужаса. – Это демон!». Я видела раньше эту угольную кожу, покрытую мелкими чешуйками – у виселицы Таммельна, когда тело Рекхе по приказу господина Огасто вздернули за ноги, чтобы показать горожанам мертвого демона. Сбросивший личину Мобрин рычал от ненависти и метил в горло загнутыми когтями, которые наверняка располосовали бы мою шею, если бы Хорвек, очутившийся рядом на мгновение раньше, не заслонил меня своим телом. Толстяк, сейчас напоминавший хищного жирного ящера, страшным усилием заставил себя остановиться, и отдернул когтистые лапы от груди своего раба, словно обжегшись, хоть по его рычанию было понятно: вырвать сердце Хорвека он хочет более всего на свете.

Его кратковременное замешательство сослужило нам добрую службу: где-то высоко вверху, над нашими головами раскатился странный трескучий звук, переходящий в пронзительный стон – казалось, само небо кричит в отчаянии.

Я, запрокинув голову, увидела, что огненная птица, которая вот-вот собиралась взмахнуть крыльями и улететь, бьется, словно обезумевшая. В пламени, из которого она состояла, появились два сгустка тьмы – глаза, через которые духи огня искали что-то внизу, на выжженной земле.

Хорвек, видевший то же, что и я, коротко выругался, и не тратя времени на какие-либо объяснения, с неожиданной силой ударил Мобрина, также уставившегося в грозные огненные небеса. Тот, застигнутый врасплох, шипя и визжа, покатился по выгоревшей земле, подняв целое облако золы, подсвеченное красными искрами. В следующий миг Хорвек ногой отпихнул в сторону Харля, гаркнув тому на ухо: «Беги прочь!», а еще спустя один удар сердца я уже катилась по обрывистому берегу прямиком в реку – именно туда меня швырнули, ничуть не заботясь о том, что эдак у меня переломаются все кости. Но едва я только забарахталась в воде, пытаясь приподняться, как увидела, что огненное существо падает на меня, распластав огромные пламенные крылья. От него-то и пытался спасти меня бывший демон.

Проклиная мокрую одежду, стесняющую движения, я, спотыкаясь, бросилась прочь от берега, то ли ныряя, то ли попросту падая плашмя в воду. Река вскипела там, где ее коснулся огонь, и когда я вынырнула, кашляя и отплевываясь, все кругом затянуло паром, словно я очутилась в котелке с бурлящей похлебкой. Красное зарево окружало меня со всех сторон – пылал берег, трещали загоревшиеся камыши, и само небо затянуло огнем, как будто средь бела дня над рекой собрались закатные алые облака. С трудом я различала песчаный обрыв, хоть он был совсем близко, и не сразу поняла, что за дымящийся горящий клубок катится в воду. Но крики, переходящие в рычание помогли мне угадать: то были сцепившиеся Хорвек и Мобрин. Бывший демон и демон настоящий, опаленные колдовским огнем, яростно боролись друг с другом, словно не замечая бушующего вокруг пожара.