Пробужденные фурии

В основном.

Но опытным взглядом вокруг членов любой команды можно было заметить шепот локального сетевого трафика, робкие признаки электронной активности, которые деКомовцы носили с собой, как запах сигарет на одежде курильщика. Еще более опытным взглядом можно было отличить его от следов миминтов, а с правильными кодами – начать переговоры. Они просидели до самого рассвета, но в итоге Яд и Лазло умудрились связаться с тремя другими командами деКома, которые работали в Нечистой между нашей позицией и плацдармом в Драве. Между ними запели туда-сюда закодированные сообщения-пробои, чтобы установить личность и условия, и Ядвига откинулась с широкой тетраметовой улыбкой на лице.

– Имей сто друзей, – сказала она мне.

После краткого объяснения все три команды согласились, хотя и с разной степенью энтузиазма, прикрыть наш отход в пределах собственного операционного радиуса. Проявлять подобную щедрость – негласное правило поведения деКомовцев в Нечистой, ведь не знаешь, когда помощь понадобится тебе, но из-за соревновательного духа ремесла и конкурентной отчужденности согласие было неохотным. Позиции первых двух команд вынудили нас идти долгими крюками, и обе ворчливо отказались встречать нас или сопровождать на юг. С третьими повезло. Оиси Эминеску стоял лагерем в 250 километрах к северо-западу от Дравы с девятью тяжеловооруженными коллегами. Он тут же предложил выдвинуться навстречу и перехватить нас у радиуса прикрытия предыдущей команды, а затем довести до самого плацдарма.

– Сказать по правде, – говорил он мне, пока мы стояли посреди его стоянки и наблюдали, как из очередного усеченного зимнего дня вытекает солнечный свет, – нам самим не помешает передышка. Каша все еще не оправилась от всплеска на том форс-мажоре, с которым мы работали в Драве в ночь перед тем, как вы приехали. Она говорит, что в порядке, но когда мы на задании, прошивкой чувствуется, что не очень. И остальные тоже устали. Плюс за последний месяц мы сделали три кластера и двадцать с чем-то автономных юнитов. С нас пока хватит. Незачем испытывать удачу.

– Как-то чересчур рационально.

Он рассмеялся.

– Не суди нас по стандартам Сильви. Не все такие фанатики.

– Я думал, это само собой разумеется. Декомиссовать по максимуму, и все дела.

– Да, есть такое, – ироничная мина. – Так рекламируют малькам, ну и потом, да, софт – он естественным образом склоняет к избыточной работе. Отсюда и статистика жертв. Но в конце концов это всего лишь софт. Всего лишь прошивка, сам. Если подчиняться прошивке – что ты тогда за человек?

Я всмотрелся в темнеющий горизонт.

– Не знаю.

– Надо быть умнее, сам. Надо. Она тебя прикончит, если не будешь умнее.

В сгущающихся сумерках на другой стороне баббл-тента кто-то прошел и крикнул что-то на стрип-япе. Оиси улыбнулся и крикнул в ответ. Между ними прокатился смех. Позади я почувствовал запах древесного дыма – кто-то разжег костер. Это был стандартный деКомовский лагерь – временная надутая и затвердевшая баббл-ткань из запасов, которая так же быстро растворится, когда придет время выдвигаться. Не считая случайных ночевок в заброшенных зданиях вроде куэллистского поста прослушивания, я жил с командой Сильви в похожих условиях бо́льшую часть последних пяти недель. И все же Оиси Эминеску излучал расслабленное тепло, чем отличался от большинства деКомовцев, с которыми я до этого сталкивался. Он был без обычного конкурентного оскала.

– Давно этим занимаешься? – спросил я его.

– О, порядочно. Дольше, чем хотелось бы, но… – пожал плечами. Я кивнул.

– Но платят. Да?

Он кисло улыбнулся.

– Да. У меня младший брат учится на технаря по марсианским артефактам в Миллспорте, обоим родителям нужны новые оболочки, а денег нет. У нас сейчас такая экономика, что никакая другая работа не покроет расходы. А Мексек так обкорнал образование и пенсионную систему оболочек, что если не платишь, то так и сидишь.

– Да, с тех пор как я здесь был в последний раз, настала полная задница.

– Давно не был, а? – он не давил, в отличие от Плекса. Старомодная харлановская вежливость – он, видимо, решил, что если бы я хотел ему сказать, что отлеживал срок, то я сам бы к этому пришел. А если бы не хотел – ну, это все равно не его дело.

– Да, лет тридцать, сорок. Много перемен.

Он снова пожал плечами.

– К этому шло еще раньше. Все, что куэллисты выжали из первоначального режима Харлана, эти ребята урезали с самого начала. Мексек – просто очередной сменщик на посту.

– Этого врага убить нельзя, – пробормотал я. Он кивнул и закончил цитату:

– Только загнать, побитого, в пучину, и учить детей, чтобы они следили за волнами в ожидании его возвращения.

– Видать, кто-то невнимательно следил за волнами.

– Не в этом дело, Микки, – он смотрел на слабеющий свет на западе, сложив руки. – Просто с ее времен многое изменилось. Какой смысл свергать режим Первых Семей, здесь или еще где, если просто придет Протекторат и за все твои старания спустит на тебя чрезвычайных посланников?

– Что-то в этом есть.

Он снова усмехнулся, на этот раз без горечи.

– Сам, не что-то. А все. Это единственная и главная разница между сейчас и тогда. Если бы Корпус посланников существовал во времена Отчуждения, куэллизм бы не протянул дольше шести месяцев. С этими гадами сражаться невозможно.

– Они проиграли в Инненине.

– Ага, и часто они с тех пор проигрывали? Инненин – случайный сбой, глюк в системе, не более.

С ревом пронеслось воспоминание. Джимми де Сото кричит и царапает остатки лица пальцами, которые уже выдрали один глаз и доберутся до второго, если я не…

Я это заблокировал.

Случайный сбой. Глюк в системе.

– Может, ты прав.

– Может, да, – тихо согласился он.

После этого мы еще молча постояли, наблюдая за приходом тьмы. Небо достаточно расчистилось, чтобы показалась убывающая Дайкоку, насаженная на северные горы, и полная, но далекая Мариканон, словно медная монета, подброшенная над нашими головами. Распухший Хотей все еще скрывался за горизонтом на западе. Позади разгорелся костер. Наши тени в мечущемся красном свечении стали плотнее.

Когда стало слишком жарко, чтобы стоять рядом, Оиси ушел под вежливым предлогом. Я потерпел жар на спине еще минуту, затем повернулся и заморгал на пламя. С другой стороны присела пара людей из команды Оиси погреть руки. Дрожащие, нечеткие фигуры в жарком воздухе и тьме. Тихие голоса. Никто не смотрел на меня. Было непонятно, то ли это старомодные приличия, как у Оиси, то ли обычная деКомовская групповщина.

Какого хрена ты тут делаешь, Ковач?

Вечно эти простые вопросы.

Я оставил костер и прошел между баббл-тентами туда, где мы поставили три своих – дипломатично в стороне от Оиси. Легкий холод на лице и руках, когда кожа заметила внезапное отсутствие тепла. Бабблы под лунным свечением казались боттлбэками в море травы. Когда я дошел до того, где лежала Сильви, заметил из-за закрытого полога яркий свет. Остальные были темными. Рядом на свои парковочные стойки опирались под углом два жука, торча рулевым управлением и оружейными держателями в небо. Третьего не было.

Я коснулся панели звонка, поднял полог и вошел. У одной стены на спутанном постельном белье отскочили друг от друга Ядвига и Киёка. Напротив них у приглушенного иллюминиевого ночника лежала трупом Сильви в спальном мешке, с аккуратно отчесанными с лица волосами. У ее ног светился портативный обогреватель. Больше никого в баббл-тенте не было.

– Где Орр?

– Не здесь, – Яд сердито поправила одежду. – Мог бы додуматься постучать, Микки.

– Так я постучал.

– Ну тогда мог бы постучать и подождать.

– Прости, я не подумал. Так где Орр?

Киёка махнула рукой.

– Уехал на жуке с Лазло. Вызвались патрулировать периметр. Мы решили проявить благодарность. Эти люди завтра вернут нас домой.