Страница 11 из 14
Поход хорезмийцев в Грузию
В 1225 г. Джелал ад-Дин объявил себя даже патроном закавказских земель – Рана и Ширвана [203]. Сделав подобный шаг, он хорошо сознавал, что ему не миновать войны с Грузией, – и после необходимой подготовки начал её первый [204]. Хорезмшах собрал большое войско и потребовал от Грузии подчинения. Джелал ад-Дин вторгся в пределы Грузии, разорил окрестности города Двина и направился на Гарниси, куда уже перед тем прибыло грузинское войско под начальством известного деятеля времен царствования Тамары – атабага Иванэ. Стоявшие в Гарниси грузинские отряды ожидали подхода вспомогательных сил. Хорезмшах разгадал замыслы грузинских военачальников и нанес удар первым. В битве грузины потерпели поражение. Джелал ад-Дин взял Двин, привел свои войска в порядок и двинулся на Тбилиси. В декабре 1225 г. Джелал ад-Дин подступил к Тбилиси и взял его, воспользовавшись предательством мусульманской части населения города. Хорезмшах с фанатической жестокостью истреблял… [205] грабил и разрушал богатый город. Тем временем грузинское войско, оправившись от неудач, перешло в наступление. Грузины взяли Тбилиси и истребили гарнизон Джелал ад-Дина. Теперь уже против Джелал ад-Дина восстала не только Грузия, но даже мусульманские земли – Рум, Шам и Хлат. Он настроил их против себя. Их правители вступили в переговоры с царским двором Грузии [206], предложив ему план совместной борьбы против хорезмшаха. Джелал ад-Дин постиг замысел врагов и решил разбить их поодиночке; прежде чем союзники успели собраться вместе, Джелал ад-Дин вторгся в Грузию. Битва произошла в Болниси в начале 1228 г. Джелал выиграл её, опять овладел Тбилиси и быстро возвратился под Хлат [207], но нового похода в Грузию он предпринять уже не успел. В 1230 г. Джелал ад-Дину сообщили, что монголы подступили к Иранскому Азербайджану. Хорезмийский правитель не смог собрать сколько-нибудь значительных сил, способных противостоять врагу, и вынужден был бежать. Лишенный свиты и войск, он погиб во время бегства. Джелал ад-Дин был талантливым полководцем и смелым воином, но организовать сопротивление монголам на Ближнем Востоке он не мог. Хорезмийский правитель пришел сюда как завоеватель. Еще отец Джелал ад-Дина, Мухаммед, намеревался завоевать Ближний Восток и грозил багдадскому халифу отнять у него столицу. Поэтому монголов, преследовавших Мухаммеда, а затем и Джелал ад-Дина, считали своими союзниками не только христианские народы, но и мусульманские владетели [208]. Пятилетнее хозяйничанье Джелал ад-Дина подорвало силы народов Ближнего Востока и Закавказья и способствовало военному и политическому успеху монголов [209]. Если столько государств рухнуло под монгольским напором, значит, эти государства не обладали внутренней силой. Осознание этого факта открылось не всем. Врач Абд ал-Латиф из Багдада (ум. 1231–1232) [210] знал, почему хорезмийцы уступили монголам. «хорезмшах Мухаммад ибн Текеш был вор и насильник, а его солдаты были сбродом <…> большинство из них были тюрки [211] либо язычники, либо невежественные мусульмане <…>. Он имел обыкновение убивать часть племени, а оставшихся брать к себе на службу, и сердца их были полны ненависти к нему. Ни по отношению к своему собственному народу, ни по отношению к врагам он не вел осмотрительной политики <…>. И вот выступили против него эти татары. Все сыновья одного отца, с одним языком, одним сердцем и одним вождем, которому они повиновались» [212]. Выходит, монголы победили хорезмшахов не только на поле боя, но и в душах жителей Бухарии. В певую очередь веротерпимостью и законностью. Лев Гумилёв в связи с такими противоречивыми известиями считает всё это частью «черной легенды» о Монгольской империи. А иранское население, как пишут другие аналитики, сократилось не только из-за монголов и армий Тамерлана, но и из-за затяжной засухи в этом регионе, вызванной малым оледенением 1350–1850 гг. [213]. Вот посмотрим классические рассуждения и выводы европейских авторов на эту тему. Гарольд Лэмб. «Чингисхан – властелин мира», изд-во «Центрполиграф», Москва, 2003 г. В Европе уже более 50 лет книга Г. Лэмба считается классической по биографии Чингисхана. В книге рассматривается борьба двух противоположных суждений о деятельности Чингисхана: как о жестоком злодее и как о прогрессивном преобразователе мира. Автор писал: «О его победах главным образом писали его враги. Настолько разрушительным было его воздействие на цивилизацию, что фактически для половины мира жизнь началась заново» [214]. И далее: «Весь порядок вещей, хочешь, не хочешь, менялся, и среди выживших после монгольского завоевания мир воцарился на длительное время» [215]. «Мир под властью монголов, так же как когда-то под властью римских императоров, дал возможность цивилизации сделать скачок на новую высоту» [216]. И в заключение: «Неистощимое любопытство относительно дальней Азии не давало покоя европейцам… Колумб плыл, чтобы достигнуть не берегов Америки, а земли Великого хана» [217]. Джон Мэн. «Чингисхан», изд-во «Эксмо», Москва, 2006 г.
Оценкой жестокости Чингисхан при штурме городов Средней Азии превзошёл персидских летописцев. Если Ибн ал-Асир утверждал, что при штурме города Мерва было вырезано 700 тысяч жителей, то согласно Д. Мэну было погублено 1,3 млн человек, через полгода, при подавлении восстания жителей города, было уничтожено ещё 100 тысяч человек, а через 6 месяцев, при третьем штурме города, было уничтожено всё оставшееся население, кроме 10–12 человек [218]. Далее автор рассуждает: «Во всём Хорезме имелось 20 крупных городов, в которых жило в среднем по 100 000 человек в каждом».
Для справки. В это время, например, в Бухаре, не менее значимом городе, по данным историка Вассафа, числилось всего 16 тыс. человек. Кто из них прав? Вот такая арифметика. И вообще, Джона Мэна довольно аргументированно критикуют: ну просто нереально, даже просто неадекватно ведут себя все эти запредельно многочисленные жители города Мерва, потеряв более миллиона человек, имея разрушенные стены. Они тем не менее в кратчайшие сроки снова скапливаются на месте пепелища, причём зная, что оккупанты всё ещё громят страну. И второй погром с тотальной резнёй снова не идёт им впрок. Они с таким же результативным и малопонятным энтузиазмом снова сбегаются в это не самое безопасное место, чтобы повторить кровавую процедуру по третьему кругу. И несмотря на все эти комментарии, тот же автор и в той же книге, предваряя всю эту свою же мрачноватую историю, пишет: [219] В катаклизме 1219–1222 гг. погибло свыше миллиона [220] жителей Средней Азии, были уничтожены великие города, а государство рассыпалось на обломки. Это попытка докопаться до истины или опора на мусульманскую летопись, игравшую роль страшилки? На самом деле это более сложное явление, довольно подробно описанное Дмитрием Песковым [221]. Метафорические измышления о нашествии, сопряжённые с эсхатологическими ожиданиями, характерны для всех стран, которых коснулось нашествие, вне зависимости от времени пребывания на конкретной территории монгольских войск и степени сопротивления местного населения. При описании монгольских нашествий хронистами самых разных стран использовались на удивление похожие приемы. Эти приемы, безусловно, не являлись исключительной «привилегией» именно XIII века. Сам расцвет жанра «плачей» по городам на Арабском Востоке, например, относится к XII веку, когда описывались бедствия городов Андалусии, некогда процветавших под началом арабов-мусульман, а позднее пришедших в упадок в результате варварских христианских завоеваний. Описания такого рода, как правило, строятся на контрасте: город – эталон процветания и изящества после покорения жестокими иноземцами превращен в груду развалин, где скачут реально одинокие газели или другие представители местной фауны. Даже в этом противопоставлении заключен стереотип, указывающий на традицию. В чисто литературном плане авторами могли использоваться гиперболы, метафоры или, как на Руси, псевдореалистические описания [222]. И всё-таки чего-то этим данным не хватает. А именно сравнительного анализа, сопоставления данных с другими разрушительными войнами. Ну, возьмём для примера Тридцатилетнюю войну в Европе (1618–1648) [223]. Согласно оценкам [224], население Чехии за время войны сократилось с 2 000 000 до 700 000 жителей [225]. А в Германии с 17 000 000 до 10 000 000 [226]. Для Чехии и Германии результаты никак не лучше, чем для Венгрии и Китая от тех же монголов. Правда, отмечается, что это была последняя религиозная война в Европе, принесшая много бед. И до самого начала Наполеоновских войн в Европе таких потерь больше не было. Однако и в колониях тоже было далеко до идиллии. Пока после 30-летней войны в Европе росли новые империи, прежде всего Российская, Британская и Французская, рушились цивилизации Америки. И это тоже надо иметь в виду. Ведь что, собственно, произошло с древними цивилизациями? Европейская колонизация прервала естественный ход развития индейцев. Большое число индейцев Северной Америки было истреблено колонизаторами, многие племена переселены из традиционных мест обитания в резервации США и Канады. По подсчётам Бюро переписи населения США, всего в Индейских войнах в период между 1775 и 1890 годами погибло 45 000 индейцев. Вся, однако, численность индейцев, населявших нынешнюю территорию США и Канады, сократилась с 4 миллионов в период до начала масштабной европейской колонизации до 200 тысяч к началу XX века. Прямо скажем, эти строчки написаны не для обвинений кого-то, а для того, чтобы показать: путь развития был нелёгок в принципе. И если к своим грехам европейское подсознание привыкло, то азиатские ему кажутся просто запредельными. Хотя, опять же, зачем ходить за примерами в Азию? Чтобы лучше уяснить извилистый ход нашей цивилизации вообще, лучше всего сравнить империю монголов с империей Британии. Которая чаще других напоминала всему миру о своей демократии и большом человеколюбии.