Страница 74 из 129
Получив разрешение, слуга Фемиды отстранился, пропуская вперед Льва Николаевича.
Приветствуя столь важных посетителей, капитан Петров встал с места и протянул руку для приветствия; потом, по-видимому, узнав под дорогим итальянским костюмом своего ночного задержанного, замер, а когда тот проигнорировал его протянутую руку, сделал жест в сторону стула, куда посетитель, собственно, уже сел.
Лев Николаевич хранил молчание. Двое его сопровождающих вошли и остались стоять, не давая этим сесть и капитану.
- Еще раз здравствуйте. Меня зовут Федор Алексеевич Иваницкий, – как на докладе или в суде, хорошо поставленным голосом начал свою речь юрист. – Моего клиента вы уже знаете, имели честь познакомиться сегодня ночью. Будьте добры, Владимир Валерьевич, уточните: вы или закон в вашем лице имеете, какие-либо претензии к моему клиенту?
- Нет, – оторопело глядя на Федора, ответил капитан. По его реакции было видно, что к столь любезной речи он не привык. – Мы его ночью отпустили, поскольку его показания подтвердила потерпевшая, на которую он ссылался.
- Замечательно, что у вас нет претензий к моему подопечному, поскольку его доброе имя известно многим почтенным людям нашего города и даже страны, в том числе помощнику генерального прокурора, который имел честь рекомендовать наши скромные персоны для встречи с вами. Так вот. У моего клиента есть, конечно, недовольство тем, что его при задержании протащили лицом по земле, и мы, возможно, должным образом оформим эти побои в ближайшее время, но основной моральный ущерб ему нанесло разочарование в доблести нашей славной полиции. Вы, капитан Петров, подорвали уважение одного из достойнейших граждан нашей великой и любимой страны к столь ценному, важному и доблестному ее властному органу.
Искренность адвоката была неоспорима. Только тот, кто хорошо знал Федора, мог бы понять, что он устроил спектакль одного актера и юродствует, но на неподготовленного человека, судя по виду капитана, это производило неизгладимое впечатление.
- Почему я? – поразился капитан, заерзав в кресле и, похоже, понимая, что он стал одной из основных фигур, порождающих несправедливость в галактике.
- Потому что, Петров, – Федор был очень неплохой психолог, он почувствовал, что своим вопросом капитан косвенно признал свою неправоту, и обратился к нему просто по фамилии, как учитель обращается к ученику, – потому что при задержании, после которого вы производили дознание, у моего клиента пропала определенная сумма денег, часы, которые стоят столько, сколько составляет ваша тридцатилетняя официальная зарплата, и главное – мобильный телефон со списками важных контактов, в том числе министра и генералов вашего ведомства. Или кто-то из ваших доблестных стражей правопорядка решил сохранить эти контакты, чтобы на досуге общаться со столь уважаемыми обществом людьми и докладывать им, что наша полиция нас неустанно бережет? – Тон Федора так давил на капитана Петрова, что тот откинулся в кресле и его лоб покрылся испариной.
Лев сидел с безучастным видом, считая ниже своего достоинства смотреть в сторону капитана.
- Так что, значит, у гражданина… господина, то есть, фамилию не помню… – начал систематизировать полученную информацию мент.
- Фамилия не столь важна для диалога, и лучше ее не произносить вслух в этом учреждении, – осадил его Федор.
- Понял! – Лицо капитана стало из нежно-розового светло-зеленоватым. – Значит, уважаемому вещи не вернули?
- Точно! – обрадовался Федя и взмахнул руками: как, мол, хорошо иметь дело с понятливым человеком!
- Сейчас разберусь, – решительно заявил капитан и, вскочив на ноги, ринулся к двери. – Подождите немного, сейчас все решим!
Лев Николаевич, наконец, удостоил его взгляда, от которого полицейский замер на месте, а потом постарался проскочить мимо бочком, но возле выхода его остановила фраза, брошенная тихим голосом.
- Чай организуй, – тоном царя, помиловавшего глупого, но старательного холопа, распорядился господин Образцов.
Капитан замер, осмысливая фразу и не сразу решившись пошевелиться, потом обернулся, глядя, как кот из мультика про Шрека. Его немой вопрос был адресован Федору. Тот интенсивно закрутил кистью руки, как будто вращая какой-то маховик. Капитан понял.
- Сейчас решим, – преданно сообщил он и скрылся за дверью.
Никто из присутствующих в комнате не проронил ни слова. Ситуация еще не решилась до конца, а все эти люди были достаточно опытны, чтобы не делать скоропалительных выводов.
Ждать пришлось довольно долго. Только минут через десять в кабинет, предварительно постучавшись, зашел сержант, которому Гена милостиво открыл дверь. Присмотревшись, Лев узнал его: именно этот сержант ночью конвоировал его в КПЗ и обратно. Сейчас служивый выступал в новом обличии – официанта. В одной руке он держал три подстаканника со вставленными в них гранеными стаканами (в таких обычно в советское время подавали чай в поездах), а в другой нес прозрачный пакет с овсяным печеньем.
- Разрешите? – попросил он почтительным тоном.