Страница 2 из 74
Снова она увидела своего возлюбленного Калара, чье лицо было искажено ужасом и отвращением.
Укол горечи пронзил ее. Ведь все это было ради него? Как он мог не понять этого?
На самом деле Элизабет просто не знала, зачем она пришла сюда. Казалось, что-то звало ее к логову ведьмы, и девушка не могла сопротивляться этому зову. Словно невидимый поводок, надетый на ее шею, неумолимо тянул к пещере Хегтесс.
Нога Элизабет запуталась в искривленных корнях, похожих на жилистые руки. Лодыжка подвернулась, и девушка, сморщившись от боли, неуклюже упала, зарывшись руками в гнилую листву. Насекомые и черви, извиваясь, поползли по ее коже. Содрогнувшись от отвращения, она высвободилась из переплетения корней и встала на ноги.
Ее глаза испуганно расширились, когда она увидела перед своим лицом куклу-тотем. Элизабет была уверена, что еще секунду назад куклы здесь не было.
Она покачивалась меньше чем в двух футах от лица девушки, и Элизабет в страхе отшатнулась назад, ее большие глаза расширились от испуга.
Кукла висела на ветке, словно труп, болтавшийся на виселице. Она представляла собой грубо сделанную фигурку женщины, изготовленную из дерева, костей и волос, и скрепленную полусгнившими сухожилиями. Кукла смердела, как тухлое мясо, и Элизабет в отвращении закрыла рукой нос и рот. Грудь тотема была выкрашена чем-то вроде засохшей крови, гирлянды бусин, ракушек и пальцевых костей свисали с простертых рук и ног куклы. Пальцы куклы были сделаны из веток, и на ней была юбка из сухой травы и колючек.
Лицо куклы обрамляли темные волосы, похожие на человеческие, в них ползали вши. Кожа, вероятно, человеческая, и потемневшая от времени, была натянута на деревяшку, грубо вырезанную в форме человеческой головы, и Элизабет ощутила тошноту, увидев личинок, ползавших под кожей. Рот куклы изображал широкий разрез, наполненный человеческими и звериными зубами, вместо глаз были выжжены два отверстия. Два гнилых желудя представляли глазные яблоки, еще два разреза ниже изображали ноздри. По этим разрезам ползали жирные мухи. Лицо будто злобно ухмылялось ей, и Элизабет едва сдерживала волну нараставшей паники при виде куклы, качавшейся туда-сюда перед ее лицом.
Стараясь не приближаться, Элизабет осторожно обошла куклу-тотем. Она увидела и других - с веток свисали десятки зловещих кукол, и каждая из них была ужасной пародией на человека. У некоторых из голов торчали изогнутые рога, другие почернели от огня. У иных в глаза были вбиты ржавые гвозди, или отвратительные ошметки плоти были обернуты вокруг шей, словно шарфы, на некоторых еще виднелись клочки кожи и волос.
Решительно устремив взгляд вперед, Элизабет пошла дальше по извилистой тропинке. Наконец она вышла к пещере. Порыв ветра с воем вырвался из глубины пещеры, принеся с собой зловоние гнили и разложения.
Над пещерой возвышалось гигантское дерево, распростершее свои изогнутые корни, скользкие от смолы, похожей на кровь. Это очень старое дерево росло на каменистом холме, его толстые корни крошили камень и обрамляли вход в пещеру, словно массивные колонны. В узком туннеле была лишь тьма.
Ворон, сидевший над входом, повернул голову и посмотрел на Элизабет одним желтым глазом. Птица каркнула, ее голос был хриплым и страшным. Из пещеры послышался шепот, донесшийся до слуха Элизабет словно дыхание гнилостного ветра.
- Зайди, дитя…
Элизабет вздрогнула, не понимая, действительно ли она слышала эти слова, или вообразила их. Ее внутренний голос кричал в ужасе, умоляя ее повернуться и бежать, бежать из этого ужасного места, но она не могла. Словно незримый поводок тянул ее внутрь пещеры.
Черный ворон посмотрел на нее, и Элизабет почувствовала, как ее окатила волна злобы и голода пожирателя падали. Она содрогнулась, когда ворон взлетел, хрипло закричав. Хлопая черными крыльями, страшная птица полетела во тьму пещеры.
Невидимый поводок тянул все сильнее, преодолевая последнее сопротивление. Рыдая, Элизабет вошла в пещеру.
Она вытянула руки, касаясь холодных сырых камней. После десятка робких шагов в темноту туннель повернул вправо, оставляя дневной свет позади, а впереди было видно тусклое сияние свечей вдоль стен. Девушка увидела, что камень вырезан в форме демонических изображений, скачущих рогатых фигур, обнаженных суккубов и чешуйчатых псоглавцев, вовлеченных в разнообразные ужасные оргии. Элизабет быстро отвела взгляд.
Перед ней открылась пещера. Ее глубины были скрыты во тьме, но толстые свечи, источавшие зловонный черный дым, освещали ее центр. Корни гигантского дерева проникали сверху в пещеру, словно руки мертвецов. С потолка свисали и более пугающие вещи: ободранные тушки зайцев, с которых капала кровь, судорожно дергавшиеся грызуны и летучие мыши, насаженные на крючья, и десятки медленно покачивавшихся кукол-тотемов, которые злобно ухмылялись ей.
Под этими жуткими украшениями, скрестив ноги, на гнилой подстилке из соломы и облезлого меха, сидела ведьма Хегтесс.
Она сидела, склонив голову, и нечесаные грязные космы седых волос закрывали ее лицо, словно погребальная вуаль. Ее иссохшее словно скелет тело было облачено в сырые зловонные одеяния, в своих руках, похожих на птичьи лапы, ведьма сжимала куклу.
- Подойди ближе, дитя мое… - прошипела Хегтесс.
Элизабет хотела бежать, но ее тело перестало подчиняться ее воле. Вопреки своему желанию она подошла к ведьме. Девушка чувствовала себя марионеткой, двигавшейся по прихоти кукловода.
- Нет… - прошептала она, слезы лились по ее щекам, и все же она делала то, что велела ей Хегтесс.
- Не пытайся бороться, - сказала ведьма. - Тебе же будет легче, если не станешь сопротивляться.
Жестом колдунья приказала Элизабет сесть напротив. Девушка покачала головой, но обнаружила, что вопреки своей воле садится на подстилку перед страшной старухой.
- Такая молодая… - прошипела ведьма, прикоснувшись иссохшей рукой к гладкой словно фарфор щеке Элизабет.
- Значит, ты все-таки использовала по назначению яд, который я дала тебе? - сказала Хегтесс.
Элизабет не ответила, но ведьма, казалось, и не ждала от нее ответа, усмехаясь и бормоча что-то себе под нос. Девушка сидела как статуя, не в силах пошевелиться, на ее лице двигались только глаза.
Она бросила взгляд на тотем на коленях ведьмы. Вместо глаз на лице куклы были приколоты живые жуки, дергавшие лапками в тщетных попытках освободиться с булавок, на которые их накололи. Руки-веточки куклы были липкими от крови, и по ним ползали жирные мухи.
- Похожа, да? - усмехнулась старуха.
Ведьма расхохоталась, увидев, что девушка поняла.
Кукла изображала саму Элизабет.
Черные волосы, пришитые к голове куклы, принадлежали ей. Изорванное одеяние тотема было лохмотьями того старого платья, которое Элизабет выбросила прошлой зимой. Кто знает, какие еще части куклы были связаны с ней? Обрезки ногтей? Кровь? Что это значит?
Она попыталась отодвинуться, когда ведьма потянулась к ней, но не смогла. Элизабет продолжала сидеть неподвижно, словно статуя, не в силах пошевелить ни единым мускулом, не в силах даже закричать.
Когда Хегтесс прикоснулась пальцами к вискам Элизабет, девушку пронзила обжигающая боль, нахлынуло неодолимое головокружение. Казалось, что земля уходит из-под ног, а глаза охватил ослепляющий огонь.
Откуда-то она услышала жуткий вопль животного, страдающего от ужасной боли, и начала долгое, долгое падение во тьму…
Под сенью высоких буков с серебристой корой проезжала колонна охотников, по двое в ряд. Дворяне, ехавшие во главе группы, вооруженной крепкими копьями с листовидным наконечником для охоты на кабанов, были мрачны. Огромные мастиффы, чьи могучие тела были защищены броней, бежали рысью рядом с конями своих хозяев.
Далеко впереди охотничьего отряда десятки крестьян-загонщиков с собаками прочесывали лес в поисках дичи. В отличие от боевых мастиффов эти крестьянские дворняги были такими же тощими, паршивыми и жалкими, как простолюдины, державшие их поводки. Но и от них была польза. Эти полуголодные псины искали следы огромных кабанов, водившихся в Арденском лесу, и когда зверь был найден, крестьяне со своими дворнягами должны были гнать кабана туда, где ждали благородные господа.