Страница 100 из 110
Мы с Этелхартом стояли в центре ритуального круга, одетые лишь в сияние, которое, однако, не позволяло видеть нашу наготу. Мы, восторженные, наблюдали, как наполняются счастьем все, кто был здесь. Я ощущала над головой некоторую тяжесть. Глянув на истинного, я увидела, что над ним сияет корона из золотого света.
- Мой господин, вы коронованы, – с улыбкой сообщила я Аден-Драйку.
- Как и вы, моя госпожа! – радостно ответил дракон.
Я едва сдержала порыв поднять руки и пощупать корону: как можно потрогать свет?
А в следующий миг кто-то ликующий огласил зал:
- Да здравствуют император и императрица!
И сотни голосов подхватили, единогласным хором повторив:
- Да здравствуют император и императрица!
Я смутилась и глянула на Высшего оборотня. Этелхарт нахмурился, было видно, что его не слишком привлекает перспектива властвовать над этим и каким-либо другим миром. Он всю жизнь был защитником, воином – служил Совету, выполнял поручения, охранял, стоял по мере сил на страже справедливости.
«Этелхарт, корона сама по себе не является злом. Всё зависит от тебя. Может, став императором, ты быстрее сможешь восстановить мир и спокойствие в этих землях? Мудрый Совет Старейшин убережет тебя от недальновидных поступков, как и мой проснувшийся дар провидения!»
Истинный посмотрел на меня с такой нежностью и благодарностью, что защемило сердце. Развернув меня к себе, он прошептал, но я отлично расслышала, ведь он говорил сердцем:
- Я люблю тебя, Анна-Мария, ты даже не представляешь, как я тебя люблю!
- Представляю… Я люблю тебя, Этелхарт!
Гремели славословия, а мы слились в самом нежном поцелуе, какой только можно вообразить! Я была безумно счастлива, неописуемо! И уже почти забыла, что со мной произошло совсем недавно.
Воспоминание кольнуло легкой тревогой: «Где, интересно, Колдер, Наос, Дамиан? Не могу представить, чтобы они радовались со всеми».
Я прервала поцелуй и оглядела зал, ища глазами эту троицу. Но первое, что мне отчетливо высветилось, это истинные пары: каким-то чудом во время ритуала половинки оказались рядом друг с другом, будто сила направила их. Пар было не много, но их огонечки сверкали ярко и горячо: демоны с демоницами, тигры, мустанги…
- Этелхарт! – воскликнула я, – Аллин и Шаэлин – истинная пара! Я это вижу, слышишь?!
- Я этого не знал, Энн-Мари, да и не было времени узнать, – немого растерялся дракон. – Я вернулся в замок, совсем немного опоздав, тебя похитили. Всё, что я знаю, так то, что Аллин нашел Шаэлин где-то далеко от ваших покоев, и на его руках она пришла в себя… Да, это чудесно! Я буду теперь спокоен за неё.
Глаза мои затуманились, и возникло видение.
…Аллин проснулся в своей спальне гостевых покоев от сверлящей боли в висках. Жгучая пульсация выворачивала мозг до тошноты, до зубовного скрежета. Оборотень не мог понять, в чем дело, – у него никогда не болела голова, а тем более, так мучительно. Нужно было что-то предпринять – например, найти доктора Колдера, пусть считает и поскорее уберет эту «порчу». Мустанг выпил воды и, покачиваясь и сжимая голову, со стонами вышел из покоев в коридор.
Он ожидал абсолютной предутренней тишины, но откуда-то снизу доносился неприятный гул-скрежет-шум, противоестественный для замка. Удивленный, Аллин отправился проверить, в чем дело, позабыв о своем намерении найти доктора.
Быстро идти он не мог: головная боль приносила немыслимое, совершенно незнакомое доселе страдание. И когда оборотень спустился, наконец, вниз, он был шокирован тем, что увидел в конце коридора: в огненном портале исчез Колдер, а затем темная фигура, отшвырнувшая кого-то к стене, вступила в круг, утаскивая с собой бездыханную Анну-Марию. Через мгновение портал сузился, потускнел и совсем растаял в воздухе.
От боли у Аллина темнело в глазах, но он всё же старался как можно быстрее добраться до хрупкой фигурки на полу, он уже узнал в ней Шаэлин. Девочке столько пришлось пережить!
Встав перед ней на колени, Аллин убрал с лица золотые волосы, расправил сорочку: задравшись, та обнажила стройные красивые ножки. Оборотень присмотрелся – кажется, Шаэлин дышала, нежный ротик был приоткрыт. Лицо не было уже бледно-зеленым, как раньше, на щеках проступил легкий румянец. Он приложил ухо к груди: сердце медленно, но отчетливо стучало.
Беззащитная невинная красота заставила сильнее биться сердце горячего мустанга. От прикосновения к нежной грудке перехватило дыхание, руки сами скользнули по бедрам девушки – сквозь тонкую ткань пальцы ощутили бархат горячей гладкой кожи. Сам собой вырвался стон. Непостижимым образом головная боль прошла, да Аллин и забыл о ней, он этого не заметил.