Пешки

– Прекрати! Я такими вещами не мараюсь. Зачем? А вот теперь выслушай и подумай, Захар. В самый разгар событий на Майдане радикалам стал платить анонимный источник.

Суммы были огромными! И, знаешь, за что платили? За то, чтобы сделать жителей Донбасса крайними, спровоцировать их на вооруженное противостояние. Русофобия, дружба с москалями, снос памятников. Ну разве непонятно, что это явная провокация? Кто платил, хрен знает. Но платит обычно тот, кому это выгодно. Украина? А зачем нам всем сдался этот вооруженный конфликт? На Донбассе ведь все было спокойно. Ну сменилась власть. Да и хрен с ним! Главное, чтобы работа была да деньги, платили. Так ведь у вас думают многие шахтеры. Подожди, не перебивай, дай досказать, – попросил Миха, увидев желание Захара вступить в разговор. – Теперь давай предположим, что платила Россия. Да-да, как бы странно это ни звучало, но Кремлю как раз-таки было выгодно, чтобы на Украине был хаос. После захвата Крыма было много недовольств и претензий к России, мировая общественность негодовала. И тут начался военный конфликт, и все как-то поутихло: Крым ушел на второй план. Попомни мои слова, про него скоро совсем забудут. Следующая выгода – это наличие своей армии на Украине.

Согласись, что так и есть! В твоем городе русских военных нет, но дальше, ближе к границе, русских бойцов предостаточно. Но, чтобы иметь незаметно свою армию, необходимо создать плацдарм – Донбасс идеально подходит для этого плана. Но опять же: пока все тихо и спокойно, спрятать армию не представляется возможным. Происходит следующее: неуправляемые радикалы разжигают толпу – этому стаду объяснять долго не нужно. Они начинают реветь и требовать уже от новой власти действий. А новому президенту сразу ругаться с теми, кто привел его к власти, никак нельзя – он соглашается. Вуаля! Русофобия, снос памятников, обвинение жителей Донбасса в дружбе с Россией. Ну что скажешь, как тебе такой сценарий, Захар? Давай еще выпьем. – Миха разлил водку.

– Да, интересно, ты прям настоящий политолог. Но в твоих фантазиях есть одна большая нестыковка: если ты говоришь, что российская армия сейчас на Донбассе, то, как же ты собираешься нас побеждать? Москали же вас всех на завтрак съедят и даже не подавятся, – Захар громко смеялся и видел, как собеседник переменился в лице. – Дурак ты, Миха, слишком много думаешь, шел бы лучше воевать, раз оружие в руки взял. Да и нет у нас никакой российской армии, сами мы воюем. Если российская армия появится на Украине, то украинская армия перестанет существовать – начнется другая война. Все это понимают: в России на такие провокации не пойдут. В том, что они нас спровоцировали, возможно, ты прав. Но, ты знаешь, я благодарен им за это. Правильно сделали. Получается, именно они открыли нам глаза. Я сейчас смотрю, как вы нас стараетесь убить, как ваш вонючий президент прогибается под западных шакалов, и просто охреневаю, – Захар встал, – вы убиваете детей, женщин, стариков, а в Киеве этим восхищаются. Вас в десятки раз больше, у вас куча оружия, но у вас нет мотива победить. А знаешь почему? Потому что вы – твари продажные и не знаете, за что воюете.

– Ты следи за базаром, Захар, – медленно подходя к Захару, процедил Миха сквозь зубы.

– А то, что, убьешь меня? ни хрена ты меня не тронешь. Ты слово давал. Хоть ты и подстилка европейская, но слово ты сдержишь.

Захар увернулся от кулака, летевшего ему в челюсть, и в свою очередь, не глядя, ударил Михе по печени. Тот сделал пару неловких движений и упал в кресло, зажавшись от боли.

– Вот видишь, Миха, я же говорил тебе, чтобы ты не здесь сидел, а делом занимался, совсем форму потерял.

– Ну ты и сука, Захар, – простонал от боли Миха.

– Ты для чего меня звал-то? Явно не для того, чтобы я послушал эту хрень.

– Вы город скоро оставите, мой батальон будет его первым брать. В городе останутся ваши сподвижники. И ты же понимаешь, что мы с ними сделаем. Но мы можем закрыть глаза на их предательство при условии, что вы при уходе оставите оружие и технику.

– Вот твоя сучья сущность, Миха. Твой батальон будет брать город. Что брать, если нас там не будет. Вы только и можете, что безоружных побеждать.

– Захар, мне похрен твои оскорбления. Я сказал – ты решай. Не сделаете – я там такой террор устрою, весь город вырежу. И еще: я запомнил этот удар и твои оскорбления. Придет время – сочтемся.

Захар рассмеялся.

– Хорошо, я передам твои слова. А ты запомни, Миха: попадешься мне на пути, я убью тебя, даю слово.

Очнулся Захар возле своей машины. Он с трудом вспомнил, что его привезли так же, как и увозили. После того как БМП остановилась, его силой вытащили и стали избивать, он отключился от удара в голову. Тело сильно болело, но особых повреждений не было. «Ладно хоть не грохнули», – подумал Захар, заводя машину. Все еще было тихо: ни артиллерийских выстрелов, ни даже автоматных очередей… Местность, которая на протяжении нескольких месяцев ежедневно обстреливалась из всех видов оружия, сейчас была безмолвной. Это было очень необычно. Но едва Захар доехал до позиций батальона, как начался обстрел. В окопах он разыскал своего заместителя Егора. Тот, не обращая внимания на взрывы, сидел на перевернутом ящике и жал кнопки игровой приставки.

– Здорово, Егор! Докладывай обстановку.

– Здорово, братан. Вернулся, я уж думал все, больше тебя не увижу. Сам бы я хрен пошел бы, этим сукам не верю. Все тихо было, пока ты был там, а сейчас, как видишь, все по-прежнему: обстреливают нас и «случайно» попадают в город. Что с лицом-то?

– Не парься, с лицом порядок. «Укры» на штурм не собираются? Снайперов не слышно?

– Да какой там штурм! Их сейчас хрен заставишь, нового вооружения понавезли, вот и резвятся. Хорошо, что с меткостью у них проблемы, так бы нам тут туго пришлось. Говорю же, тихо было, пока ты не вернулся.

– Я не думаю, Егор, что с меткостью проблемы. Специально мирных обстреливают, чтобы их против нас обозлить, да и нас таким образом оттеснить хотят.

Грохот стоял страшный, но за время начала АТО ополченцы привыкли к обстрелам. Бойцы знали, что делать при артиллерийских обстрелах: не высовываться, не подвергать себя бессмысленному риску. Против летящих снарядов не было оружия, лишь укрытие позволяло остаться в живых. Когда человека накрывало залпом «Града» и по счастливой случайности его не поражало осколками, то его убивало взрывной волной и вакуумом, создаваемым в результате массированного взрыва. Выживший человек долгое время был в прострации – тяжелейшая контузия на долгое время выбивала его из строя. Жертвы были практически при каждом артиллерийском обстреле, были убитые и раненые.

После артиллерийской «зачистки» «укропы» начинали штурм позиций ополчения, поэтому бойцы не могли уходить с обороняемых рубежей. Авиация АТО в последнее время активизировалась и пристрелялась: боевые вертолеты с крупнокалиберными пулеметами на борту наносили серьезный ущерб ополчению и морально давили на бойцов. Первый сбитый самолет, несколько вертолетов, десятки отбитых атак, сотни убитых «укров», захваченная техника – все это поумерило пыл укрофашистов, но мощь группировки АТО с каждым днем увеличивалась. Позиции приходилось сдавать: свежие силы с численным перевесом в несколько раз на тяжелой броне методично штурмовали ополчение сразу же после артиллерийских «зачисток». Приходилось отступать, когда видели, что шансов сдержать натиск нет. Сдав блокпост, ополченцы уже на следующий день забирали его обратно, заставляя «укров» бежать, бросив вооружение.

Огонь не прекращался, но сместился на другую часть города. Захар спросил у наблюдателя, что происходит на позициях противника. «Укры» вели себя спокойно, и никакой подготовки к штурму замечено не было. Командир сказал Егору, что едет в штаб. Ехать во время артобстрела было опасно: шальной снаряд мог взорваться, где угодно. Не раз мирные жители погибали в своих автомобилях, не имея возможности среагировать и спастись. Захар вспомнил, что после очередного обстрела они патрулировали свой район города. Снаряд разорвался перед микроавтобусом, перевозившим людей. Два человека погибли, остальные пассажиры чудом остались живы. Целая семья была убита в своем автомобиле при подъезде к больнице, выйти никто не успел. Прямое попадание. Мужчина, женщина и двое маленьких детишек погибли мгновенно.