Венец скифского царя

– Если у вашей мамы проблемы с головой, нанимайте ей кого-нибудь или сами за ней следите, а я на это не подписывалась! У нас, между прочим, ортопедия, а не психиатрия!

Лена воспользовалась кратковременной передышкой и быстро покинула отделение. Ругаться с этой мегерой не входило в ее планы. На это не было времени.

Выходит, Катька еще дома… Проспала, зараза, так что сменщицу ее понять в общем-то можно.

Идти к Катьке домой Лене совершенно не хотелось, не хотелось вспоминать ту отвратительную вечеринку, но выхода у нее не было, нужно было вернуть пропуск, да и куртку жалко, хорошая куртка, дорогая и совсем новая.

Лена снова вышла на улицу и медленно пошла вдоль больничного корпуса к воротам, за которыми виднелась Катькина пятиэтажка. На душе у нее было какое-то неприятное предчувствие, вроде того, какое бывает перед тем, как испортится погода, или перед тем, как здорово наорет начальник.

Навстречу Лене тянулась цепочка людей – озабоченные женщины с набитыми сумками, оживленные студентки-медички. Ориентируясь на эту цепочку, Лена свернула в арку, соединяющую – или разделяющую – два здания, собственно больницы и какой-то двухэтажной хозяйственной постройки.

Возле входа в эту пристройку цепочка людей застыла, образовав небольшую толпу. Лена тоже невольно притормозила, увидела испуганное, бледное лицо светловолосой первокурсницы, ее широко распахнутые фиалковые глаза.

– Что случилось? – спросила она девушку сочувственно.

Она уже догадывалась, каким будет ответ, но не могла сама себе в этом признаться.

– Вон… – Студентка ткнула тонким пальцем с зеленым маникюром в самую середину толпы, где, как в центре тайфуна, образовалась гулкая тревожная пустота. Там, в этой пустоте, на свежей нежно-зеленой траве лежало что-то страшное, бесформенное, накрытое сероватой застиранной простыней.

– Что… что это? – вполголоса спросила Лена студентку, с которой у нее установился уже какой-никакой контакт.

– Девушку убили, – ответила та, не сводя глаз с простыни. – Вот так здесь ходишь каждое утро…

– Девушку? – переспросила Лена и тут увидела торчащую из-под простыни туфлю, точнее – женский ботинок-лофер. Черный лакированный ботинок с кокетливым бантиком.

Лена почувствовала, как ее обдало жаром.

Она вспомнила эти лоферы – Катька Супрунова надевала их при ней и еще хвасталась, как удачно и недорого их купила. И целый вечер в них так и проходила, налюбоваться не могла.

Значит… значит, вот почему Катька не пришла на дежурство! Вот что ее задержало!

– Она точно убита? – зачем-то спросила Лена студентку, когда к ней вернулся голос.

– Точнее не бывает! – ответила та и покосилась на Лену. – Что, знакомая твоя?

– Нет, – быстро открестилась Лена и на всякий случай отошла от студентки.

Но далеко она не ушла – тело под простыней притягивало ее как магнит.

Теперь она увидела, что пустота около трупа не так уж пуста. В ней переступали два человека, словно исполняли какой-то сложный этнический танец.

Один был солидный мужчина лет пятидесяти в ослепительно белом халате, с богатой седой шевелюрой, выглядывающей из-под крахмальной шапочки, с властным и уверенным лицом, какие бывают у президентов небольших южноамериканских республик и у заведующих отделениями клинических больниц.

Второй же был его полной противоположностью – низенький, кривоногий мужичок в сильно потертой и испачканной чем-то черным спецовке, с каким-то примятым лицом и вытаращенными бесцветными глазами.

Вальяжный мужчина в белом халате тыкал в своего оппонента крепким толстым пальцем и говорил рокочущим басом:

– На каком основании, Петушков, вы его переместили?

– Кого – его? – отозвался мужичок в спецовке, покосившись на труп. – Кого его, когда это она?

– Вы меня, Петушков, своими словами не запутывайте! – рокотал начальник. – Его – потому что труп! Так вот, я вас, Петушков, еще раз категорически спрашиваю – на каком основании вы его переместили с места преступления?

– Ни на каком ни на основании, а потому как находиться в щитовой посторонним категорически запрещено! О том в инструкции написано, и еще табличка имеется! Насчет техники безопасности, и вообще! А она – то есть он – однозначно посторонний! Поэтому и переместил! Увидел, что она… то есть он в щитовой лежит, и немедленно переместил! По инструкции!

– Вы, Петушков, слишком много на себя берете! Труп должен был до прихода полиции находиться на своем месте, потому как могут быть следы и улики!

– На каком же на своем? – возражал Петушков, подскакивая и размахивая руками, словно желая оправдать свою фамилию. – На каком же на своем, когда он там посторонний? Полиция полицией, а мне инструкцию соблюдать положено!

– Вы мне, Петушков, уже надоели со своей инструкцией! Вы переместили труп, а мне теперь с полицией разбираться! Как будто у меня без этого дел мало!

Тут сквозь толпу любопытствующих протолкались два хмурых мужчины в темных помятых пиджаках, один повыше и похудее, другой пониже и потолще.

– Где тут труп? – осведомился тот, что повыше.

– Вот! – Вальяжный мужчина ткнул пальцем в накрытое простыней тело. – А вы, я так понимаю, из полиции?

– Правильно понимаете. – Высокий махнул в воздухе удостоверением. – А кто его нашел?

– Вот этот вот человек. – Вальяжный тем же пальцем ткнул в сторону Петушкова. – Слесарь наш. Только он труп самовольно переместил из помещения на улицу… как будто он не понимает, что труп должен находиться на месте преступления! Еще, видите ли, на инструкцию ссылается!

– Подождите, мы с ним сами разберемся! – Высокий полицейский жестом как бы отстранил вальяжного мужчину и подступил к Петушкову:

– Фамилия!

– А я ее фамилии не знаю, – тут же открестился тот. – Я ее вообще никогда раньше не видел.

– Я вас не про чью-то постороннюю фамилию спрашиваю, а про вашу собственную. Ее-то вы, надеюсь, помните?

– Ее-то, известное дело, помню. Петушковы мы. И отец мой был Петушков, и дед… насчет прадеда не помню, но полагаю, что он тоже был Петушков.

– Ваши родственники меня не интересуют. Мне достаточно вашей фамилии. Значит, это вы нашли труп?

– Значит, я.

Высокий полицейский наклонился и жестом фокусника сдернул с трупа простыню. По толпе пронесся испуганный вздох. Полицейский оглядел зевак и строго проговорил:

– Кто-нибудь из вас знает… то есть знал потерпевшую? Кто-нибудь может определить ее личность?

И тут неизвестно откуда появилась та самая медсестра, которая только что сидела на посту в ортопедическом отделении. Только теперь она была не в белом халате, а в джинсах и бежевой курточке, отчего стала моложе и не такой строгой.

– Я знаю… знала. Это Катерина Супрунова, медсестра. На нашем отделении работает… работала.

– Супрунова… – повторил полицейский, записывая показания в блокнот. – А ваша лично как фамилия?

– Сомова я, Вера. А только при чем здесь я? – заволновалась медсестра. – Я вообще только сейчас сюда подошла, у меня дежурство было на отделении. Так что я именно там и находилась. Можете проверить. А вот эта – ее подруга, она к нам приходила и про нее расспрашивала! – И она указала на Лену.

– Мы и с вами разберемся, и с ней! – многообещающе проговорил полицейский и подошел к Лене:

– Фамилия?

– Дроздова, – неохотно призналась Лена. Очень ей не хотелось попасть в поле зрения полиции, но, похоже, этого было не избежать. Так уж судьба сложилась.

– А документ какой-нибудь у вас имеется?

– Имеется… – И Лена предъявила права.

Полицейский внимательно их изучил, прежде чем вернуть, затем проговорил сочувственно:

– Значит, Елена Павловна, она была вашей подругой?

– Ну не то чтобы подругой… – тут же открестилась Лена. – Скорее просто знакомой.

– Просто знакомой? Однако вы к ней приехали, спрашивали о ней… у вас было к потерпевшей какое-то дело?

– Да, дело… – протянула Лена. – Я у нее в гостях была позавчера и куртку забыла. Так вот, я ей позвонила и просила эту куртку принести на работу, а сама за ней приехала… зашла к ней на отделение, но там мне сказали, что она еще не пришла.