Страница 6 из 9
«Неужели во Франции все девушки такие живые, настоящие? Наши только и могут, что в обморок падать и поправлять свои дурацкие чепчики».
- Я отведу Вас к отцу Августу. Он, несомненно, разрешит Вам переночевать. Эти стены готовы оказать помощь любому обратившемуся, будь он титулованный принц или обыкновенный бродяга, - голос девушки был похож на ветер: едва уловимый, легкий.
- Могу я поинтересоваться, как зовут мою спасительницу? – улыбнулся мужчина, едва не столкнувшись с девушкой, которая резко остановилась и, не поворачиваясь к нему, произнесла:
- Мария, господин, - произнесла так, будто негласно провела черту между ними. Правила монастыря, пусть и такого благословенного, лишенного суровых порядков, требовали по возможности исключить все общение с противоположным полом.
Эдвард поморщился. Монашки – упрямицы еще те, однако они, как и все женщины, жаждут, чтобы к их замочку подобрали правильный ключик. Морт был уверен, что в его арсенале найдется ключик, который подойдет к сердечку этой странной особы. На худой конец подойдет отмычка. Что ж, есть смысл задержаться подольше. Охотник отметил жертву.
***
Мария приложила все свои силы, дабы не заснуть, вслушиваясь в утреннюю молитву. Всему виной послужил молодой месье Морт. Странный мужчина с горящими янтарными глазами и вьющимися темными волосами. Мария, сама того не замечая, подмечала каждую деталь в облике незнакомцев. У него она сразу отметила прямую, словно палка, спину, высокие скулы и светлую, почти прозрачную кожу. С эстетической точки зрения он был достаточно красив. Но красота его выражалась скорее не в геометрических измерениях, а некой своеобразности, ярких чертах, запоминающемся облике. Именно таких ищут художники, скульптуры, уставшие от шаблонной внешности своих натурщиков.
Мария любила рисовать. В темной коморке, освещенной лишь лунным светом, рождались портреты обитателей монастыря, изображения животных, природы. Девушка часто создавала полотна, полные собственной фантазии, напрочь лишенные реализма: фантастические образы трехглавых драконов, птиц, с отличительно пестрыми перьями. Об этом маленьком секрете знали лишь два человека: Август Клемарк и матушка Франческа. Мария, кроткая, но оттого не менее веселая, девушка скрашивала серые будни настоятеля монастыря выдуманными историями, картинами. Он даже повесил свой собственный портрет в почивальне.
В последний раз произнеся молитву, отец Август прикрыл глаза и настала та самая «блаженная минута», в течении которой все присутствующие в зале обращались к Богу.
«Интересно, если к нему так часто обращаться, не рассердиться ли он? Отвлекать столь высокое создание от дел, чрезвычайно неэтично», - думала Мария, вспоминая последний прочитанный трактат Мильтона «О воспитании», который отец Август любезно предоставил ей на прошлой неделе.
Мария решила незаметно сбежать из огромного зала, ее маленькая фигурка не раз терялась среди толпы молившихся. К своим поступкам она часто относилась с сомнением, ибо не подобает будущей монахине вести себя столь ненадлежащим образом. Увиливать от утренних молитв, стараться провести в кровати чуть больше положенного времени. Господь Бог видит деяния человеческие и обманывая смертных, ты лишь делаешь свое сердце более тяжелым и непосильным для легкой, эфемерной души.
В саду Мария сразу уловила знакомые, столь приятные ее обонянию, запахи роз и тюльпанов. Все вокруг пело вместе с обитателями монастыря: часто-часто щебетали птички, с деревьев падали листья.
- Мария! – окликнул ее знакомый голос.
Девушка обернулась и потеряла равновесие от неожиданности. Сильные руки подхватили ее, тем самым препятствуя падению.
- Спасибо, - тихо сказала девушка, стараясь не встречаться с острым взглядом господина Морта.
Сегодня он казался более веселым. Отдохнувший, одетый в дорогой костюм с воротником, очевидно, на английский манер – редингот. Складывалось впечатление, что этот месье страстно любил свою родину, в каждом его движении подчеркивалась английская чопорность и деликатность. Уголки губ лишь немного кривились, демонстрируя тем самым скорее ухмылку, нежели открытую улыбку, глаза смеялись – было неловко и непривычно общаться с такими людьми. Мария все свои семнадцать лет провела в стенах монастыря, лишь изредка, по праздникам и воскресным дням, упрашивая матушек взять ее с собой на рынок или прогуляться по площади. Она с трудом представляла себе чистые лондонские улицы, зеленые лужайки Шотландии, строгих женщин-интриганок. Впрочем, во Франции их было куда больше. Центр моды, «сердце мира»… Видимо, это и привело путника в чертоги пленительной Франции.
- Любите здесь гулять? – спросил англичанин, не сводя с нее внимательного, открыто изучающего взгляда.
«А тактичности Вам не занимать», - раздраженно подумала Мария, но в слух произнесла другое:
- Люблю. А Вы?.. Разве не собирались покинуть наши стены сегодня утром? Простите за чрезмерное любопытство… - Мария сделала вид, что смутилась, однако стыда не испытывала вовсе.
- Да, что Вы! Я просто обожаю любопытных девушек. Знаете… эти черствые англичанки способны вывести из себя любого мужчину. Они, словно заведенные молятся в углу, читают Библию, повторяют молитвы… ох, это просто наводит на меня скуку, - мужчина театрально прикрыл рот рукой. – То ли дело француженки… они не стесняются своей красоты, а наоборот, преподносят ее во всем цвете. Порой страшненькая мадам может казаться сладчайшим фруктом по сравнению с хорошенькой молодой мисс, - Эдвард чуть наклонил голову набок, наблюдая за реакцией Марии, и рассмеялся.
Девушка никак не могла избавиться от чувства чрезмерной наигранности господина Морта. Что-то в его движениях, осанке, мимике выдавало хорошего актера. Она чувствовала души людей так же хорошо, как и вкус еды. Душа месье, чье дыхание она ощущала на своей шейке, имела горьковато-сладкий вкус.
- Если Вы не заметили, я не одна из этих наряженных кукол. Почему бы Вам все же не поехать к брату, как и собирались сделать? Я ни в коем случае не хочу показаться негостеприимной или более того, враждебной по отношению к вашей персоне, но вижу, что здесь Вам может быть смертельно скучно. Поэтому, дабы не испортить впечатление о Франции, прислушайтесь к моему совету, - произнесла девушка тем тоном, которым настоятельница выговаривала своим резким, не терпящим препирательства тоном правила поведения в монастыре.
Английский джентльмен растерялся. Видимо, он совершенно не ожидал такого резкого отпора от молоденькой, еще даже не принявшей обет, девчонки.
- Что ж, простите меня, если чем-то обидел.
Он пожал плечами, а затем, словно совершенно ее не замечая, присел на краешек выкрашенной недавно, белой скамейки.
Мария нахмурилась.
«Как же так?! Он что, собирается впредь не замечать меня? Я призрак?»
Внезапно Эдвард Морт вскинулся и подошел к ней, резко срывая с головы капюшон накидки. Мария открыла рот в немом крике, глаза расширились от ужаса. Волосы коснулись распались по плечам, а глаза… светло-зеленые, похожие на цвет оливок, глаза наполнились слезами. Эдвард Морт смог, наконец, удовлетворить свое разрушающее все вокруг, любопытство. Правую сторону светлого личика паутинкой обрамляли белесые, глубокие шрамы, они тянулись вверх и у скулы переходили в багровые толстые линии.
- Боже, Мари, простите… я не хотел… - сглотнув, произнес Эдвард.
- Мария! Для Вас я Мария! – закричала девушка, в гневе утирая слезы. – Не приближайтесь больше ко мне! Никогда! Слышите?!! Да, Вы и не подойдете, я для Вас теперь урод! - горько усмехнулась Мария, убегая обратно в монастырь.
- Красивая, глупышка, ты очень красивая… - задумчиво произнес англичанин, смотря на желтенькую птичку, прилетевшую в поисках какого-нибудь лакомства. – И птицы здесь довольно необычные…
Мария сомневалась, что душа господина вряд ли достойна называться даже «черной», потому как даже Сатана брезгует такими жалкими, ничтожными людьми. Морт будто знал, что она на самом деле скрывала от всех, и специально решил обличить дурнушку, посмотреть на ее реакцию и принести наигранные извинения. Его забавляла сложившаяся ситуация, а она, глупая, позволила ему упиваться победой.