Бунтарка

Они словно говорят: «Посмотри на меня». А мои просто шепчут: «Я здесь». Но она все равно их замечает.

– Ты читала ту брошюру? – спрашивает она.

Зин – не брошюра! Ну да ладно.

– Читала, – отвечаю я. Выключаю воду и тянусь к бумажному полотенцу, чтобы вытереть руки.

– Кто это сделал? – спрашивает она, поднимая бровь. Она аккуратно моет руки, пытаясь не размазать рисунки.

– Без понятия. – Я наклоняюсь, будто бы почесать колено, и надеюсь, что так она не увидит ложь на моем лице. Я чувствую, как мои щеки краснеют.

– Мне она понравилась, – говорит Кира. – Там были написаны правильные вещи. Все здесь тупо. Хотя мой парень – футболист, но все равно. Все тупо. – Кира говорит чуть тише: – Ты знала, что они ходят есть в «Джордано» бесплатно каждую субботу? И выбирают там, что хотят?

«Джордано» – самый вкусный ресторан во всем Ист Рокпорте, и это мое любимое место, где я заказываю пиццу, если мама говорит, что у нас есть лишние деньги в бюджете.

– Футболисты? – спрашиваю я, мой голос такой же тихий, как и у Киры. – Кто-то же наверняка платит за них. Счет должен обходиться в несколько сотен долларов каждую неделю.

– Не знаю, кто за них платит, – отвечает Кира. – Но я готова побиться об заклад, что это папочка Митчелла. Я точно знаю, что женская футбольная команда не видела новой формы со времен, когда моя мама ходила в эту школу. И я не преувеличиваю.

– Черт.

– Именно так, – говорит мне Кира. Она аккуратно вытирает руки, и мы просто стоим. Немного неуютно. Возможно, мы так много не разговаривали с пятого класса.

– Интересно, что «Мокси» сделают дальше, – говорю я ей. Не знаю, зачем я это брякнула. Может, в поисках идеи, а может, пытаясь сбить Киру со следа. Не то чтобы у нее была причина меня подозревать.

– Ты думаешь, что это сделала не одна девочка? – спрашивает Кира.

– Думаю да, – отвечаю я. Вот еще одна хлебная крошка, ведущая ее в ложном направлении. Просто на всякий случай. – Мне показалось, что это написали несколько девочек.

– В любом случае они должны сделать следующий шаг, – продолжает Кира, поднимая руку. – Им нужно бросить вызов прямо в лицо Уилсона. Сказать: «Да пошел ты».

Голос Киры становится все увереннее. На одну секунду мне кажется, что это она сделала «Мокси», а не я. Ей больше подходит роль лидера. Это я только что пыталась смыть сердца и звезды, как только у меня появился шанс. Бьюсь об заклад, если бы я рассказала Кире правду о «Мокси», она бы могла взять шефство и сделать все лучше, чем я.

Но «Бунтарррки» старались, чтобы у них не было лидера. Они хотели, чтобы у всех были равные права. Это еще одна причина, почему мне надо держать все в тайне.

– В любом случае, – продолжает Кира, – это была интересная идея. – Она идет к двери и толкает ее. – Рада была поговорить с тобой, Вив.

– Ага, и я, – отвечаю я.

Было здорово увидеть, что хотя бы одна девчонка поддержала «Мокси». Так я чувствую себя менее одинокой и странной. Жаль, что я не спросила Киру, разрисовал ли руки кто-то еще.

Я делаю глубокий вдох и смотрю на себя в зеркало.

– Просто возвращайся в класс, – говорю я себе. И повторяю это снова и снова, пока не дохожу до двери. Мои руки все еще покрыты сердечками и звездами.

Может быть, встреча с Кирой была знаком, потому что после урока я вижу несколько старшеклассниц с разрисованными руками. Они участвуют во всех театральных постановках и обычно сидят в сторонке на собраниях болельщиков. И еще двух девушек помладше, чьи шкафчики находятся рядом с классом, где проходит мой второй урок. Еще несколько сердец и звезд я замечаю на девушках тут и там: на лестнице, в углу коридора, во дворе. Некоторых я знаю по имени или просто внешне. Мы встречаемся глазами и киваем, застенчиво улыбаясь, словно у нас есть общая тайна.

То же самое происходит, когда я иду на урок английского и вижу Люси Эрнандез, сидящую в первом ряду со звездами и сердечками, нарисованными синим маркером аккуратными завитушками на тыльной стороне ее ладоней, вдоль пальцев и вокруг запястья.

– Привет, – здороваюсь я с ней, идя между партами, пока остальные ученики заходят в класс. – Мне нравятся твои рисунки.

Люси бросает взгляд из-под темной челки, и улыбка расползается по ее лицу. Я гадаю, первая ли я сегодня с ней заговорила. Может, и так.

– Спасибо, – отвечает Люси, – а мне нравятся твои.

– Твои очень красивые, – говорю я.

Улыбка Люси становится шире.

Я улыбаюсь в ответ и снова чувствую неловкость от того, что не знаю, что сказать.

Когда Митчелл Уилсон и его команда шумно заходят в класс, скорее всего репетируя шутку «Сделай мне сэндвич», ко мне возвращается то чувство, которое я ощутила, когда сделала первый зин. Мне хочется сжать кулаки так, чтобы ногти впились в кожу, и закричать.

Конечно, я этого не делаю. Я делаю глубокий вдох, заправляю волосы за уши и достаю тетрадь по английскому и шариковую ручку.

– Итак, класс, – начинает мистер Дэвис, как только раздается звонок, – давайте вернемся к теме Просвещения, которую я диктовал вам вчера.

Когда мой мозг начинает отключаться, дверь класса открывается, и заходит Сет Акоста.

Он направляется к своей парте, держа в одной руке папку и книги.

Он одет в черные джинсы.

На нем черная футболка.

Черные кеды Vans.

А на его руках черными чернилами аккуратно нарисованы маленькие сердечки и крохотные звездочки.

Когда он садится за парту, у меня внутри взрывается такой фейерверк, что я перестаю слышать то, что говорит мистер Дэвис.

Глава седьмая

Клодия зарабатывает медаль лучшего друга и миллион бесплатных капкейков за ее терпение во время предобеденного собрания болельщиков, когда мы забираемся на верхние ряды трибуны и я начинаю шепотом рассказывать о руках Сета Акосты.

– Почему ты разговариваешь шепотом? – кричит Клодия. – Здесь громко как в аду, и его нет поблизости. – Музыканты школы снова разогреваются и играют одни и те же бодрые мелодии. Клодия права – Сета не видно в спортивном зале. – Никто не услышит, как ты сходишь с ума по Мистеру Волшебные Ручки, – продолжает Клодия. Ее брови взлетают. – Ладно, теперь я понимаю, чем он тебе так нравится. Волшебные Ручки. – Она смеется своей же шутке.

Я краснею:

– Боже мой, Клодия.

– Ой, то есть между вами не это? – она недоверчиво спрашивает. – То есть это совершенно не связано с сексом? Тебе он нравится своим интеллектом?

– Хватит, – выдавливаю я из себя и прячу голову между коленями, чтобы она прекратила.

Правда в том, что сердечки и звезды Сета сделали его в сотню раз сексуальнее в моих глазах. На протяжении всего урока, пока мистер Дэвис монотонно что-то рассказывал, я наблюдала за тем, как руки Сета делали аккуратные записи, как он периодически останавливался, чтобы почесать затылок или постучать тихонько по парте. Я съеживалась каждый раз, когда Митчелл или один из его дружков открывали рот, опасаясь, что Сет мог стать объектом шуток. Но ничего такого не случилось. Сет делает все, чтобы соответствовать правилам Ист Рокпорта. Он редко разговаривает и постоянно занят делом, хотя и не выглядит как большинство других учеников. Уверена, я единственная слежу за каждым его движением.

– Привет, могу я сесть здесь?

Я поднимаю взгляд и вижу Люси Эрнандез, стоящую в метре от нас. Теперь, когда она стоит прямо перед нами, я вижу, что Люси – крупная. Она выше меня, у нее широкие бедра, большие глаза и полные губы. Даже ее черные волосы спадают по плечам, как кудрявые цунами. Сначала мне хочется, чтобы она ушла, потому что я планировала поговорить с Клодией о Сете. Потом я чувствую себя дерьмом из-за этой мысли.

– Конечно, можешь присесть, – говорю я. Мы с Клодией сидим на самой галерке, здесь полно места. Сара, Кейтлин и другие девушки обычно сидят на несколько рядов ниже.

– Спасибо, – говорит Люси, садясь рядом со мной, так что я оказываюсь посередине.