Призвание – миньон!

– У меня тоже есть сын.

– Юный Гэбриел, кажется, вернулся ко двору из вашего родового замка?

Отвечать не требовалось, лорд ван Хорн не любил лишних слов.

– Я участвую, – твердо проговорил он, поднимаясь. – В казначейство будет доставлена требуемая сумма уже к завтрашнему вечеру.

Канцлер удалился не прощаясь, а Мармадюк остался на скамейке, у него здесь было назначено еще две встречи – с Вальденсом и Туренем, которым он сделает то же самое предложение. Аврора будет довольна, деньги на ее миньонов нашлись.

Глава 3

Четыре против трех

В дверь стучали. Гэбриел ругнулся, накрыв голову подушкой:

– Пошли вон, канальи!

– Любовь моя… – Моник провела тонким пальчиком по его спине. – Просыпайся, тебя ждут великие дела.

– Подождут. – Гэбриел сгреб девушку в охапку, дернул тонкое кружево пеньюара, обнажая полные белоснежные груди.

Она засмеялась как серебряный колокольчик, выгнулась на постели, отвечая на ласку.

Моник была шлюхой, высокопробной и очень дорогой, но сын канцлера ван Хорна мог себе ее позволить. Ее чуть рыхловатое тело, ее пепельные локоны, пухлый ротик, большие кукольные глаза – чтобы получить весь этот набор, дополненный вполне искренней страстью и избирательностью, которую демонстрировала кокотка, одних только денег было недостаточно, ну, по крайней мере, она его в этом уверяла.

– Малыш Гэбри опять готов к бою? – Шаловливые пальчики уже начали путешествие по его телу, Моник не возражала против быстрых утренних ласк.

Они приступили к делу, и все бы довольно скоро завершилось, но дверь вылетела от удара снаружи.

– Креспен, каналья!

Креспен, капитан личной гвардии канцлера ван Хорна, обвел спальню орлиным взглядом:

– Ваш родитель ждет вас во дворце, милорд.

Перед словом «милорд» вояка сделал небольшую, но вполне читаемую паузу. «Щенок, повеса, транжира, – было в ней, – недостойный великих свершений твоего отца!»

Гэбриел поднялся с постели, оставив простыню Моник. Та не спешила прикрываться, дразня Креспена своей наготой. Капитан дернул кадыком, раздул ноздри длинного носа и отвел взгляд. Он не был богат, не был хорош собой, не был знатен. Возлечь на ложе страсти с такой женщиной он мог разве что в мечтах.

– Поторопитесь, милорд, – твердо сказал он, зная, что щенок может разве что тявкать, кусать ему было не позволено.

Щенок между тем побрел на нетвердых, видимо вследствие вчерашних возлияний, ногах к столу, отщипнул от грозди виноградинку, налил из графина вина в раззолоченный бокал.

– Моник, дорогая, прикажи подготовить для меня ванну.

– Как пожелаешь, любовь моя, – хихикнула кокотка и, накинув на плечи простыню, выскользнула из комнаты.

– От меня воняет, – доверительно сообщил Гэбриел капитану. – Мы же не хотим, чтоб ее величество морщила носик при имени ван Хорн?

Креспену не оставалось ничего другого, как ждать.

Две статные горничные принесли горячую воду в ведрах, щенок, нисколько не стесняясь своей наготы, прошел за ними в умывальню, его каштановые с рыжиной волосы падали на плечи. Если бы не шрам на левой щеке, Гэбриела можно было назвать красавцем, он был хорош той слегка порочной красотой, которая присуща сынкам богатых родителей. Его зеленовато-серые глаза излучали лишь два оттенка чувств – равнодушное презрение и презрительное равнодушие, что, видимо, являлось результатом пресыщенности, – а довольно большой рот чаще всего кривила полуулыбка.

«У такого родителя такой сын, – думал капитан, присаживаясь к разоренному столу, – воистину – гора родила мышь. Мальчишка глуп и развратен. Он не умеет фехтовать, избегает драк и мужского застолья, зато азартен в играх и делах любовных». У самого капитана детей не было, но он был уверен, что воспитал бы их в строгости и уважении к старшим. Ван Хорн, не этот щенок, а лорд-канцлер, с сыном дал слабину, потакает его привычкам, оплачивает причуды. Нет, Креспен конечно же был свидетелем пары-тройки, а если честно – пары-тройки десятков наказаний, но что такое порка, когда…

– Креспен, велите подготовить портшез, – донеслось из умывальни, – я не в состоянии сесть верхом.

Капитан вышел во двор, кликнул слуг. Сборы заняли около полутора часов, потому что сначала была ванна, потом завтрак, чтобы не упасть в обморок пред светлые очи ее величества, потом Гэбриел дважды посылал за костюмом, ибо первый из принесенных из дому был признан недостаточно нарядным. Когда процессия сына и наследника канцлера ван Хорна стартовала от ворот веселого дома «Три сестрички», от горящих от гнева щек Креспена можно было зажигать лучины.

Молодого человека, едущего в портшезе, сопровождала четверка конников под предводительством капитана, призванная разгонять досужую толпу. Нелишняя предосторожность, ибо в столице сегодня было многолюдно, кроме официального представления молодых людей королеве предполагались также рыцарский турнир, выступления акробатов, музыкантов и танцы. Неудивительно, что на празднество просто хлынул народ.

На Королевской площади портшезу пришлось остановиться, ибо здесь было вообще не протолкнуться. На помостах уже выступали артисты, пронзительные звуки дудок, перекрываемые шумом толпы, возносились вверх, к крохотным фигуркам канатоходцев, которые, кажется, парили в воздухе подобно птицам или эфемерным сильфам. Капитан попробовал проложить путь сквозь орущую и веселящуюся толпу, неподалеку занимались тем же примерно делом другие вояки, спешащие доставить пред очи королевы своих подопечных, и тоже безуспешно.

Креспен плюнул, витиевато ругнулся и, спешившись, отодвинул шторку портшеза.

– Придется поработать ножками, милорд.

Милорд работать не желал, тем более ногами. Перепалка грозила затянуться, но тут с ними поравнялся другой портшез.

– Гэбриел, дружище, – показалось в окошке слегка опухшее лицо Анри графа Турень, тоже достойного наследника. – Вы покинули нас вчера так неожиданно, я даже не успел вернуть вам выигрыш…

Анри распахнул дверцы, величественно ступил на мостовую, каблуки его длинноносых, по нынешней моде, туфель моментально увязли в площадной грязи.

– Три тысячи фаханов! – чертыхнулся дворянин, размахивая руками. – Грязные свиньи! Отребье! За…

– Что происходит, господа? – К компании приблизился лорд Морис, наследник Вальденса, его сопровождала четверка алебардщиков, сгрудившаяся сейчас за узкой спиной господина. – Гэбриел, дружище, я, кажется, задолжал вам за вчерашнюю игру…

Креспен обернулся. Оказывается, его подопечный уже покинул портшез и теперь с отвращением смотрел себе под ноги.

Значит, вся неблагая троица в сборе, а капитан так надеялся, что ему не придется присматривать еще и за приятелями молодого ван Хорна. Молодые люди дружили довольно давно, если можно назвать дружбой совместные попойки и ночи, проведенные за игрой в карты. Толстый, тонкий и меченый, так называл их про себя Креспен. Он быстро переговорил с капитаном алебардщиков, дал указания меченосцам Туреня, и, выстроившись клином, объединенный отряд охраны стал прокладывать путь в толпе своим господам.

У ворот внутреннего замка народа было поменьше, капитан показал королевским стражникам пропуск и прикрепил на расшитый золотом камзол Гэбриела шеврон в виде звезды, которым отмечались претенденты.

– Канцлер ждет вас внутри, милорд.

Личная охрана внутрь не допускалась, и ван Хорну предстояло продолжить путь самостоятельно. Щенок никак не выразил благодарности, он с равнодушным презрением наблюдал за группкой провинциалов, получающих свои шевроны у стражников. Молодые люди составляли разительный контраст столичным дворянам. Одетые кто во что горазд, в основном в вышедшие из моды камзолы, огромные береты с заломами, высокие ботфорты, они выглядели жалко и потрепанно. Один из них, возвышающийся над окружающими на целую голову, эдакий человек-гора, был вообще облачен в клетчатую юбку чуть ниже колен. С какой из ардерских гор спустился этот наследник? Но внимание младшего ван Хорна привлек вовсе не горец, он смотрел на юркого молодого человека, почти мальчишку, с гладким девичьим личиком и белозубой улыбкой. Мальчишка что-то говорил окружившим его дворянам, отчего те покатывались со смеху.