Сволочь

К тому же там речь вроде как шла о линейке DEX, причем даже не о линейке в целом, а конкретно о шестой модели. Про Bond’ов ни слова. Может, их и не срывает вовсе. Да и кто сказал, что те «шестерки» были сорванными? Если какой слишком продвинутый пользователь на собственной кухне сунет член в электромясорубку — кто из них окажется более сорван? Упомянутый придурок — или мясорубка, честно наделавшая фарша из того, что в нее сунули? С техникой надо уметь правильно обращаться. Вот и все.

Ларт энергично растер ладонями лицо. С сожалением глянул в пустую кружку.

Нет.

Будем исходить из того, что киборги не врут. Должно же быть в этом мире хоть что-то стабильное и надежное. Киборги не врут. А значит — дети останутся живы. Это сейчас самое главное, об этом и стоит помнить. А паршивые предчувствия… кофе надо меньше пить, вот и все!

Киборги не врут. И ошибаются крайне редко — и не в тех случаях, когда гарантируют стопроцентный положительный результат… стопроцентный… хм… СТО-процентный…

Мысль подразнила, мельтеша где-то на самом краю сознания, а потом игриво вильнула хвостиком, окончательно ускользнув. Ларт вернулся к отчетам.

Кофе пах как последняя сволочь.

Бонд обожал кофе, только вот насладиться им удавалось крайне редко. Одна из основных прелестей самостоятельных операций по сбору информации для него как раз и заключалась в том, что можно было в любой момент заказать себе чашечку кофе — и получить ее. И выпить. Самому. Всегда, везде, хоть по несколько раз на дню, программа имитации личности не то что не возражала — настоятельно советовала не выделяться из окружения. Бонд обожал такие приказы.

Впрочем, сейчас он с облегчением отказался бы от кофе — если бы альтернативой оказался другой приказ. Любой. И даже не приказ. Пусть даже просто взгляд.

Взгляд хозяина — прямой и в упор, продолжительностью дольше трех с половиной секунд — может быть расценен как побудительная мотивировка и приглашение к разговору. Вносим поправку — не менее полутора секунд. Стоп. Даже нет — не менее полусекунды. Меньше просто нельзя, программа не поймет. Хорошо. Так и фиксируем. Осталось дождаться.

Ларри может даже не спрашивать — ему достаточно просто взглянуть. Хотя лучше бы, конечно, спросил.

Три тысячи двести сорок восемь разных ответов на разные неправильные вопросы. Правильных ответов — вернее, тех, которые в конце концов рано или поздно через две-три или даже четыре логических звена выходят на правильные. Ларри может спросить о чем угодно — и все равно получит правильный ответ. Даже на вопрос: «который час?» — хотя это и один из наиболее скверных вариантов: семь ассоциативных ступенек или два резких аллюзивно-каскадных твиста, и то и другое на грани палева.

Впрочем, какая теперь разница? Восемь бед, один резет. Все равно любой, кто проверит логи, увидит и красную сетку игнорируемых команд, и мухлевку с подправлением значимых характеристик программы, и слишком широкую вариативность не предписанных реакций. Утилизируют и за меньшее.

Сбой с перезагрузкой не проканает, делано уже трижды, на четвертый раз точно отправят на тестирование, если обнаружат. Значит, придется по жесткому, электроразрядом. Подставиться под шокер или, еще надежнее, перерезать включенный провод. Закоротит и сотрет весь архив за последний месяц точно. Есть там что-либо ценное? Да пожалуй что и нет. Вот и хорошо.

С этим будем разбираться потом. Сейчас главное — чтобы спросил. Что угодно. Или просто взглянул. Или послал за кофе. Ларри, ты ведь любишь кофе, ты его постоянно глушишь, ну что тебе стоит захотеть еще чашечку — и не захотеть подниматься с кресла? Вопрос. Приказ. Взгляд. Что угодно! Любое. Пожалуйста…

Ларт, ну не будь же ты таким… человеком!

Одиннадцать без пяти.

Ларт зевнул, кинул на горку заполненных отчетов последний (тот соскользнул на пол и так и остался лежать, наклоняться за ним было лень) и с чувством хорошо исполненного супружеского долга оглядел девственно чистую столешницу. Всего и делов-то было, один вечерок потратить с толком. Захотелось воскликнуть: «Ай, да Ларри, ай, да сукин сын!» — то ли гордясь, то ли издеваясь над самим собой — но помешало молчаливое присутствие Сволоча. Почему-то делать это у него на глазах показалось… неправильным.

Пора домой. Пока доедет, пока соберется — спать останется три часа от силы. Как киборгу. Да хорошо еще, если вообще уснется — перед плановыми операциями Ларт всегда спал плохо, поэтому больше любил неожиданные. Напряжение и риск те же самые, но только заранее не нервничаешь. Впрочем, сейчас вроде как риска никакого быть не должно…

Ларт сдернул с крючка куртку и прошел к двери, по пути выключив верхний свет и буркнув: «Отдыхай!» — в сторону ниши. Поймал себя на том, что хотел попрощаться менее формально, чем-то типа: «Ну, бывай, приятель!» — или даже пожелать спокойной ночи, но вовремя прикусил язык. Кто это тут совсем недавно рассуждал об умении правильно обращаться с техникой?

Вот-вот.

Скрипнула дверь, оглушительно, как всегда в ночной тишине. В коридоре горело лишь дежурное освещение — одна панель через три.

— Он врал.

Ларт замер в дверях. Обернулся. Киборг по-прежнему стоял в своей ячейке, тупо пялясь на стенку напротив. Словно манекен. Лицо каменное, губы не шевелятся. Показалось?

— Он врал, — повторил киборг тихо, почти беззвучно, и медленно повернул голову в сторону двери. Не в сторону Ларта — того он словно бы и не видел. Просто к двери.

Ларт аккуратно прикрыл створку. Подошел к киборгу вплотную, уставился в стеклянные глаза, кажущиеся почти черными. Верхнее освещение он включать не стал, но и света заоконных реклам вполне хватало, чтобы удостовериться — Сволочь смотрит не на Ларта, а словно бы сквозь. Как и положено хорошему правильному киборгу, пока хозяин не обратился к нему с прямым приказанием или вопросом. И в таком контексте совершенно уж непонятным становилось странное ощущение, что нет тут ничего правильного — ни в этом конкретном киборге, ни в ситуации в целом.

Не включая света, Ларт вернулся к своему рабочему месту. По дороге зацепил стул для посетителей, поставил с другой стороны стола. Так, чтобы посетитель сидел лицом к лицу с Лартом. Ну или не посетитель. Сделал недвусмысленную отмашку рукой:

— Садись.

Обошел стол и устроился в привычном крутящемся кресле. Упер локти в столешницу, а подбородок — в сцепленные замком пальцы. И уставился в упор на киборга, по стойке смирно сидящего на стуле для посетителей — успел, пока Ларт к своему месту протискивался.

— Ты хотел что-то сказать? Я слушаю.

Киборг молчал. Глаза его снова посветлели — черт знает, то ли освещение легло иначе, то ли раньше просто зрачки были во всю радужку. Теперь глаза были обычными, такими же рыжими, как всегда. Ну, почти. По бледному лицу скользили огни уличных реклам — возможно, именно поэтому оно казалось куда более живым, чем днем. И даже испуганным.

Бред. Конечно же, бред.

— Почему он врал? Что его заставило? — Ларт говорил негромко и успокаивающе, скорее рассуждая сам с собой, чем действительно спрашивая. — Вряд ли ради денег… и близкими его тоже не шантажируют, не тот типаж… Капсула с ядом, да? Вшитая капсула, если завтра делегации не будет — ее активируют, так? Наверняка ее не всякий сканер возьмет, но ты же у нас супершпион, ты отсканировал, хороший мальчик. Ждал, что кто-нибудь спросит. А мы так и не спросили…

Стоп! Никаких обвинений, да и голос лучше сделать помягче, доброе слово — оно и машине приятно. А главное — убедить самого себя в том, что все сейчас происходящее — правильно, абсолютно правильно. Правильно настолько, что иначе и быть не может…

— Что же еще ты такого заметил и отсканировал, о чем мы тоже не спросили? Не дергайся, я не обвиняю, ты все сделал правильно. И тогда, и сейчас. Привлек мое внимание. Правильный киборг, хороший. Потому что выполнял основную функцию — защищать и беречь. Правильно? Правильно. Для полицейских она важнее любого приказа. Правильно? Правильно. Это не твоя ошибка. Ошибся я. Задавал неправильные вопросы — и получал неправильные ответы. А теперь попытаюсь задать правильный, хорошо? А ты постарайся ответить, даже если вопрос будет не очень корректным, хорошо? Я тебя очень прошу, пожалуйста, объясни — в чем он врал?