Губа не дура

В оформлении обложки использовано фото автора произведения, Вячеслава Юденкова

Предисловие

Каждый из нас слышал фразу «романтика 90-х». Это было культовое время, но оно прошло, и уже бессмысленно заглядывать туда и бесконечно передергивать на истории тех лет. А что известно о романтике наших дней? Кто-то говорит, что ее нет, что мы живем в обществе потребления, которому чуждо все, кроме денег. Бред. Романтика – это не красивые картинки, а своеобразная атмосфера, восприятие мира и жизни в целом. Молодое поколение всегда задавало тон обществу – так происходит и до сих пор. Легкие деньги, неустойчивые моральные принципы, повсеместное подражание, доступность, наркотики – основные составляющие котла, в котором мы сегодня варимся. Это ни плохо, ни хорошо, ведь на всех такое зелье влияет по-разному.

Процентов на семьдесят эта книга состоит из реальных историй реальных людей. И на сто процентов из реальных переживаний. В ней много обобщений, которые не нужно воспринимать буквально. Их единственная цель – показать, какая она, романтика второго десятилетия двухтысячных.

Часть 1. Как карта ляжет

С победою в руках мне будет падать мягче,

Ну а пока сияем ярче, назло лохам сияем ярче

Slim, «Независимость»

Украина. Весна 2014 года

Небритой щекой Свят подпирает холодную, липкую стену. На нем черный блейзер и джинсы с потёртостями.

– Лучше бы с Дашкой кувыркался сейчас, – вздыхает парень, ворочаясь на твердой скамейке.

– Каждый раз так себе говорю, – ироничная ухмылка скользит по лицу ЭлЭма, молодого человека в темно-коричневом спортивном костюме.

С другого конца лавки доносится басистый голос:

– Да, вам еще полбеды, пацаны, а мне потом от жены откупаться, – дядя Игорь, лысоватый мужик в пиджаке и солнцезащитных очках, директор предприятия по производству стеклопластика, всегда любил поддержать беседу с молодежью. – Нахер этот покер сдался, спрашивается?

– И не говори, дядь Игорь, – ЭлЭм пытается втиснуться между Святом и полусознательным обдолбанным арабом. – Подвинься, – он локтем пихает второго, и тот безвольно повинуется, словно пластилиновый.

В тесном обезьяннике ажиотаж. На полу, прислонившись к стене, дремлют мужчины в деловых костюмах; у клетки обособленно трутся кавказцы с суровыми лицами; вороватого вида старики тихо говорят о своем, не предназначенном для чужих ушей. Жутко несет перегаром, табаком и сыростью. Зарешеченный островок забит настолько, что, когда «пэпэсы» привозят пятерых девочек, снятых со смены, их приходится закрывать в зале для заседаний. Хотя, с такой публикой барышни легкого поведения быстро нашли бы общий язык.

– Помню случай, когда «Белый рояль» накрыли, – продолжает дядя Игорь, привлекая косые взгляды кавказцев. – Тогда по всем городам шмон жесткий был. Нас там до утра мариновали, а потом, по беспределу, на целый день в отдел увезли. После этого случая чуть холостяком не стал.

По обезьяннику прокатываются смешки – каждый находит в истории что-то знакомое. Раздается хлопок, и в темном коридоре появляется следователь. На его сутулых плечах болтается льняная шведка, пшеничные волосы взлохмачены, в руках – стопка бумажек. Дав знак дежурному открывать, он шаркает к решетке:

– Кто из покерного клуба – расписываемся в повестках и на выход.

Щелкает замок, обезьянник оживает, начинаются шевеления. Громче всех шумят кавказцы. Следак стоит у выхода как унылое античное изваяние – в его глазах, голосе, осанке читается усталость от нагибаторской политики начальства. В действительности, он и сам бы предпочел провести пятничную ночь с подругой в теплой постели или в сауне с коллегами-ментами. Но, чтобы старшие погоны получали конверты от владельцев подпольного бизнеса, кто-то должен совершать ночные рейды в казино, прессовать собравшийся там контингент и имитировать бурную следственную деятельность.

Постепенно сброд, что называется, жуликов, блатных и нищих покидает клетку.

– Свободен, – не поднимая взгляда, бормочет следак и выдает Святу корешок от повестки.

– Доброй ночи.

– Следующий.

Последними выходят старики, продолжая свою, казалось бы, нескончаемую беседу о чем-то важном. В обезьяннике остается один только араб – уронив голову на грудь, он пускает слюни на дорогую цветастую рубашку. Следователь смотрит на него с презрением и завистью.

– Блядь.

***

Старенькая «Шкода» въезжает во двор и тормозит под фонарным столбом. На лавке возле дома школьники пьют дешевое пиво и гогочут, опрокидывая совсем еще пустые головы к звездному небу. Из подъезда выходит человек в капюшоне и, бросив в адрес малолеток колкую шутку, садится на переднее сидение. За рулем – худощавый, коротко стриженый парень в кожаной куртке. В салоне приятно пахнет освежителем воздуха, негромко играет русский рэп. Через дворы машина выезжает на проспект и вливается в поток городских светлячков, став очередной точкой в созвездии автомобильных фар.

– Что расскажешь? – интересуется водитель, не отрывая взгляда от дороги.

– Ничего нового. Вчера всю ночь играл на «старзах»*.

– И как?

– По итогу вылетел десятым в шесть утра. Дали сто сорок баксов. Подтереться ими прикажете?

– Наша песня хороша. Подай «парлик» из бардачка.

Водитель открывает окно и закуривает. В салон врывается вой полицейской сирены.

– Да, в последнее время в Интернете как-то не очень дела идут. За месяц просел на треть банка.

– Не бедствуем, тем не менее. Или, может, ностальгируешь по работе в редакции? А?

– Конечно, – протягивает пассажир, – завтра же главреду позвоню и попрошусь обратно.

– Удачи. А я помощником юриста устроюсь, раз такая пьянка. Буду в бумагах копаться – не зря же диплом получал.

– Мы-то не пропадем. ЭлЭма куда пристроить?

– Завод?

– Думаю, там ему с мужиками весело будет. Правда, зная ЭлЭма, сопьется ведь бедняга.

Оба товарища смеются.

– А вот, кстати, и он.

Загорается поворотник, «Шкода» притормаживает у обочины за желтой маршруткой. На заднее сидение плюхается ЭлЭм. Он жует арахис в шоколаде, запивая энергетиком.

– Здаров, пацаны, – говорит он набитым ртом.

– Привет, труженик, – отвечает пассажир, протягивая руку.

– Костыль, – прожевав, ЭлЭм толкает в плечо водителя, – как ты, братик?

– Лучше всех. Дай попить.

Машина въезжает на длинный мост. В черной водной ряби отражается свет фонарей набережной. На мосту стрелка спидометра вскакивает вверх.

– Готов к труду и обороне? – спрашивает Свят у ЭлЭма.

– Денег много не бывает.

– Слышал? – обращается Свят к водителю. – Вот это настрой.

– Понял, принял. На сегодня сон отменяется, – подкрутив регулятор громкости, Костыль до упора вжимает педаль газа.

***

Тяжелую металлическую дверь без вывески открывает охранник в костюме размера ХХЛ, с микрофоном в ухе и выпирающей вперед краеугольной челюстью. Троица исчезает внутри громадного бизнес-центра, угрюмо нависшего над городом. В конце тускло освещенного коридора – еще одна дверь со звонком. Спустя минуту ожидания щелкает электронный замок, и уже другой секьюрити кивком приглашает гостей войти.

Тот, кто однажды бывал в покерном клубе, ни с чем не перепутает стоящий там шум – когда десятки людей одновременно перебирают пальцами фишки. Этот шелест напоминает гудение пчелиного роя – эдакий унисон множества отдельных звуков. Если проводишь за столом много времени, нужно куда-то девать руки. Это входит в привычку, и вскоре, при виде фишек у тебя начинается ломка, ты больше не контролируешь свои кисти – они принадлежат той горке пластмассы.

Время – далеко за полночь, но в зале полно народу. Снуют официанты с подносами, сменяют друг друга крупье, компанию некоторым игрокам составляют барышни в откровенных нарядах – они то забавляются фишками своих спутников, то со скучающим видом листают ленты социальных сетей.