Страница 55 из 61
— Потому что не было бы боли, — согласился Дзилайя. — Видишь? Ты прощаешь только попытку, но не саму ошибку. Бывает, что кто-то действительно раскаивается и достоин прощения. Пока ты так строго судишь других, ты тем более не сможешь простить самого себя.
— Возможно когда-нибудь, я попрошу у кого-нибудь второго шанса, — Памир с тревогой отметил, что граф сильнее ослаб и вспотел. — Отец, давай сейчас окончим разговор. Ты от этого теряешь силы. Я принесу твоё лекарство.
— Нет. Не стоит, — Дзилайя остановил сына. — Я не хочу его принимать.
— Что?! — не поверил своим ушам юноша. — Ты понимаешь, что только оно продлевает тебе жизнь?
— Прекрасно понимаю. Но так же понимаю, что речь идёт о нескольких днях. Максимум дней десять.
— Целых десять дней. — настаивал юный эльс.
— Памир, послушай меня, — граф облизнул пересохшие губы. — Я не говорю, что пожил достаточно и готов к смерти. Мне всего сто пятьдесят шесть лет. Я вовсе не старик и многое ещё с удовольствием сделал бы, если мог. Но я не могу. У меня есть только выбор: умереть сейчас, в твёрдом сознании, рядом с тобой или дотянуть до последнего, пока вновь болезнь не превратит меня в бесполезный, ничего не осознающий овощ. Я чувствую, что с каждым вздохом мне становится хуже. Я сделал свой выбор. Ты, конечно, можешь лишить меня его и насильно вливать лекарства, а можешь уважить последнюю просьбу отца.
Юноша едва кивнул и вновь опустился перед кроватью.
— Не представляю, что будет, когда ты уйдёшь, — он прижал руку отца к своему сердцу, уже с трудом борясь с подступающими слезами. — Что я стану делать без твоих мудрых советов и поучений?
— Мой маленький мальчик, — тяжело рассмеялся Дзилайя. — Ты знаешь, что никогда без них не останешься. Мне не обязательно озвучивать совет, чтобы ты его услышал. Ты можешь сам ответить на свои вопросы: искренне, честно, не щадя себя и не жалея. Это и будет то, что сказал бы я.
— Мне никогда не стать таким, как ты, — улыбнулся Памир. — Я — эльс действий, а ты воюешь мудростью.
— Тебе и не надо становиться мной. Это твоя жизнь и ты должен оставаться самим собой, — уверил его граф. — С возрастом пройдёт и юношеский максимализм, который не даёт тебе сейчас покоя. Запомни себя в этом возрасте, Памир, и всегда относись к подросткам снисходительнее. Бунтарский дух нередко ведёт их к неприятностям, особенно когда они вступают во взрослую самостоятельную жизнь.
— Интересно, каким ты был в моём возрасте? — хмыкнул юный эльс, сдерживая горечь из последних сил.
— Не таким мужественным, как ты. Меня заставляли взрослеть насильно. Так странно… сейчас у меня перед глазами встаёт только одно воспоминание. Угадаешь, какое?
— Откуда же мне знать? — Памир закусил губу, не позволяя себе проявлять слабость перед отцом, чтобы не причинять ему страданий.
— День, когда тебя едва не задрал лев.
— Львица, отец, — поправил Памир. — Это была львица.
— Верно, львица. Ты не раз уже был и будешь на волосок от смерти — этот день не стал для тебя самым опасным. И он не приносил большого горя в твою жизнь. Но он всё равно является одним из важнейших в твоей судьбе. Знаешь, почему?
— Могу только догадываться, — Памир ещё сильнее прижал к себе руку отца.
— Потому что тогда ты впервые осознал важность даже незначительной и чужой тебе жизни. — Дзилайя почти не шевелил губами.
— Ты заставил меня понять, — сквозь кожу Памир чувствовал, как ослабевает пульс отца.
— Нет, сынок. Я только помог тебе признаться в этом, — граф не отрываясь смотрел в лицо Памира. — Мой мальчик, не замыкайся в себе. Тебе нужен верный, преданный друг, рядом с которым ты сможешь быть самим собой.
— Он у меня есть, — юный Лог нежно коснулся лба отца, заботливо проводя ладонью по волосам. — Я не останусь один.
— Я рад… это… слышать, — Дзилайе уже не хватало воздуха. — Памир, … не беспокойся… о… военной … школе…. Есть… выход… Ты… поймёшь…
Больше граф Дзилайя Лог не произнёс ни слова. Он ушёл так, как хотел: в сознании, вглядываясь в лицо самого любимого из всех своих детей — сына, которым он всегда гордился.
Памир лёгким движением закрыл графу глаза, вновь поцеловал руку и, больше не сдерживая эмоций, упал лицом на кровать. Юный эльс не желал бороться или сопротивляться с обрушившимся на него горем, просто плача. Сейчас он чувствовал себя не безжалостным Охотником, не ленивым, беззаботным Памиром, а только мальчишкой. Обычным мальчишкой, потерявшим отца.
Северина пережила пожилого графа на один день. Ей никто не сообщил о его кончине, так как братья не желали её знать, а, по мнению большинства эльсов, ни одна женщина не может назваться родственницей эльса. Казнь ей выбрали действительно жестокую и мучительную: палачи, захлестав Северину до полусмерти, опустили её тело в воду с Живого моря, добавив туда каплю кислоты. Женщина медленно, постепенно плавилась, а исполняющие приговор эльсы следили, чтобы она оставалась всё время в сознании. Мучения Северины длились несколько часов. После её смерти палачи шептались, что она умирала, гордо подняв голову, в осознании своего недолгого величия, и кичась известным её превосходством. Это стало последним упоминанием о Северине, больше о ней никто не заговаривал в течение многих лет.
Решение совета по поводу Сежелла пришло через шесть дней, после прощания с графом Дзилаей Логом. Получив рано утром новости от Джулиана, Памир радостно ворвался в спальню Ринта и, разбудив его, светясь улыбкой, сообщил: Совет решил вывести войска с Сежелла и закрыть её для изучения, признав планету опасной. Такое решение означало, что другие расы не рискнут посещать её, поскольку даже эльсы считают планету не спокойной. Сежеллины смогут продолжать нормально жить, не опасаясь новых незваных гостей, «пришедших из тьмы».
— Ну так что? — отплясав танец сошедших с ума от счастья дикарей, Эниер обрёл дар речи. — Нам надо поскорее вернуться обратно, а то, не найдя нас на Сежелле перед отбытием, признают мёртвыми или пропавшими без вести.
— Нет-нет, — Памир уже мечтал поскорее прижать к себе Теннею, — ты же помнишь о проблемах со связью? Туда доставят официальный приказ с курьером. Это произойдёт только завтра. Мы отправимся на Сежелл сегодня. Опасаться нам нечего. Представляешь, Джулиан оформил задним числом, что граф Дзилайя Лог в самом деле хотел передать новый отчёт. Так что мы с тобой, оказывается, не дезертиры, а солдаты, исполняющие волю совета.
— Уверен, что это хорошая идея? — засомневался Эниер. — Гиррон Блек нам головы снесёт, за то, что его в известность не поставили!
— Уверен, Джулианлорд выше то-капитана Блека. Он мог прислать за нами корабль, не уведомляя Элайджу. С этим заданием я, как бывший обитатель дома, мог справиться лучше всех.
— А что с домом, кстати? Кому это всё теперь принадлежит?
— Не знаю, — безразлично ответил Лог. — Завещание отца перепроверяется в связи с последними событиями. Его ещё не огласили.
— И сколько они могут тянуть?
— По закону двадцать пять дней. Меня это точно не касается, я недееспособен, ничего не могу иметь в собственности. За исключением пары вещичек. Собирайся, мы через два часа должны встретиться у здания совета с Джулианом, он передаст копию уведомления о приказе для капитана. Чтобы тот, как ты выразился, «не поотрывал нам головы». А потом сразу на корабль.
— Если бы я не знал, сколько радости тебе доставит встреча с Теннеей, то высказал бы всё, что думаю о возвращении на эту Стейеву планету.
— Ты и так это высказал, — рассмеялся Памир. — Жду тебя у крейсера. Давай пошевеливайся.
— Пошевеливайся, пошевеливайся, — проворчал Ринт, передразнивая убежавшего Лога. — Ненавижу Сежелл. Не хочу туда.
Но, несмотря на своё страшное нежелание снова оказаться на белоснежной планете, Энир через полчаса спокойно сидел в крейсере рядом с Памиром. После прибытия к зданию совета, Эниер, выходя из транспорта, даже повеселел. Его грела мысль, что почти сразу же их отправят на Эльсод с остальными солдатами. Вот забавно будет видеть разочарованную физиономию Фроуда. Тот мечтал начать на Сежелле блестящую карьеру, всех переплюнув.