Календарь Морзе

Павлик смотрел на меня свысока (с момента нашей последней встречи он, кажется, стал сантиметров на пять выше ростом) и торжествующе улыбался.

Я не мог понять, что происходит — с Анютой было что-то очень сильно не так. Как бы она ко мне не относилась, но публичные сцены такого рода были для нее абсолютно недопустимой пошлостью. Она вела себя как… как Оленька какая-нибудь.

— Это тульпа, — прошептала мне на ухо догнавшая меня Марта.

Я присмотрелся — липнущая к Павлику девушка определенно была Анютой, но грудь ее выросла на пару размеров, губы как будто подкачали силиконом, бедра раздались в ширину, а лицо стало пустым и глупым до отвращения. Воображение создателя тульпы подправило оригинал до Павликова идеала.

Ложная Анюта хихикала надо мной, но я ее уже не слушал.

— Зачем тебе это, лишенец? Мало ты на ее фотки дрочил? — глаза мои начало заполнять безумие чистой ярости. — Надувную куклу из моей девушки сделал, извращенец?

— Что, обидно тебе, Антоха? — весело похохатывая заявил Павлик. — Ничего личного, братан! Женщины — они завсегда знают, кто настоящий альфа-самец! Природу не обманешь! Скажи ему, Анька!

— Ты мой герой! — закатив глаза, пропищало это недоразумение. — А Антон — позорное чмо. Антон-гондон!

— Слыхал, Антоха? — откровенно ржал Павлик.

— Не надо, Антон, — Марта твердо взяла меня за локоть, чем, возможно, спасла этому уроду жизнь. — Не сейчас, не здесь.

Она твердо и решительно повлекла меня в сторону от этой парочки, вытащив в итоге на балкон. Я достал сигареты и нервно закурил, руки подрагивали от сдерживаемого бешенства.

— Зачем ему она? — спросил я в пространство. — Неужели он настолько был в нее влюблен?

— Нет, — покачала головой Марта, — не в этом дело. На самом деле, он настолько хотел унизить тебя. Ему не нужна эта девушка, ему нужна вот такая победа над тобой. В меру его фантазии и воображения.

— Какая мерзость… — мне было нехорошо от увиденного. — Он как будто… Не знаю… Это почти изнасилование.

— Скорее, это ближе к онанизму, — пожала плечами Марта. — Просто воображаемый объект обрел материальность. Это не твоя девушка, понимаешь? Это его влажные фантазии о половом доминировании.

Я промолчал — мне все еще хотелось бить Павлика головой о стену, пока не полетят брызги, но я понимал, что Марта права — не здесь и не сейчас.

— Внимание, внимание! — донесся из зала усиленный микрофоном голос Славика. — Дорогие гости, мы начинаем!

Беспорядочное движение людей обрело центр кристаллизации — все направились к возвышению, ставшему импровизированной сценой. На него неторопливо поднялся губернатор. Он тоже был костюмирован: белый атласный терлик с богатой опушкой и петлицами из золотых шнуров, из-под которого виднелся шитый серебром и жемчугом воротник-козырь, белая мурмолка, сафьянные красные сапоги, драгоценный пояс с камнями и массивная антикварная золотая цепь на груди. «Воевода» — вспомнил я его прозвище «среди своих». За ним поднялись и скромно встали поодаль Вассагов, одетый комиссаром ВЧК, в кожанке, галифе с лампасами и деревянной кобурой маузера, и генерал — в форме комдива РККА. Уже без особого удивления я отметил, что они одеты в точности, как в моем сне.

— Приветствую вас, жители Стрежева, — губернатор говорил без микрофона, но его было отлично слышно даже в дальнем углу, где стояли мы. — Я собрал вас здесь сегодня, чтобы сказать несколько важных слов. Это не займет много времени, и вскоре вы сможете вернуться к напиткам, еде и танцам.

В зале кто-то захлопал, аплодисменты подхватили и губернатору пришлось подождать, пока публика успокоится.

— Вы знаете, что город переживает нелегкое время — настолько нелегкое, что его даже трудно назвать временем. Вы, ближний круг, наша опора — вы все прекрасно справляетесь, спасибо вам. Если бы не вы, нам, городской администрации, было бы намного сложнее…

На этот раз хлопали дольше, некоторые поднимали бокалы, приветствуя начальственный комплимент.

— Многие из вас вполне адаптировались к ситуации и даже получают от нее удовольствие. И я знаю, — губернатор отчетливо выделил это слово голосом, — что есть среди вас те, кто не хочет возвращения в обыденность.

Я поискал глазами Дидлова, но то ли его не было, то ли я его не узнал — часть гостей были не только в карнавальных костюмах, но и в масках.

— Тем не менее, — продолжил губернатор, — администрация города и я лично счастливы сообщить вам, что кризис практически разрешен, и вскоре город вернется к нормальной жизни. Именно этому посвящен наш сегодняшний праздник! Ешьте, пейте, веселитесь — пусть этот сложный период запомнится вам, как праздник, — ведь совсем скоро он закончится.

Зал наполнился приветственным шумом и звоном бокалов, раздались отдельные крики: «Слава воеводе!»

Губернатор переждал шум, потом поднял руку, призывая к тишине. Зал затих.

— Я хочу сейчас попросить вас оказать честь и поприветствовать тех, кому мы обязаны спасением города. Распорядитесь, Вячеслав.

На край сцены выскочил Славик — он был одет в простой костюм-тройку, без всякого маскарада.

— Итак, господа, приветствуем! — закричал он в микрофон. — Наш главный ученый — Сергей Давидович Маракс! Именно его исследования помогли определить причину текущего кризиса!

На сцену поднялся, раскланиваясь, наряженный звездочетом профессор.

— Александр Анатольевич Вассагов, руководитель городского Управления Безопасности — именно его ведомство сумело вычислить виновников. Родина слышит, Родина знает!

Безопасник сделал шаг вперед и коротко поклонился.

— Антон Эшерский, наш знаменитый радиодиджей! Вы все, несомненно, знаете его голос, пора поприветствовать его лично! Антон, прошу на сцену!

Я застыл в недоумении — это что, шутка? Славик не протрезвел до сих пор? Вокруг меня началось движение — люди поворачивались ко мне, смотрели на меня ожидающе, расступались, образуя живой коридор до сцены.

— Антоша, дружок, не тормози, люди ждут! — зашептал откуда-то сзади голос Кешью.

Я, не очень понимая, что, собственно, происходит, пошел к сцене и поднялся на ее небольшое, в три ступеньки возвышение. Теперь на меня смотрел весь зал.

— Вы все знаете Антона как остроумного диджея, который не полезет за словом в карман, — продолжал вещать Славик. — Но вы не знаете, что именно ему принадлежит ключевая роль в спасении Стрежева! Именно Антону предстоит финальное действие в этой затянувшейся драме. Это нелегкое решение, настоящий, с большой буквы Поступок, и я призываю вас — попросите его не медлить!

— Просим, Антон! — крикнул кто-то внизу. — Просим, просим! Давай, Антон, жги! Вперед, Антон! Мы верим в тебя!

Я был в полном шоке, и единственная мысль, которая крутилась в моей голове: «Ну, ты, Славик, и сука… Тоже мне, друг…»

— Про-сим, про-сим, про-сим! — скандировал зал, как будто я должен был показать сальто-мортале на бис. Перед глазами все плыло, мне казалось, что снизу на меня смотрят какие-то инфернальные перекошенные хари, и что если меня сейчас сбросить туда со сцены, то они накинутся на меня и станут жрать, как чертовы зомби из дешевого ужастика.

— Спасибо, Антон, за ваше мужество! — подскочивший Славик схватил меня за руку, демонстративно пожал ее и начал деликатно подталкивать к выходу. — Поблагодарим Антона за его гражданскую сознательность, и на этом торжественная часть объявляется оконченной! Впереди буфет и танцы! Ура!

— Ура, ура! — закричали в зале, и толпа потекла к открывшимся дверям, откуда полилась музыка и донеслись аппетитные запахи.

— Ну вот, видишь, совсем и не страшно, — зачем-то сказал Славик, сводя меня вниз по ступенькам. Отдохни, выпей, потанцуй…

Я был совершенно оглушен произошедшим и даже в глаз ему не дал, хотя, наверное, стоило. Славик куда-то исчез, а меня подхватил и повлек к балкону Маракс.

— Антон, я вижу, это стало для вас неожиданностью, но поймите, это вынужденная мера…