Страница 21 из 27
Российская система управления, в том числе и военного, была недостаточно дифференцирована и структурирована. Даже жесткая централизация порой сочеталась со слабой институциональной иерархией органов управления. Отсутствовал юридически оформленный институт и механизм принятия решений. В этой обстановке борьба взглядов превращалась в соперничество личностей, а не концепций, немало вредившее общему делу. Основные противники России в Европе ко второй половине XIX века уже перешли к этапу формирования индустриального общества. С Великими реформами этот этап открывала для себя и Россия. Задачи управления, организации, планирования резко усложнялись. Решение этих задач требовало создания хорошо организованной бюрократии. В военном деле эта организация, на мой взгляд, соответствует делению военного ведомства на орган военного администрирования и орган военного планирования, боевой подготовки и боевого руководства войск – Генеральный штаб.
1863–1875 годы Обручев провел на службе в Совещательном и Военно-Ученом комитетах Главного штаба, которые представляли собой особую стадию в истории становления русского Генерального штаба. Сходные процессы происходили во всех основных европейских армиях. Но, прежде чем обратиться к деятельности Обручева в Военно-Ученом комитете (далее ВУК), считаю необходимым остановиться на проблеме истории создания такого института, как Генеральный штаб.
Армии, основанные на профессиональном принципе, в том числе и русская армия, не нуждались в сложном механизме предварительного планирования войны и управления боевыми действиями, по причине малочисленности войск, задействованных на поле боя. Полевая армия в 100–120 тысяч человек была скорее исключением, чем правилом, аномалией этого периода (я исключаю азиатские армии, имевшие другой принцип комплектования). Одной из самых сильных армий ХVI века в Европе была армия Карла VI, с которой он осаждал крепость Мец. Ее численность достигала 100 тыс. чел. Иногда такой же величины достигала французская армия, например при Людовике ХIV. Правда, значительная часть таких гигантов, потрясавших воображение современников, распределялась по гарнизонам. В поле выводились не столь многочисленные подразделения, да и те часто действовали раздельно. В Семилетнюю войну полевые армии не превышали численности в 60–70 тыс. чел.372
Французская революция привнесла изменения в старый принцип комплектования. Клаузевиц, живой свидетель этих изменений, писал: «В Средние века военная мощь была в руках дворянства и аристократии; за последние столетия она стала собственностью монархов, базирующейся на их финансовой и административной системе; в новейшее время она стала показателем всей национальной мощи»373. Численность французской армии к концу XVIII – началу XIX века многократно возросла. Одним из первых актов революционного правительства был декрет о пополнении армии только добровольцами (1789). Однако в 1792 году было собрано только 83 тыс. волонтеров. Войны с коалициями, окружавшими Францию, покончили с прекраснодушным подходом к делу обороны страны и уж тем более к делу ее агрессии. В 1793 году был объявлен рекрутский набор на 300 тыс. чел., а потом массовая мобилизация (Levйe en masse) всех граждан, годных к несению воинской службы, в возрасте от 18 до 25 лет. К 1794 году французская армия достигла невиданной в то время цифры в 750 тыс. чел.! В 1798 году под названием конскрипции во Франции фактически была введена всеобщая воинская повинность. С 1792-го по 1815 год на службу было призвано 4 400 000 чел. (!), причем в течение 14,5 месяцев в 1812–1813 годах было призвано 1 237 000 чел.374
Соседние страны, пострадавшие от французской агрессии, вынуждены были частично заимствовать принцип организации противника (в частности, Пруссия, в меньшей степени – Австрия) или наращивать численность армии более привычным путем (Россия). Армия в 100–150 тысяч человек становится теперь правилом. Управление войсками значительно усложнилось. Генеральный штаб наполеоновской армии развивался под спудом личности своего императора: «Наполеон относился к генеральному штабу не особенно дружелюбно, хотя и любил своего начальника штаба Бертье, одного из представителей старого генерального штаба. Остановив наше внимание на Бертье, мы сможем уяснить, что требовалось Наполеоном от генерального штаба. Бертье был, в сущности, не кем иным, как начальником связи у Наполеона, но отнюдь не начальником штаба, ни даже начальником оперативного управления»375. Тем не менее Наполеон оказался не в состоянии справиться с управлением армии в одиночку ни под Лейпцигом, где «битва народов» фактически распалась на ряд самостоятельных сражений, ни под Ватерлоо, где отсутствие маршала Луи Бертье привело к известным последствиям.
Наполеон ценил Генеральный штаб как службу по поручениям. «Однако с ростом армии росло значение штабной службы, но до самой смерти маленького капрала оно не выкристаллизовалось еще в службу генерального штаба»376. Штаб, укомплектованный специалистами по управлению координации действиями частей войск, становился необходимым элементом организации армии. Идя по пути наращивания количественных показателей: количества штыков, сабель, унифицируя и наращивая артиллерию (вспомним высказывание Наполеона: «войну выигрывают большие батальоны»), современники столкнулись с ситуацией, когда успех обеспечивали уже не количественные, а качественные показатели.
Превосходство в организации управления в войне XIX века становится более важным, чем численное превосходство. Прежде всего это превосходство проявилось в войнах за объединение Германии. Если первая из них – война Германского союза против Дании – не была отмечена чем-то особо интересным, если, конечно, не считать того, что маленькое королевство в 1864 году почти четыре месяца оказывало сопротивление армиям двух великих держав – Австрии и Пруссии, на стороне которых выступили контингенты из Саксонии и Ганновера377, то последовавшая за ней война Пруссии с Австрией и ее союзниками представляла собой уже совсем другое зрелище. Это был поединок, в котором организация явно превосходила по важности фактор численности.
Армия и флот Пруссии в 1866 году составили 253 батальона, 200 эскадронов, 144 батарей с 864 орудиями. Вместе с ландвером 1-го и 2-го призыва, запасными войсками в состав армии вошло 557 765 чел. Во время войны с Австрией численность действующей армии Пруссии составила 323 400 нижних чинов, 8400 офицеров и 26 600 нестроевых378. Прусский Генеральный штаб и Военное министерство сумели гораздо быстрее провести мобилизацию, эффективно используя систему железных дорог (первый такой опыт был получен в мае 1850 года). За 25 дней на границах Саксонии и Баварии было сосредоточено 285 тыс. чел., 48 тыс. чел. было отправлено против южно-германских государств379.
В 1865 году австрийская армия по мирным штатам насчитывала 374 371 чел., в случае войны по планам, существовавшим в основном на бумаге, предполагалось ее увеличение до 729 915 чел.380 В результате огромных усилий с 1859-го по 1866 год Вена смогла довести реальную численность своей армии при мобилизации до 528 тыс. чел., из которых 400 тыс. могли быть выделены в две полевые армии. В Богемию, где должна была решиться судьба Германии, австрийцы смогли выделить семь армейских корпусов и пять кавалерийских дивизий – 238 тыс. чел., при этом на 45-й день мобилизации сосредоточить удалось лишь 200 тыс. чел. Только с помощью 23 тыс. саксонцев, отступивших на территорию Австрии, фельдмаршал Людвиг-Август фон Бенедек смог достичь численного паритета с пруссаками381.
На бумаге Вена могла рассчитывать на помощь членов Германского союза. Самое сильное из средних государств – Бавария – могло выставить до 200 тыс. чел. при 272 орудиях. Армия Вюртемберга в военное время насчитывала до 60 тыс. чел.382 Однако средние и малые государства практически ничего не успели сделать. В кратчайший срок пруссаки заняли территории Ганновера, Саксонии, Кургессена и Нассау383. Франц-Иосиф явно недооценивал военное образование и противился созданию Генерального штаба. «Качество моей армии, – говорил он, – зависит не от обученных офицеров, а от храбрых и благородных людей»384. 17 июня Пруссия объявила войну Австрии. Поначалу австрийцы были уверены в успехе. Командование не скрывало своего презрения к пруссакам и было уверено в близости своей будущей победы. Общественное мнение также ждало быстрых и решительных успехов385. Офицеры приказывали солдатам надевать шинели, чтобы не испачкать белые мундиры перед скорым торжественным вступлением в Берлин386.