Курс уголовного процесса

Определение соответствующих приоритетов развития уголовного процесса происходит в рамках выработки уголовно-процессуальной политики, которую следует отличать от уголовно-процессуальной техники. Уголовно-процессуальная политика является относительно новым для отечественного правоведения понятием, хотя уже и достаточно прочно вошедшим в научный оборот36. Более известен термин «уголовная политика», впервые употребленный в начале XIX в., как считается в современной литературе37, выдающимся немецким профессором уголовного права Ансельмом Фейербахом. Впрочем, А. Фейербах еще не претендовал на разграничение уголовного права и уголовной политики – для него они сводились в единое целое. Такое разграничение появилось позже, когда в отличие от уголовного права как системы норм под уголовной политикой стали понимать «выработку методической стратегии реакции на преступное поведение»38.

Что касается уголовно-процессуальной политики, то в значительной мере она остается частью общей уголовной политики, поскольку в политической сфере (при выработке стратегии реакции на преступление) границы между уголовным правом и уголовным процессом не столь очевидны, как в сфере юридико-технической. В то же время отраслевая автономия уголовно-процессуального права, окончательно обособившегося от уголовного права, методологически позволяет рассматривать уголовно-процессуальную политику и в качестве самостоятельного феномена. Более того, в уголовном процессе, пожалуй, даже в большей степени проявляется определенный конфликт ценностей при столкновении общественных и индивидуальных интересов, поскольку уголовное право оперирует санкциями (наказанием) за виновное поведение (преступление), тогда как уголовно-процессуальные средства и меры принуждения применяются к лицу, официально презюмируемому невиновным. В такой ситуации спор о «стратегиях», т.е. о допустимых в уголовном процессе средствах и методах ограничения прав личности для обеспечения публичных интересов, становится намного более острым. При этом на уровне юридической техники его подчас решить невозможно – он решается только путем достижения всегда в той или иной степени временного консенсуса на уровне уголовно-процессуальной политики.

В теоретическом плане наиболее заметный вклад в осмысление гипотетически возможных и полезных для общества направлений развития современной уголовно-процессуальной политики внесли научные работы профессора Стэнфордского университета (США) Герберта Пакера, прежде всего его статья «Две модели уголовного процесса», опубликованная в 1964 г. и ныне считающаяся классической39. Г. Пакер выделил две модели уголовно-процессуальной политики: а) модель «надлежащей правовой процедуры» (Due Process Model), когда основным приоритетом становится защита индивидуальных прав и свобод, обеспечиваемая предоставлением максимального числа гарантий лицу, защищающемуся от уголовного преследования; б) модель «контроля над преступностью» (Crime Control Model), когда во главу угла ставится защита общества и его членов (потенциальных или реальных потерпевших) от преступлений, допускающая во имя достижения максимальной эффективности существенное ограничение индивидуальных прав и свобод. Опираясь на эту концепцию, признаваемую сегодня хрестоматийной, можно сказать что основными, причем постоянно конкурирующими, направлениями уголовно-процессуальной политики являются, с одной стороны, всемерная защита прав человека, а с другой стороны – жесткая борьба с преступностью. Заслугой Г. Пакера следует признать также то, что он показал невозможность абсолютной монополии любого из этих направлений уголовно-процессуальной политики. Они хотя и находятся в естественной конкуренции между собой, тем не менее постоянно взаимодействуют, заставляя каждую конкретную уголовно-процессуальную систему находиться в вечном поиске необходимого для общества баланса. В этом смысле уголовно-процессуальную политику можно сравнить с маятником, который находится в постоянном движении, но, как только достигает крайней точки (опасного для общества рубежа), сразу же начинает обратный ход. Другое дело, что в отличие от механически раскачивающегося маятника уголовно-процессуальная политика требует постоянной оценки со стороны специалистов и общества на предмет своей адекватности – малейшие неверные законодательные или правоприменительные шаги здесь способны привести к длительной утрате необходимого баланса.

Постоянные колебания между моделью «надлежащей правовой процедуры» и моделью «контроля над преступностью» характерны для всех государств без исключения. Иногда они происходят даже одновременно, когда в одном уголовно-процессуальном законе можно обнаружить признаки как той, так и другой модели; иногда имеют характер достаточно хаотичных и быстро сменяющих друг друга «реформ» и «контр-реформ»; иногда растягиваются на относительно долгие периоды явного господства одной из двух моделей. Скажем, в США 1960-е годы считаются олицетворением модели «надлежащей правовой процедуры», символом которой стала уголовно-процессуальная политика Верховного суда США, сформулировавшего легендарные «правила Миранды» (обязанность полиции предупреждать задержанного о его правах). Напротив, после печально известных террористических актов (прежде всего 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке) 2000-е годы прошли под знаком борьбы с терроризмом, когда сначала в США, а потом и в других западных странах принимались специальные уголовно-процессуальные законы, ограничивающие права личности при расследовании и рассмотрении преступлений террористического характера (более длительные сроки задержания, ограничения на допуск адвоката, специальные составы суда и т.п.). Это уже явное проявление доминирования модели «контроля над преступностью».

В России в целом наблюдаются аналогичные тенденции, фазы начала и завершения которых, конечно, по сугубо историческим причинам далеко не всегда совпадают с «колебаниями маятника» на Западе. Допустим, советский период отечественной истории уголовного процесса характеризовался очевидным перекосом в сторону модели «контроля над преступностью», за что его вполне справедливо критикуют. В 1990-е годы вместе со становлением демократического государства и рыночной экономики произошло резкое изменение уголовно-процессуальной политики в направлении модели «надлежащей правовой процедуры». Данный период завершился разработкой и принятием действующего УПК РФ. Достаточно напомнить, что, как уже отмечалось выше, ст. 6 УПК РФ о назначении уголовного судопроизводства вовсе не упоминает о защите интересов общества и государства, что свидетельствует о полном забвении законодателем модели «контроля над преступностью». Такой односторонний подход также вряд ли способен привести к искомому балансу.

Сегодня российская уголовно-процессуальная политика характеризуется отсутствием стабильности и частой сменой одного направления другим, иногда происходящей едва ли не одновременно. Так, Закон от 30 декабря 2008 г.40 о внесении изменений в УПК РФ, изъявший из компетенции суда присяжных дела о некоторых опасных преступлениях, предстает в виде явного проявления модели «контроля над преступностью». С другой стороны, Закон от 7 апреля 2010 г.41, дополнивший УПК РФ запретом применять меру пресечения в виде заключения под стражу по делам о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности, является уже примером колебания уголовно-процессуальной политики в сторону модели «надлежащей правовой процедуры»42. Впрочем, такого рода поиск искомого баланса одновременно в обоих направлениях уголовно-процессуальной политики сам по себе совершенно нормален, поскольку ни одно из них не может и не должно обладать монополией при построении отечественной уголовно-процессуальной системы. Однако пока российская уголовно-процессуальная политика находится в стадии становления – говорить о ее концептуальном оформлении сегодня еще рано.

36

См., например: Ляхов Ю.А. Новая уголовно-процессуальная политика. Ростов н/Д, 1992.

37

Delmas-Marty M. Les grands systèmes de politique criminelle. Paris, 1992. P. 13.

38

Ibidem (автор цитирует определение основателя школы «Новая социальная защита» в уголовном праве, выдающегося французского пеналиста Марка Анселя, сформулированное в 1975 г.).

39

Packer H.L. Two Models of the Criminal Process // University of Pe

40

Федеральный закон от 30 декабря 2008 г. № 321-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам противодействия терроризму».

41

Федеральный закон от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».

42

В обоих случаях мы не оцениваем оба закона по существу, в том числе с точки зрения эффективности обеспечения ими соответственно «контроля над преступностью» и «надлежащей правовой процедуры», используя их лишь в качестве наглядной иллюстрации интересующих нас направлений уголовно-процессуальной политики как таковых.