Курс уголовного процесса

В то же время, невзирая на четкое нормативно-правовое и доктринальное современное деление уголовного права и уголовного процесса, между ними сохраняется тесная взаимосвязь, причем даже значительно более тесная, чем между другими корреспондирующими друг другу отраслевыми парами, например, гражданским правом и гражданским процессом. Последние не подразумевают абсолютной взаимозависимости: гражданское право может применяться в разных процессуальных формах (гражданское судопроизводство, арбитражное судопроизводство, третейское разбирательство и т.д.), а иногда и вовсе без них (добровольное исполнение и т.п.); гражданский процесс в свою очередь используется для разрешения споров, вытекающих не только из гражданского, но и из иных отраслей права (семейного, трудового и т.д.), включая подчас даже публично-правовые отрасли (административные споры). Для уголовного права и процесса такая ситуация немыслима.

Уголовное право может применяться исключительно в уголовно-процессуальной форме. Только уголовный суд, действующий в порядке уголовного судопроизводства, вправе разрешать по существу вопросы материального уголовного права, т.е. вопросы, связанные с совершением преступления и назначением за него наказания. Такой подход объясняется тем, что при совершении общественно опасного деяния (преступления) государство обязано, с одной стороны, обеспечить обществу и потерпевшему возможность добиться наказания виновного, а с другой стороны – предоставить лицу, обвиняемому в совершении преступления, максимальное число прав для защиты от обвинения. Для достижения указанных целей и обеспечения соответствующих гарантий прав обвиняемого, потерпевшего, да и общества в целом, необходимы специальные процессуальные формы, механизмы и конструкции, которыми располагает только уголовный процесс. Иными словами, только уголовный процесс специально адаптирован в современной правовой системе для рассмотрения вопроса о виновности (невиновности) лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом, и назначении за данное деяние наказания (освобождении от него). Поэтому ни гражданский, ни арбитражный, ни какой-либо иной суд, действующий в рамках иных видов судопроизводства, ни при каких обстоятельствах не вправе разрешать вопросы материального уголовного права, поскольку ни один из видов судопроизводства, кроме уголовного, не предоставляет для этого необходимых гарантий участникам процесса, да и не должен их предоставлять, будучи направлен на достижение других целей. Из этого правила вытекает множество конкретных технических положений, в частности, непризнание за решениями гражданского суда преюдициального значения для суда уголовного по вопросам виновности (невиновности) лица в совершении какого-либо преступления и др.9 В правовой теории данный подход часто именуют принципом независимости уголовно-правового спора или, что одно и то же, принципом автономии уголовного суда10. В самом общем виде он означает исключительную прерогативу уголовного суда, действующего в рамках уголовного судопроизводства, оценивать и разрешать вопросы, касающиеся существа материального уголовного права.

Помимо постулата о том, что уголовное право может применяться только в порядке уголовного судопроизводства, существует и встречное положение, характеризующее особую взаимосвязь этих корреспондирующих друг другу отраслей права, – уголовный процесс существует только для применения материального уголовного права. Поэтому в порядке уголовного судопроизводства нельзя разрешать ни гражданские, ни административные, ни какие-либо иные споры, кроме уголовно-правовых. В этом смысле уголовный суд не может, скажем, признать лицо недееспособным, расторгнуть брак или отменить административное решение должностного лица. Единственным исключением является право уголовного суда разрешить гражданский иск, предъявленный в рамках уголовного дела. Однако это исключение имеет строго ограниченный характер и допускается только тогда, когда уголовное преступление одновременно является гражданским правонарушением11.

§ 3. Уголовный процесс и правосудие: полнота судебной власти

Правовое государство основывается на верховенстве объективного права и субъективных прав граждан. Поэтому государство принимает меры по восстановлению нарушенного преступлениями правопорядка, в том числе посредством уголовного и уголовно-процессуального права (с учетом показанной выше специфики их соотношения).

Принципиально важно, однако, определить, какая ветвь государственной власти ответственна за обеспечение законности и охраны прав граждан от преступлений. В правовом государстве это бремя несет судебная власть, так как она, в отличие от иных ветвей власти, строится на началах независимости и самостоятельности12.

Независимость судебной власти означает запрет произвольного вмешательства в ее деятельность со стороны иных ветвей власти. Самостоятельность судебной власти – это достаточность принадлежащих ей полномочий, возможность беспрепятственно выполнять свое назначение через систему определенных органов13.

Самостоятельность судебной власти гарантируется в первую очередь осуществлением правосудия только судом. Это означает, что основной вопрос или существо уголовного дела (имеет ли государство право на наказание в данном случае и если имеет, то в каком объеме) и связанные с ним вопросы (применение отдельных мер процессуального принуждения, проверка законности, обоснованности и справедливости приговора и др.) могут разрешаться только судом в рамках специальной процедуры, именуемой судопроизводством14.

Однако полномочия судебной власти в уголовном процессе не ограничиваются правосудием. Как правило, в качестве самостоятельного полномочия судебной власти рассматривается обеспечение исполнения судебных решений15. На судебную власть может возлагаться также полномочие по расследованию преступлений16. Перечисленные полномочия также реализуются путем судопроизводства.

Таким образом, идея процесса, процедуры как формы реализации полномочий судебной власти изначально связана с деятельностью суда как ее главного органа и является одной из фундаментальных гарантий ее независимости: упорядоченность действий суда законом препятствует произвольному вмешательству в его работу.

Однако в уголовном процессе могут быть стадии, в которых суд не является основным участником17. Формализация несудебной (например, полицейской) деятельности в том же объеме, как судебной, в принципе, необязательна. Более того, при принятии решения о начале расследования формализация может быть вредна, потому что она замедляет проверку информации о преступлении и способствует огласке, нежелательной как для самой проверки (ибо может помочь преступнику скрыться), так и для обеспечения прав граждан (ибо на невиновного может быть возведено неосновательное подозрение).

Сказанное не означает, что полицейская деятельность вообще не нуждается в регламентации. Так, охрана прав личности требует формализации процедур ограничения этих прав и установления действенного судебного контроля над законностью указанных ограничений. Регламентация полицейской деятельности обусловливается и тем, что данная деятельность предшествует судебной и должна создавать предпосылки для дальнейшего использования результатов полицейского расследования.

Однако полномочий по осуществлению правосудия и обеспечению исполнения судебных решений для построения самостоятельной судебной власти недостаточно, поскольку реализация этих полномочий не исчерпывает содержание уголовного судопроизводства. Объем принадлежащих судебной власти полномочий по контролю над всем ходом уголовного процесса отражает полноту судебной власти. Указанные полномочия могут реализовываться не только судами, но и иными органами, если они отнесены к судебной власти. Так, по Судебной реформе 1864 г. судебные следователи, прокуратура, присяжные поверенные и судебные приставы входили в состав судебного ведомства, будучи «вспомогательными органами суда». Следовательно, их полномочия (руководство дознанием, осуществление предварительного следствия, поддержание государственного обвинения, исполнение отдельных судебных решений и надзор за их исполнением, защита по уголовным делам) также могли рассматриваться как делегированные полномочия судебной власти, отражавшие высокую степень ее полноты.

9

Об институте преюдиции и связанных с ним проблемах в современном российском праве см. § 12 гл. 10 настоящего курса.

10

См., например: Bonfils Ph. Droit pénal des affaires. Paris, 2009. P. 56–57.

11

См. об этом гл. 9 настоящего курса.

12

Понятие и гарантии независимости и самостоятельности судебной власти подробно изучаются в курсе судоустройства (сегодня являющегося основным элементом курса «Правоохранительные органы»).

13

Таким образом, судебная власть гипотетически может быть независимой, но несамостоятельной (например, когда реализация полномочий судебной власти требует постоянных обращений к органам исполнительной власти, которые хотя и не вмешиваются в деятельность судебной власти, но и не помогают ей), что нежелательно.

14

См. также § 1 настоящей главы.

15

Самостоятельность данного полномочия судебной власти объясняется тем, что на момент исполнения судебного решения основной вопрос уголовного дела уже разрешен и задачей суда является приведение вынесенного судебного решения в соответствие с новыми обстоятельствами, непосредственно не связанными с преступлением (например, применение обратной силы уголовного закона, условно-досрочное освобождение и т.п.).

16

Это полномочие реализуется особым следственным судьей (судебным следователем) в современной Франции, Бельгии, а также в дореволюционной России по Судебной реформе 1864 г. и в первые годы советской власти (подробнее см. гл. 4 настоящего курса).

17

Подробнее см. § 1 гл. 2 настоящего курса.