Тихий омут

У печи хозяйничал высокий худощавый старик с длинными седыми волосами, перевязанными красной шерстяной ниткой, и топорчатой бородой. Древослав аккуратно подвешивал у огня длинные нити с грибами, которые тут же сам и нанизывал. Делал он это давно – первые грибы уже заметно подсохли, заполнив горницу сводящим с ума ароматом, и теперь, когда осталось подвесить последнюю нить, старик услышал, как хлопнула входная дверь.

Едва увидев виновато потупившую взор внучку, Древослав охнул. Уже и за водой нельзя отпустить девку, чтобы без синяков да ссадин не вернулась! Старик подвесил у огня последнюю нить с ловко нанизанными на неё лисичками, окинул привычным взглядом свежие внучкины царапины, вышел в сени и вскоре вернулся оттуда с целым букетом сильно пахнущих трав.

Девушке уже не было больно, она сидела на деревянной лавке, болтая ногами, и гладила полосатую кошку.

– Дед, Золотишку покормил уже?

Древослав усмехнулся в бороду:

– От лишнего блюдечка молока эта красавица никогда не откажется.

Ведана взяла блюдце, налила в него молока из гладкого глиняного кувшина, и поставила угощенье перед полосатой кошкой.

Пока довольная кошка пила молоко, дед смазал саднившие царапины Веданы свежим соком полыни, размельчил в деревянной ступке незнакомые девушке травы и стал присыпать ими ссадины. Ранки затягивались буквально на глазах.

Так происходило всегда – с дедом-травознаем не приходилось ни болеть, ни мучиться заразой какой. Да и у бабки золотые целительские руки. Не зря их уважают даже здесь, в Тихом Омуте, а уж о Чистом Поле и говорить не приходится – у тамошних жителей постоянно что-то случается, и по любому поводу они бегут в Тихий Омут за помощью. Конечно, не все колдуны и знахари соглашаются помогать людям, да ещё часто за простое спасибо, но Древослав и Зубаха не отказывали никогда. По крайней мере, Ведана такого не помнила.

Девушка терпеливо сидела, не двигаясь, и рассматривала красную вышивку на грубой тканой рубахе деда. Красивая вышивка, необыкновенная – такой Ведана ещё ни у кого не видела: как будто сильные, поджарые волки бегут стаей друг за другом. Смотришь – и не можешь отвести взгляда: волки как будто живые. Дед однажды сказал, что так вышивали одежду все его предки по мужской линии с давних времён, и когда-нибудь сын Веданы должен будет научиться вот так же сам вышивать свою одежду. «А если у меня не будет сына или вообще не будет детей? – подумала она тогда. – Да и кто его научит, интересно?».

Втирая травяной порошок в висок Веданы, Древослав нажал слишком сильно, и девушка зашипела от резкой боли.

– Больно?

– Терпимо, – процедила она сквозь зубы. – Что это за травы?

Дед усмехнулся, в его глазах загорелись искорки.

– Сама угадаешь?

– Нет, конечно. Куда мне… По виду порошка уже не понять, а все запахи перебила полынь.

– Тысячелистник и подорожник. С кем сцепилась на этот раз?

– С мелкими поганцами из Чистого Поля… – Ведана вспомнила недавнюю травлю и снова скривилась.

– Вот знаешь, дед, – пожаловалась она. – Так они меня злят иногда, что хочется однажды взаправду превратить их в мерзких скользких жаб. Или ещё в кого-то такого же противного. Прямо сама удивляюсь, до чего хочется…

– Помнишь, чему мы тебя всегда учили? Нельзя делать только то, что тебе хочется. Особливо если это вредит кому живому.

– Лучше бы вы меня учили, как применять колдовство, а не как ничего не делать, – буркнула Ведана.

– Всему своё время, девочка, – привычно отмахнулся дед. – Да и нельзя учиться колдовству, коли с собственной злостью совладать не можешь… Пироги-то печь будешь?

Ведана терпеть не могла, когда дед или бабка вот так переключали её внимание на другую тему: вроде как и отказаться печь пироги нельзя, но, с другой стороны, если уж согласилась заняться делом, то вроде как согласилась и ждать, пока придёт время учиться колдовству.

Девушка вздохнула, нехотя закатала рукава и принялась за тесто – пока она ходила за водой, опара поднялась чуть ли не втрое, и уже лезла из-под крышки во все стороны.

Уже через несколько минут ведьма увлеклась пирогами настолько, что забыла обо всём – и о досаждавших ей детях, и своей злости, и о дожде за окном.

***

На улице по-прежнему шёл дождь, а в доме от натопленной печи было приятно тепло. Уютно потрескивали поленья, пахло свежей сдобой и сушёными грибами. Ведана продолжала лепить новые пироги, а Древослав сидел рядом на лавке и бренчал на стареньких сосновых гуслях, изредка отвлекаясь, чтобы запихнуть в рот очередной пирожок, и снова играл, продолжая жевать и покряхтывать от удовольствия.

Ведане нравилась игра деда, но раздражала манера жевать вот так, «на ходу». Ей всегда говорили, что жевать надо медленно, а когда ешь, ни на что не отвлекайся.

– Дед, ты поел бы как следует, как раз отвар заварился – твой любимый, на вишнёвых веточках. Отложи гусли, потом поиграешь…

– Эх, девочка! – весело подмигнул Древослав, продолжая щипать струны на удивление гибкими и шустрыми пальцами. – Жизнь такая короткая! Коли хочешь всё успеть, так по два дела сразу делать надобно, а то и поболе!

Девушка незаметно улыбнулась и продолжила заворачивать в пышное тесто то малину, то чернику.

– Давно не видела такой славной черницы! На диво крупная и сладкая. И где ты её только берёшь? В Чутком лесу такой нет…

– Есть, конечно. Где ж ещё чернице-то быть? В лесу и есть! Но только не на опушке, где все собирают, а поближе к Проклятому болоту. Люди-то боятся туда ходить, вот черница там и растёт рясно, силы набирается да сладостью наливается.

– А как же болотяник? Говорили, осенью двух человек заманил к себе на болото заливистым смехом, да и затянул за ноги на самое дно…

Древослав посерьёзнел.

– А не говорили, что те два человека клад зачарованный выкопать задумали? А клад-то под болотом лежит, так и порешили болото высушить, всю живость болотную и болотяника самого убить, а клад себе забрать. Какая же лесная нечисть такое терпеть будет? Тех, кто приходит к болоту с добрыми мыслями, болотяник не тронет, запомни! Так что тех двоих не особо жаль…

Ведана пожала плечами:

– Ну и не стало бы болотяника вместе с его болотом, чем плохо?

– Вот уж не думал услышать такое из уст собственной внучки. Удивляешь ты меня, Ведана… Сама подумай. Сказки-то рассказывали тебе про куликов да цапель, что на болоте гнездятся и птенчиков растят? Про медведей да оленей, что к болоту за ягодами приходят? Да и сами-то ягоды – и черница, и клюква, и брусника, и морошка, что на болоте растут, крупнее да слаще вырастают. А травы многие лекарские, где, ты думаешь, мы собираем? Тут, как ни крути, а пользы от болота поболе будет, чем вреда. Да и вреда не особо много, коли с добром к нему подходить…

Конечно, это всё Ведане рассказывали, и не один раз – в виде сказок и баек на ночь, да только было это, кажется, бесконечно давно…

Пока девушка думала над глупостью своего вопроса и её щёки начинали гореть от стыда за то, что она могла забыть истины, очевидные и для ребёнка, домой вернулась её бабка Зубаха, и всё внимание переключилось на неё.

Не успела пожилая знахарка снять безразмерную серую накидку, под которой легко могли бы спрятаться ещё как минимум двое немаленьких людей, как внучка набросилась на неё с вопросами.

– Ты где была так долго, ба? – зелёные глаза горели любопытством. – Что делала? Кого-то лечила или так просто? А в гости к Радовану зашла? У нас уже и пироги поспели, и отвар заварился свежий, на вишнёвых веточках – как ты любишь…

Зубаха медленно, непривычно шаркающей походкой подошла к столу и тяжело опустилась на лавку. Невысокая полная женщина казалась смертельно уставшей – у неё не было сил даже поправить растрёпанные седые волосы, – но чистые, по-детски голубые глаза удивительно молодили тронутое морщинами лицо.